Реальные смешные истории в медицине. Объединённое. Как я в реанимации лежал Рассказы как я работал санитаром в реанимации
Когда вся Европа тряслась из-за запуска андронного коллайдера, полиция еще была милицией, а водку можно было покупать круглосуточно, я работал санитаром в реанимации областной больницы.
Работал там во имя великой идеи познать медицину на практике, ибо только ради этого там и можно работать санитаром. Ибо плата за полотерство во все времена была невысокой и, по сравнению с отделениями других больниц, мне еще повезло, на целых 500 рэ в месяц. Деятельность заключалась в пресловутом полотерстве и уходу за лежачее-коматозными больными. Немало было постоперационных, обязанных отлежать у нас свои бока и наши нервы половину суток.
Кто не знает, стандартная реанимация представляет собой здоровенный зал с кроватями. Не знаю как в других больницах, в нашей зал был поделен на женскую половину, мужскую и тяжелую, где на пол потенциального кандидата в морг (не дай бог, конечно, но, к сожалению, бывает) всем по барабану кроме санэпидемпроверки. Но про этих кровопийц как-нибудь в другой раз.
Из зала можно было попасть в коридор. А из коридора в ординаторскую, процедурную, санкомнату, туалет, кабинет завотделением, кабинет старшей сестры, ординаторскую, бытовку (тоже самое, что ординаторская, только для медсестер и санитаров), остальную больницу и изолятор.
Месяца три назад эта женщина была похожа на пьяную чукчу. От полученных травм головы, лицо её отекло, стало круглым - шире плеч, а глаза - узкими щелочками... При ходьбе её «шатало». Словом - пьяная чукча.
Она, её муж и пятилетний сын попали в автоаварию. Муж, сидевший за рулём - пострадал гораздо серьёзнее: тяжёлая черепно-мозговая травма, множественные переломы. Хотя, обычно, в автоавариях тяжелее травмируется пассажир сидящий справа от водителя. Женщина - чукча там и находилась. Мальчишка отделался ушибами и переломом луча в типичном месте. На заднем сидении их перекорёженной машины стояла корзинка с куриными яйцами. Ни одно яйцо не разбилось!
А теперь в моём кабинете сидит очень милая молодая женщина. Ничего в ней нет, что бы указывало на перенесенную травму. Умный взгляд, правильная речь. Светлая кофточка, серый английский костюм. Копна пепельных волос. Она у нас в отделении всем нравилась. Едва придя в себя после аварии - стала очень активно и разумно ухаживать за супругом, который лежал тут же.
Проходил я практику в реанимации после окончания института. И вот однажды весной привозят парня - жертву несчастной любви. Надо сказать, по весне таких идиотов просто пачками привозят - гормоны бушуют. Тот паренек чем-то травился, но его откачали. На всякий случай прикрутили его ремешками к кровати, а мне поручили перевозить его из реанимации в палату. И вот везу я его с капельницей, а он никак не успокаивается, орет, что жить без нее не будет, убьется. Мне это маленько надоело, и решил я приколоться.
Ах так, - говорю, - жить не хочешь, ну, и не надо, будешь донором органов... И отсоединяю на ходу у него капельницу. Действие безвредное, однако эффект производит. Он притих. Подхожу к лифту. Везти его можно было двумя путями: поверху и через подвал, где морг. Закатываю его в лифт, меня спрашивают, куда:
- Наверх или вниз?
Говорю серьезным голосом:
- В морг.
Паренек бледнеет и начинает что-то бормотать о врачах-убийцах, видать, фильмов насмотрелся. Когда добрались до низа он начал орать во весь голос:
- Спасите, помогите, убивают!
Приходит мужик к директору цирка и заявляет, что может прыгнуть из под купола цирка головой на бетонную плиту без страховки. Директор, понятно, говорит - покажи. Мужик ни в какую, дескать, номер опасный, могу только без репетиций. Ну директор поставил его в программу, расклеил афиши, зрителей навалило куча. Все ждут.
Ну, мужик выходит, лезет наверх, потом прыгает и шмяк на плиту! - лежит не двигаясь. Директор, понятно, в шоке - ведь могут и посадить. Врачи тут же: мужик оказывается еще жив, только в коме, потому как все что можно себе сломал.
Директор лично сидел с мужиком в реанимации, капельницы менял, с работы уволился, все бабки на лечение вбухал, а мужик из комы все не выходит. И вот однажды утром, мужик вдруг садится на кровати, улыбается и орет с характерным жестом:
- ОП-ЛЯ!!!
Раз в полгода я стабильно попадаю в реанимацию. Это связано с моей болезнью, так что я привыкла. В этот раз положили меня сразу после Рождества. Мысленно я уже смирилась с тем, что придется четыре дня поскучать в реанимационной палате, но к вечеру второго дня скучно уже не было. Было страшно.
Немного разъясню. Реанимационное отделение — это отдельное здание рядом с другими отделениями больницы. Огромное помещение: шесть палат (по три с каждой стороны), пост медсестры у входа и гардеробная. Коридор очень длинный и холодный, так как часто открываются двери, да еще и со светом там всегда были проблемы. В общем, веселого мало.
Так как я попала в реанимацию во время новогодних праздников, во всем отделении я была одна. Утром меня посещал целый консилиум врачей, проверяли мое состояние и анализы, а ко второй половине дня в отделении уже никого не было — только я и санитарка. Благо, эта девушка (имя просила не разглашать, так что назовем ее Ирой) старше меня всего на два года, так что хоть было с кем поговорить. После обеда она всегда сидела у меня, развлекала и заодно следила за моим состоянием.
