Лекция I. Проблема языка и сознания Проблема психологического строения языка, его роли в общении и формировании сознания является едва ли не самым важным разделом психологии.Анализ того, как строится наглядное отражение действительности, как человек отражает реальный

Глава 10. Уильям Джеймс и психология сознания Уильям Джеймс считал, что психология одной стороной граничит с биологией, а другой - с метафизикой, проникая во все области человеческого существования. Джеймс фактически познакомил Соединенные Штаты с психологией, стал ее

ВЕЧНАЯ ПСИХОЛОГИЯ: СПЕКТР СОЗНАНИЯ Кен Уилбер На протяжении нескольких последних десятилетий психологи, теологи и философы на Западе проявляют огромный интерес к универсальному учению о природе человека и реальности, лежащему в основе каждой значительной

74. Психология религии Религия – специфическая форма общественного сознания, основанная на вере в сверхъестественные силы. Религиозные идеи представляют собой систему представлений о Боге, мироздании, обществе и человеке. В состав религиозной идеологии входит теология

Экология познания: В современном мире до сих пор появляются новые приметы и объявляются войны актуальным суевериям. О том, почему мы до сих пор не избавились от «бабушкиных» заветов, какие профессии больше подвержены суевериям и какую роль в этом играет коллективное сознание,

В современном мире до сих пор появляются новые приметы и объявляются войны актуальным суевериям. О том, почему мы до сих пор не избавились от «бабушкиных» заветов, какие профессии больше подвержены суевериям и какую роль в этом играет коллективное сознание, «Теориям и практикам» рассказал заведующий учебно-научной лабораторией фольклористики РГГУ Андрей Мороз.

http://www.vanityfair.com/

Я занимаюсь изучением традиционной славянской культуры, преломлением христианства в традиционной культуре, обрядовой культурой, влиянием языка на традиционную культуру и так далее. У меня есть также работы, связанные с формами современного фольклора. В частности, в последнее время я с некоторыми из моих коллег занимаюсь изучением протестного фольклора, возникшего зимой 2011–2012 года.

Надо сразу определиться с терминами: слово «суеверие» я бы не стал употреблять в научном контексте, потому что оно не является термином и не обозначает ничего конкретного. Это оценочное обозначение не из научного лексикона и уместно в проповеди священника, когда он говорит, каким образом следует выстраивать свою религиозную жизнь. Священник исходит из понятия «правильная вера» и того, что вне этой самой правильной веры находится. Для научного анализа важно, как работают приметы, верования, обряды, а не как они могут быть охарактеризованы с той или иной точки зрения. С другой стороны, суеверием можно назвать и примету, и обряд, и просто верование, которое не выливается в какие-то действия и так далее. Поэтому слово «суеверие» я бы сразу отбросил. Что касается примет, то да, они входят в круг моих интересов как один из аспектов, который не может существовать изолированно от других и составляет органическую часть традиционной культуры в целом.

Выходит, что непричастность к религии некоего