В тот вечер Ира не пришла, так как в отделение поступил кто-то еще. Врачи, как всегда, суетились, медсестры с лекарствами носились по всему помещению, а я лежала в палате под капельницей, пытаясь хоть что-нибудь расслышать сквозь небольшую щелочку в двери. Позже, когда суматоха улеглась, врачи стали расходиться по домам, а Ира, как всегда, зашла ко мне, тогда я и узнала, кого положили в соседнюю палату.
Что мне показалось странным, Ира зашла ко мне тихо, а потом еще и дверь прикрыла, будто опасалась, что нас кто-нибудь услышит. Вот что я узнала.
В городе, в одном из спальных районов случился пожар. Семья из четырех человек сгорела заживо, удалось спасти только одну девушку, которая и лежала в соседней палате. 80% (!) тела в ожогах. Как выжила — никто не знает, говорят о чуде.
— Страшно там находиться, рядом с ней — сказала мне Ира тогда шепотом. Говорит, что всякое видела, но такое — впервые. Просто обугленный человек, глаза выгорели, губ нет, щеки то ли впавшие, то ли тоже выгорели. А про тело так вообще страшно вспоминать. Дышит очень тяжело, а когда начинает стонать от боли — так вообще мурашками покрываешься.
Мне тогда тоже стремно стало, но я стала успокаивать Иру, мол, не бояться надо ее, а жалеть. Дальше мы перевели тему, немного развеселились и стали о всякой ерунде болтать. Около часу ночи услышали шум в соседней палате. Ира прислушалась, глубоко вздохнула и пошла к той обгоревшей девушке. Приходит через минут пять, белая, как мел, руки трясутся. Рассказывает — ту девушку, как и положено, обмотали бинтами. Оставили только дырочки для рта и носа, чтобы дышать могла. Ноги и руки аккуратно привязали к кровати, чтобы не шевелила ими. Так вот, заходит Ира в палату, а та девушка сидит в кровати и тяжело дышит. Как она смогла руки и ноги развязать — загадка. Ира сначала вообще боялась подходить к ней, а потом быстро конечности привязала обратно и ко мне побежала. Где-то через полчаса после этого, когда мне удалось успокоить Иру, в тишине отделения послышались стоны. Вот тут и у меня волосы дыбом стали. Это даже не стоны, а завывания, такие тяжелые, протяжные, сопровождающиеся хрипами и покашливанием. Как будто человек пытается дышать полной грудью, в то время как у него вырезают легкое. В общем, жутко. В ту ночь я уснула только около четырех, а Ира так и не смогла, просидев на посту и слушая эти стоны.
Проснулась я оттого, что в отделении снова кипиш. Подумала, что кто-то поступает и снова заснула. Окончательно выспалась я к пяти часам вечера. Первое, что я заметила, открыв глаза, так это то, что дверь в мою палату была настежь открыта, а на посту Иры не было. В отделении вообще никого не было, судя по могильной тишине. И тогда я услышала снова эти жуткие стоны из соседней палаты, эти хрипы, едва различимый голос. Но теперь я была одна и было еще страшнее. Да еще, как в ужастиках, в коридоре начал мигать свет. Правда, это быстро прекратилось. А стоны как будто усиливались, словно девушка, издающая их, пытается подняться. Где-то через минуту эти стоны были уже около моей палаты и вот тут мне совсем поплохело. Она ведь не может двигаться, ей даже с трудом удается дышать. Как я могу слышать ее дыхание рядом с моей палатой? В страхе я закрыла глаза и попыталась натянуть одеяло на голову, пока не услышала знакомый голос. Пришла Ира и, по привычке кинув куртку прямо на стул на посту, зашла ко мне. Спрашивает, чего я белая вся, а я смогла ответить только через минуту. Рассказала ей все, как есть и пусть считает меня сумасшедшей. Но не тут-то было. Она смотрит на меня во все глаза, не моргает даже, как будто привидение увидела. Встала, закрыла дверь в палату, села и рассказала вот что.
Этим утром, около восьми, снова начали слышаться стоны. Ира пошла в палату и чуть не обомлела: та девушка снова каким-то образом развязала руки и ноги и сидела на кровати, свесив одну ногу вниз. Хорошо, что к тому времени уже и врачи пришли. Пытались ее обратно уложить, а она ни в какую. Пока привязывали, успела рукой себе бинт с лица содрать, вместе с кожей. А через двадцать минут, постонав, умерла. Вывезли ее из отделения все врачи и Ира вместе с ними (это объясняет отсутствие кого-либо, когда я проснулась), все двери открыли на проветривание (моя открытая дверь в палату), а вот стоны, которые я вообще не должна была слышать, так как в живых девушки уже не было — я объяснить не могу. Хотя уверена, что не спала, что мне не послышалось, не привиделось, все было до жути реально. Сейчас, когда кому-нибудь рассказываю эту историю, мысленно нахожусь там, в том отделении, а за стеной лежит (или сидит) еле живая девушка.
Когда мои четыре дня в реанимации подошли к концу, меня на каталке вывозили к отделению, в котором я и должна была лежать еще около недели. Провозили меня по всему отделению к выходу и мимо той палаты. Она не то, что была закрыта, она была опечатана. Может, на ремонт закрыли. Но что-нибудь узнать мне тогда не удалось — я успешно прибыла в свое отделение, а Ира ушла на больничный в тот же день.
Post Views: 694
Продолжаю добавлять новое в реальных смешных историях мед работников.
Из диалога родственницы больного и начмеда:
- Конечно, шея заболит, раз ваши подушки такие плохие!
- Наши и плохие?! Да если бы Вы знали, сколько на них больных поумирало!
Из истории болезни, назначение:
T. Omeprazoli - 20 mg
п/к 2 р/день (сложно таблетку ввести подкожно)
Из диалога больных:
- Вы знаете, я бананами совершенно брезгую. Во-первых, они жутко вредные, а во-вторых - из собирают негры, а они все от рождения генетически больны гонореей.
- Нет, это неверно. Не все, большинство.
Из диалога кардиохирурга и врача реанимационного отделения.:
- У больного гемоглобин 52 г/л. Почему вы не провели онкопоиск (ФГДС, бронхоскопия и прочее)???
- На момент поступления больного в отделение реанимации предполагалось, что онкопоиск боудет проводиться в условиях патологоанатомического отделения...
"Мимо реанимации проскочить нельзя. Разве что прямо на кладбище."
Зав. отделением:
- Я весь в кровище, как Буратино...
Странно, вводили седатив одному больному, а спит другой...
"Засыпая в кровати с сигаретой, помните, что пепел на полу может оказаться вашим."
Регламентированная запись в и/б при реанимации:
"... больному показано введение ядовитых лекарственных веществ." (об атропине)
Разговор с асоциальным больным, с туберкулёзом, пред плевральной пункцией:
- Новокаин переносите?
- Не знаю.
- У стоматолога бывали?
- Нет.
- А где все зубы?
- Сам удалял.
- Как сам?
- Плоскогубцами.
- Может, сами себя и пропунктируете?
- Так мне со спины не видать.
- Я вам зеркало поставлю...
Разговор в сестринской:
- Беременным нужно есть овощи, как можно больше овощей...
- Если есть одни овощи, можно Чипполино родить!
Секретарь шефа:
- Алло! Реанимация? Вы не могли бы отреанимировать Нокию, а то совсем сдыхает.
Больная с обширным инфарктом миокарда:
- Я принимала каптоприл, а потом, видно, купила поддельный. Ну, он меня и подделал... И уделал!
Запись в и/б (обход доцента и зав. отделением):
"... учитывая динамику ЭКГ и отсутствие повышения уровня маркеров повреждения миокарда в крови, складывается представление об эпизоде острой коронарной недостаточности некоронарогенного генеза."
Давление у больного невысокое. Точнее, можно скзать, что его вообще нет.
Хирург, осматривя больную с клиникой перитонита:
- А может, он у неё цетрального генеза?
У меня был пациент - несколько ходок, весь в татуировках, три инфаркта...
- А как у них инфаркты обозначаются?
Рентгенолог Н.А. обсуждает с зав. отеделением на посту снимки больной, которую в данный момент реанимируют:
- По снимкам - ничего особенного, даже положительная динамика, но (посмотрев на больную), по-моему, она себя нехорошо чувствует...
Больная правой рукой совершает постоянные мелкие движения и уже удалила мочевой катетер.
- Да, это известно. Мошонку чешут перед смертью.
Разговор с хирургом 2 х.о.:
- У нас больной лежит - не то профессор, не то академик...
- А зачем он у вас лежит? Для них есть специальная больница - больница Академии наук!
Рентген-техник, усиленно дыша в сторону:
- Какой снимок вам нужен?
- Обзорный.
- Обзорный сердца или обзорный лёгких?
Здравствуйте, это О.В. У вас лежит больная М., это мама моего очень близкого друга. Как её состояние? Я так за неё переживаю!
- Состояние крайне тяжёлое...
- Ну хорошо. Я сегодня улетаю в Египет. Вы не могли бы прислать мне смс-ку, если она умрёт?
О чём вы подумаете, если на приём приходит молодая девушка и говорит, что ей всё время не хватает воздуха и хочется сделать глубокий вдох, чтобы протолкнуть воздух в лёгкие?
Ответ медсестры (студентка 5 курса): О том, что у неё тугой лифчик
Ну, женщина мне говорит:"Заходите завтра - завтра будут." Я вчера пришёл завтра, а там мужик. Я говорю:"Мужик, тут вчера была женщина, и она мне обещала!"
Старшая сестра:
- Попрошу сестёр уходить в декрет строго по графику. А график составлять заранее...
Из истории болезни: "Осмотр в приемном отделении.Больная лежит на кушетке и ритмично стонет."
Диагноз при поступлении в ЛОР-отделение: " Муха в ухе"
Диагноз при выписке: "мухи в ухе нет".
Жена одела на голову мужу кастрюлю.Поступает с диагнозом:"Голова в инородном теле".
Скорая как-то написала "ушиб всей бабушки..."
Запись в карте реаниматолога: "Несмотря на проводимую терапию у больного появились трупные пятна".
Диагноз: "Общая пришибленность организма".
Из дневника в истории болезни: "Больной в коме. Ночь проспал спокойно".
"Состояние больного тяжелое. Вызван реаниматолог. Изо рта запах алкоголя. Употребление алкоголя не отрицает".
D одной больничке титульные листы историй болезни заполняла полуграмотная бабулька. В одной из таких историй лечащий врач обнаружил запись "Профессия: пес-кастрюльщик". Стали выяснять что же это за профессия такая. Оказалось - пескоструйщик.
"Несмотря на проводимое лечение ухудшения не наступило".
Хирург в амбулаторной карте: "...Диагноз: злачная опухоль - рак..."
Он же в объетивном статусе: "ПИС - в норме". Долго не могли расшифровать... оказалось: печень и селезенка - в норме
В карте стационарного больного запись анестезиолога-реаниматолога: "реанимационные мероприятия без эффекта - очнулся сам".
«… На груди и спине — большая рваная кофта…»
«У больного обнаружено несварение картошки».
«Температуру сбивали встряхиванием градусника».
«Диагноз: рваная рана пасти и колотая рана моргал».
«… Больной был доставлен в травмпункт с многочисленными родственниками…»
«Больной считает себя Кутузовым на основании того, что так записано в его паспорте».
«… Отказался закрыть один глаз под предлогом того, что не хочет спать…»
«Реакция Вассермана положительная, реакция больного — нет».
«… Больная чувствует себя хорошо, ей еще ни с кем так не было».
«Сердце больного и он сам ритмично бьется…»
«Флюорография больного выявила неисправность индукционной катушки рентгеновского аппарата».
«Больной заявил, что мочеиспускание у него в последнее время сопровождается нестерпимым удовольствием…»
«Перестал ходить под себя. Ходит вокруг да около».
«Клизму переносит хорошо, матерится шепотом...»
«Больной думает, что он шибко умный, а мы нанимались тут его лечить за гроши».
«В районе копчика явственно прощупывается проход, ведущий в глубь больного. Проход хорошо просматривается, без отклонений, прямой, хорошо развитый. На ощупь длина кишечника больного составляет 10-14 метров. Это нормально».
«До поступления в нашу клинику больной проходил обследование у инопланетян. В выданной ими справке написано: «Билет автобусный, проезд в один конец»…»
«По словам больного, ему очень помогает настойка боярышника…»
«После удаления из-под кровати больного ведра с краденой хлорной известью, у него пропали кашель и выделения изо рта и носа».
«Обратился с жалобой на острое, режущее похмелье, жар труб».
«Больная от лечения отказалась, мотивируя это слабым здоровьем, а также тем, что она не больная, а маляр…»
«На ощупь больной оказался ростом 150 см, девушка…»
«В последние две недели стул у больной нормализовался до частоты ноль раз в день».
«Перед смертью больной выглядел молодцом, ни на что не жаловался. Такое состояние продолжилось и после смерти больного».
«Полсе проведенного лечения полностью восстановились мыслительные функции, на лбу появились нормальные морщины, проступили извилины…»
«… От лечебного ежедневного просмотра таблицы для проверки зрения отказался…»
Девочка развивается нормально, яички в мошонке. (в мед карте)
"Больному дан рецепт, который просим съесть."
"Также левый глаз сказал, что не видит нормально"
"Цвет стула пахнет очень плохо"
"В 87 году удалена карцинома яичника, которая чувствовала себя хорошо"
"Сделаем с больного ксерокопию и дадим ему с собой"
"Упал, выгуливая велосипед"
"Кончим больного несколькими дозами преднизолона в течение пары дней"
"Расказывает, что уши по утрам довольно болезненны, особенно, когда поднимает их с подушки"
"Использование правго уха на левой стороне не рекомендуется"
"На пальце ноги воспаление. Удалим все пять пальцев"
"Больной смог нормально говорить правым ухом"
"Заболел диабетом. Болеет до сих пор"
"Больной получил симптоматическое лечение, польза от которого была временной"
"Яичко и половые члены"
"Больной пришел показать средний палец"
"При чистке картошки заболел правый голеностоп"
"В день независимости упал с унитаза"
"С утра губы начали опускаться"
"Больной - шофер. В остальном здоров."
"Употребляет в день 20 бутылок пива. Утверждает, что пиво единственная подходящая для него
пища. Употребление алкоголя отрицает"
"Состояние удовлетврительное. В настоящий момент мертв".
Больная до приезда скорой помощи половой жизнью не жила. (Из истории болезни)
Больная утверждает, что инопланетяне живут у нее дома под видом тараканов. (Из истории болезни)
Больного в палате нет - значит, состояние удовлетворительное. (Из истории болезни)
Больной в постели активен, часто меняет позы. (Из истории болезни)
Больной мочился тонкой, нежной струйкой. (Запись в карте вызова бригады "Скорой помощи")
Больной связывает заболевание с приемом пищи - вчера выпил и закусил колбасой, лежавшей на производстве. (Из записи в больничном листе)
В нижней трети правой голени колотая рана (петух клюнул). (Из диагноза)
В результате нереализованной агрессии путем учащенного мочеиспускания собака проявляет свой протест в отношении хозяина. (Из диагноза ветеринара)
В руках у девочки треснула посуда и разлетелась на стеклянные части, частично впившись в ее организм с целью травмирования. (Из истории болезни)
Диагноз предварительный: потертость левой пятки. Диагноз окончательный: перелом правой ноги. (Запись в листе нетрудоспособности)
Диагноз: ОРЗ. Заключительный диагноз: ожог левой лопатки. (Из истории болезни)
Жалобы больного: мочеиспускание плюс высокое давление. (Из больничной карты)
Жалуется на зрение: уже не может отличить девушку от женщины. (Из истории болезни)
И клизму сделали, а он все равно молчит. (Из истории болезни)
Лечился домашними средствами: утром пил водку, в обед - вино. (Из истории болезни)
Нарушая предписанный ему режим, больной ввел в организм поросенка с хреном. (Из истории болезни)
Отмечается улучшенное состояние больного - он самостоятельно протягивает ноги. (Из истории болезни)
При осмотре наружных половых органов нарушений не выявлено - яйца в мошонке. (Из истории болезни)
Состояние больного удовлетворительное, температура нормальная, стула не было, был обход профессора. (Из истории болезни)
Еще раз спасибо за отклики!!!)))
В реанимации, проще говоря, в оживлении внезапно умершего больного главное – время. Несколько секунд в ту или в иную сторону могут предопределить успех или неудачу. Разумеется, первая удачная реанимация для каждого врача-кардиолога – событие памятное, незабываемое.
Я тоже помню мою первую успешную реанимацию, которой вначале я безмерно гордился. Но потом мои воспоминания об этом событии окрасились более сложными, менее однозначными чувствами.
Его фамилия была Раков. Более того, родился он первого июля, то есть и по гороскопу он был Раком. В то время я сделал для себя небольшое открытие, заметив, что многие из больных острым инфарктом миокарда встречают в больнице свой день рождения, то есть инфаркты у них (а у некоторых – и смерть) приходились на месяц, предшествующий дню рождения. Так что, я внимательно отслеживал даты рождений больных на титульных страницах историй болезни. И Раков, кстати, не выпадал из этого правила. Конечно, на всё это я обратил внимание позднее. А моя первая встреча с ним, тогда ещё безымянным для меня пациентом, произошла благодаря его смерти и потребовавшейся реанимации.
Если быть совсем точным, я видел его и раньше, когда заходил в палату во время вечернего обхода отделения.
Добрый вечер. Как самочувствие? Жалоб нет?
Никто из пациентов четырёхместной палаты, лежащих и сидящих на своих койках, ни на что не пожаловался, и я, пожелав им спокойной ночи, отправился дальше, не обратив особого внимания ни на одного из них, в том числе и на Виктора Ракова. Из этой палаты никто по дежурству не передавался, так что никаких оснований разбираться с ними детальнее у меня не было.
Вскоре после того, как я закончил обход и расположился в ординаторской с пачкой историй, раздался сигнал тревоги – меня вызывали на реанимацию. Я бросился в палату интенсивной терапии, в которой лежали самые тяжёлые больные, но реанимация предстояла не там. Ещё не добежав до этой палаты, я увидел, как медсестра Галя вывозит из неё на специальной каталке дефибриллятор – угловатый металлический ящик со шкалой вольтметра и тремя топорными пластмассовыми кнопками.
В двадцатую, – крикнула она мне на ходу.
В двадцатой палате на полу лежал лысоватый мужчина лет сорока-пятидесяти. Выяснилось, что он внезапно потерял сознание – прямо во время разговора.
Выйдите все, – приказал я двум больным, замершим на своих койках.
Один из них отвернулся в сторону и не смотрел на лежащее тело. Другой, напротив, уставился на него и на нас. Третий больной, очевидно, и вызвавший сестру из блока, заглядывал из коридора через раскрытую дверь.
Мне доктор запретила ходить, – сказал любопытный больной.
- Тогда отвернитесь к стене.
Пульса на шее не было. Распахнув полосатую больничную пижаму на груди больного, я приставил трубку и убедился, что ударов сердца не слышно. Снимать электрокардиограмму было некогда. Алгоритм действий в отделении был такой: проводить дефибрилляцию сразу, не тратя время на съёмку ЭКГ. Потому что, если у больного фибрилляция, то электрический разряд может ему помочь, а если асистолия – хуже от разряда дефибриллятора не будет.
Опытная медсестра уже включила в сеть дефибриллятор и стояла наготове с двумя электродами, обтянутыми многослойной марлей, уже облитыми водой. Совместными усилиями мы подсунули плоский широкий кругляш под спину лежащего без сознания человека. Второй электрод, меньшего диаметра, на длинной изолированной ручке я приставил к его груди над областью сердца и скомандовал сестре и себе:
Все отошли! Заряд… – и убедившись, что стрелка на шкале дефибриллятора переместилась в выделенную красным зону, продолжил: – Разряд!
Тело больного дёрнулось от электрического удара.
И почти сразу у него появилось сердцебиение. Он пришёл в себя. На электрокардиограмме не было отрицательной динамики, сохранялись признаки крупноочагового инфаркта миокарда, который развился неделю назад.
Я был тогда горд своим успехом – после нескольких реанимаций, которые завершались встречей с патологоанатомами, я смог оживить умершего человека.
До этого неудачные реанимации следовали у меня одна за другой. У меня даже временами стала появляться крамольная мысль – можно ли, вообще, кого-нибудь оживить дефибрилляцией? Или это я такой неумелый?
И вот, наконец, мне это удалось. Я испытывал к этому больному особые чувства: не то материнские, не то хозяйские. Наверно, они были сродни чувствам акушера, впервые принявшего в свои руки новую жизнь.
Пациент – простой человек рабочей профессии, похоже, так и не понял, что с ним произошло, не догадывался, что он вернулся с того света. И что у него теперь мог бы быть ещё один знак зодиака – по дате реанимации, если бы эти знаки не совпадали.
Как положено, больного после реанимации перевели в палату интенсивного наблюдения, где он провёл несколько дней, а затем вернулся на свою койку в 220-ю палату.
Ещё через несколько дней эту палату и ещё пару палат передали мне. Я уже не помню, почему. Врач, которая их вела, не то заболела, не то ушла в отпуск, и её палаты пришлось поделить между оставшимися врачами.
Я стал разбираться в историях доставшихся мне больных, знакомиться с ними самими. Вместе с другими больными я получил и Ракова. Вот так я стал его лечащим врачом.
Течение инфаркта у Ракова было обычным, если не считать фибрилляции, причина которой так и осталась неясной.
Но что-то ещё было не так. Какой-то неестественный цвет лица. По анализам крови – небольшая анемия. Жалобы на одышку, временами – кашель. Какие-то боли в груди, не очень похожие на сердечные.
Я стал копать. Повторил все анализы крови. Назначил повторный рентген грудной клетки – не только в прямой, но и в боковых проекциях.
Рентген и выявил у больного опухоль левого лёгкого, скрывавшуюся на первом снимке за тенью сердца. Вызванный на консультацию онколог диагностировал неоперабельный рак последней – четвёртой – стадии.
Больному ничего говорить не стали. Сообщили о неожиданной находке его жене, и через некоторое время выписали его домой.
Сколько он ещё прожил, я не знаю. Не знаю, какая именно из его болезней свела его в могилу.
Но радости по поводу его успешной реанимации я уже не испытывал.
Надо ли было спасать человека от лёгкой смерти, чтобы обречь его на медленное и мучительное умирание? Ответа я не знаю до сих пор.
Общее медицинское правило гласит, что необходимо пытаться спасти любую человеческую жизнь. Хотя есть исключение из этого правила – терминальные раковые больные реанимации не подлежат (по крайней мере, в отечественной практике). Но как я мог знать заранее, что реанимирую запущенный рак?
Воспоминания о первой успешной реанимации смешаны в моей памяти с обидным ощущением, что кто-то или что-то над нами (звёзды, например) жестоко посмеялись надо мной, и с горьким чувством тщетности и временности любых человечьих успехов.
20.02.2004
Рецензии
Здравствуйте.Я тоже замечала "истончение кармы" в период около дня рождения. Обязательно начинаешь болеть или быть особо уязвимым. Спасать Виктора Ракова конечно нужно было, ведь вы действовали не ведая о болезни. Даже если бы вы знали о раке, думаю, спасали бы его. Спасибо за рассказ.
Давайте я еще расскажу о реаниматологах. Всегда приятно рассказать о хороших людях.
Итак, дано: скоропомощная больница, блок общей реанимации на 24 койки. Специфика: отделены от анестезиологии, нет травмы (тьфу-тьфу!), нет нейрохирургии, нет роддома и детства (тьфу-тьфу-тьфу!!!), кардио и нейро -в самостоятельных отделениях. Все остальное -есть. Плюс слово "скоропомощная" в названии подразумевает, что привезти могут все, что угодно. Например, двухлетнего ребенка, умирающего от свиного гриппа, со словами: дальше не доедем (реальная история). Ну и 24 койки -понятие очччень растяжимое. До 45 точно, а в особых случаях и до 50.
Давайте зайдем внутрь. Вот, наденьте шапку-невидимку, без нее вас не пропустят. Сначала вас поразит постоянное движение, чем-то напоминающее броуновское. Врачи-медестры-санитарки-больные-аппарат ы-мониторы. Однако, в этом хаосе присутствует строгий порядок. Пройдемся по блоку. Видите, пациенты, все в трубочках, по которым капают-стекают разного цвета жидкости. Трубочек может быть...да сколько угодно. И цвет жидкостей тоже разнообразный-от белого до черного, через красный и зеленый. Так вот, это -хирургические больные. Кстати, хирургическим здесь назовут любого больного, лечащий врач которого способен хотя бы в теории схватиться за скальпель. ЛОР, урология, гинекология... Тут всегда много хирургов: обходы, дежурные, лечащие...Дело в том, что хирург, прооперировавший больного, или даже только собирающийся это сделать, кровно заинтересован в его, этого больного, благополучии. Так что хоть пару раз за сутки да навестит. Вот и создается постоянная циркуляция.
Вон, чуть дальше, более спокойный отсек. Шуршат аппараты, мерцают мониторы. Капают только капельницы и дозаторы. Это терапия. Тут пневмонии, комы неясной или вполне ясной этиологии, астмы и прочие ХОБЛы, сепсисы, диабеты, алергозы. Лекарственные гипотонии (это когда дедульке с головокружением доброхоты в рот пригоршню нитроглицерина сунут; вот здесь этот дед и очнется).Терапевты сюда ходят редко: утром на обход, чтобы узнать, какие подарки к ним сегодня привезут, да дежурный, осмотреть больных, миновавших его объятия в приемном отделении. В отдельном отсеке -апельсинчики. Так здесь называют циррозы печени, алкогольные по большей части. Они, конечно, формально циркулируют от терапевтов к хирургам и обратно, в зависимости от того, есть кровотечение или пока прекратилось. Но практичнее собрать их всех вместе, чтобы эээ...не пугать тех больных, которые осознают окружающий мир.
Дальше -бабушки. Нет, не по половому, и даже не совсем по возрастному признаку. Просто в этом отсеке лежат пожилые люди, с которыми не справляются в отделениях. Ну вы же слышали, что пожилой человек в больнице, в незнакомой обстановке, сходит с ума? Так вот, это правда. Сенильный психоз, называется. И если родственники не обеспечат присмотр (сами ли, наняв ли сиделку), много шансов, что старичок окажется здесь. Здесь его привяжут (мягко фиксируют), успокоят всякими лекарствами и покажут психиатру. Тот покачает головой, повздыхает о недоступности психосоматики и назначит галоперидол. И будет старичок у нас лежать, пока или сам не придет в чувство или родственники не согласятся забрать болезного домой.
Дальше, за бабушками, -инфекционный бокс. Туда кладут открытые формы туберкулеза (выявляем с частотой раз в неделю), гриппы и более экзотические инфекции. Когда таковых нет, что редко,-сюда кладут самых разлагающихся больных апельсинчиков.
Ну и совсем отдельный отсек -алкаши. Да-да. А куда их прикажете девать? Вытрезвители отменили. В приемнике можно уложить спать только самых благонадежных. А потом, они ведь тоже болеют, и почаще остальных. И пить от этого не бросают. Атмосфера здесь суровая. Охранник, всегда готовый тревожной кнопкой вызвать подмогу из приемника, медсестра и санитарка, выходящие из блока строго по очереди. От глюков наших подопечных вполне с ума можно сойти, зато реально излечиваешься от жалости к субъектам с "тяжелыми жизненными обстоятельствами", особенно, когда видишь одну и ту же р...лицо с регулярностью раз в месяц.
Ну вот, вроде, и все о пациентах. Мы же о врачах собирались поговорить?
Они бывают разные. Чур,не пугаться. Разные-то, разные, но для стандартных для этого отделения ситуаций существуют определенные алгоритмы действий. И врач всегда будет их придерживаться, иначе просто не будет здесь работать. Кстати, это моя теорема: каждое лечебное заведение имеет тех врачей, которых заслуживает. Так что не надо выбирать реаниматолога, выбирайте больницу, а лучше вообще не попадайте в ситуацию выбора.
Итак, чем же они различаются?
Первый критерий -каких больных выбирают. Да-да, возможность выбора обычно есть, что прекрасно. Дальше -впечатления пациента после выписки, буде таковая случится. И третье -поведение во внештатных ситуациях.
Итак. Зайдем в ординаторскую. Видите врача в колпаке набекрень за столом с городским и местным телефонами? В одной руке телефонная трубка, в другой -смартфон, в котором он лихорадочно копается, скорее всего в PubMed. Это тип первый, я бы его назвала Заноза-в-заднице. Реаниматолог по призванию, часто довольно молодой, хотя определенный опыт уже есть. Обожает Доктора Хауса и Медицинские расследования. Будет брать больных самых тяжелых и неясных, проводить сложный диагностический поиск (вместо тех, кому этим положено заниматься), спасать до последнего, до воплей медсестер: "Отпусти уж больного, садист!" Обожает, когда больных валом. Легкие больные увидят его издали, они ему неинтересны, их он предоставит их медсестрам. Рядом с неясным больным проведет столько времени, сколько потребуется для прояснения ситуации. С тяжелым...ну я уже объяснила. Впечатление больных: "Ничего не понял, но зато, вроде жив". Во внештатной ситуации вынесет всем мозг, но добьется своего. Например, больной кровит, а хирург не хочет этого признавать и вообще занят. Заноза-в-заднице достанет из-под земли либо хирурга, либо его начальника. Возможно, спасет больному жизнь. А возможно, прав окажется хирург. С опытом частота первых случаев будет возрастать и к седым волосам на его вызов хирург будет бежать, на ходу дожевывая бутерброд или стаскивая окровавленные перчатки. Но до этого счастливого момента Заноза-в-заднице выпьет тонны невинной хирургической крови. Другой пример -больной не по профилю, нуждающийся в специалисте, которого в больнице нет. О, тут наш Заноза-в-заднице развернется. Я наблюдала, как такой товарищ пригнал на консультацию посреди ночи бригаду офтальмологов для пациентки с переломом глазницы. После того, как ответственный администратор был послан дежурным по городу...в общем, ему было предложено перезвонить завтра.
Тип второй мы поищем в блоке. Видите доктора в свежезамызганном халате? Ну вон того, с перевязочным столиком, он еще больному повязку на глазах меняет, а потом пойдет санировать его соседа на аппарате, а с больным в сознании поговорит, еще раз проверит дренажи и поправит подушку? Это Мамочка. Совсем не обязательно женщина. Тоже любит тяжелых, но, желательно, ясных больных. Все дежурство проводит в блоке: перевязывает, санирует, обрабатывает, может даже массаж сделать. Про больного говорит "мы": "мы посидели", "у нас по дренажу 200 мл". Больные от такого врача в восторге. Медсестры тоже, так как Мамочка делает половину их работы. Идеальный расклад -5-6 тяжелых больных, которых Мамочка будет вылизывать как кошка котят. Если больше -будет печалиться, что котята недовылизаны. Мамочка искренне уверен, что в его отсутствие в блоке все аппараты встанут, инфузии прекратятся, зонды повылетают, а за дренажами никто смотреть не будет. И действительно, не будет, так как сестры привыкли, что Мамочка за всем следит сам. В ситуации с хирургом и кровотечением, скорее всего, хирург придет на первый зов, потому что доверяет Мамочке больше всех. Но если он упертый, то Мамочка все аккуратно запишет в историю болезни, и начнет гемостатическую терапию. Потом опять вызовет хирурга и опять все запишет. Ошибается Мамочка куда реже, чем Заноза, так что хирург на второй зов уж точно придет. Больной не по профилю будет воспринят как свой, его также будут всячески выхаживать, но добиваться чего-то помимо расписанного в алгоритмах, Мамочка не станет.
Вернемся в ординаторскую. Видите врача в углу, спокойно пишущего истории болезни? С кружкой чая и бутребродом с салом? Это Выгоревший. Очень опытный врач. Часто бывший Заноза. Предпочитает больных, не требующих суеты: терапия, бабушки. Алкашами брезгует. Знает и умеет зачастую намного больше остальных. Но...делает все строго согласно принятым в этой больнице алгоритмам. Не видит хирург кровотечения? Хорошо, так и запишем. Отказали в консультации? Ну, значит, отказали. К больным внимателен, но проводит с ними только необходимое время. Больные считают его равнодушным, тем не менее он очень надежен и ошибок почти не делает. Все истории и прочая макулатура у него оформлены так, что не прикопаешься. Четко видит границы своих возможностей и не пытается их перешагнуть, в отличие от Занозы и Мамочки, которые за своих больных и в клочки порвать могут.
Почему реаниматологи выгорают? Вовсе не от отношения начальства или пациентов. С этим, обычно, все в порядке. Просто каждые сутки в отделении происходят смерти. Одна или 5-6, как звезды сложатся. Где-то была чья-то вина, но чаще -нет. Сколько смен в год? Сколько больных теряешь? Да, вытаскиваешь в десять раз больше. Но так уж устроен человеческий мозг: выжившие, они ведь в общем-то сами выжили, а этих ты потерял. Только немного отстранившись, понимаешь, насколько это все выжигает. Поэтому невыгоревших реаниматологов старше определенного возраста встретить довольно сложно.
А вот сидит доктор, просто заваленный историями болезней, в которые он вклеивает явно одинаковые дневники. Это Зарабатывающий. Нет, речь не о взятках, хотя ее он возьмет скорее, чем любой другой. Это реаниматолог, работающий сразу в нескольких местах, так, что с одних суток сразу бежит на другие. Семью ли так усиленно кормит, кредиты ли отдает, не важно. Его цель -успеть поспать. Так что он возьмет всех больных, с которыми не нужно особо возиться: бабушек и алкашей. Остальные врачи счастливы дежурить именно с ним. Также его обожают родственники алкоголиков: поговорит ласково, сочувственно (остальные будут более сдержаны, потому как алкашей крайне не любят, а родственникам сочувствуют, но искренне не понимают, почему те сидят здесь, а не празднуют отдыхают дома). Кроме того, возьмет деньги и даже их отработает, то есть пообщается с пациентом, объяснит, что спасает его изо всех сил, а перед уходом с суток скажет "До свидания!" Для алкашей этот доктор -лучший, так как не воспринимает их как божье наказание. Заноза при каждом посещении этого блока будет повторять "Ну я же не ветеринар!", Мамочка -печалиться, что после ЭТОГО страшно прикасаться к реальным больным, Выгоревший -просто брезгливо морщиться. Ну а Зарабатывающий благодарен алкашам за простоту и, в ответ, относится к ним по-человечески. Именно он увидит за делирием внутричерепную гематому, а у "просто алкогольной комы" возьмет среды на токсикологию и обнаружит лепонекс.
И самая невозможная разновидность -Новичок. В нашей бригаде его нет, и слава богу. Нет, новичок новичку рознь. Есть такие, которые понимают предел своих возможностей, быстро всему учатся, осознают, что, пока они учатся, массу работы старшие товарищи делают за них. С этими жить можно. Постепенно они вырастают в Заноз, Мамочек, а может, сразу в Зарабатывающих. Но вот бывают индивидуумы, которые после ординатуры, зачастую в какой-нибудь плановой анестезиологии, считают себя крутыми реаниматологами. Новичками же могут оказаться и вполне взрослые дяди (тети -реже, они вообще самокритичнее) из заведений с другой спецификой. Они как-то не сразу понимают, куда попали и что учиться надо зачастую с нуля. И нарушают все негласные правила: не знаешь -спроси, не умеешь, сомневаешься -позови на помощь. Эти идиоты ковыряются с больными в одиночестве и чего они там наковыряют, один бог знает. Как-то прибегает в ординаторскую медсестра с вытаращенными от ужаса глазами: "Доктора! Срочно в блок! Там ваш Славик больного переинтубирует, тот уже весь синий!" Больного отбили, раздышали, Славика отправили лечить алкашей пожизненно, то есть пока он сам не понял, что выбрал не ту область деятельности.
Есть еще масса других разновидностей реаниматологов, как, впрочем и других врачей. Но в скоропомощной реанимации почему-то выживают именно эти. Остальные, проработав несколько месяцев, убегают с воплем: "Нафиг!Нафиг!" А наша четверка остается, невзирая на все непогоды.
И, в заключение, почему мне захотелось это рассказать. Вот только что произошел катаклизм. Больной умер от кровотечения, практически на операционном столе (если вы думаете, что такое можно замять, вы думаете неправильно). Реаниматолог, настоящий Мамочка, едва взглянув на больного, сразу увидел геморрагический шок, позвал хирурга и начал лечить. Хирург не поверил. Потом еще раз не поверил (кто ж знал, что он идиот?). За это время реаниматолог влил в больного все, что было, из под земли добыл то, чего не было, и тоже влил. Потом из под земли же добыл начальника того хирурга. Больной оказался на операционном столе через два часа и оказалось, что все эти два часа вливаемое в три вены свободно вытекало через дырку в артерии. Комиссия, разбор, вердикт: уволить всех участников, то есть хирурга, анестезиолога и реаниматолога. Первого -по статье, остальных -по собственному. Вот и не стало в отделении самой чудесной Мамочки. А за ним ушли еще трое, далеко не Выгоревшие. Теперь на сутки на все хозяйство (24 койки, обычно растянутые до 45) остаются два врача. Что дальше? Заноза-в-заднице, пытаясь спасти тучу тяжелых больных, совсем перестанет обращать внимание легких и однажды что-нибудь, да пропустит. Мамочка уйдет сам, просто потому, что двадцать необихоженых как следует больных причиняют ему просто физические страдания. Выгоревший уйдет на пенсию со словами "Задолбался!" Ну а Зарабатывающий найдет себе более спокойный способ заработка. И начнут в отделении циркулировать Новички, разбегающиеся через пару месяцев работы с криком:"Нафиг!Нафиг!" Помните теорему: каждое лечебное заведение имеет тех врачей, которых заслуживает? Не болейте, господа!
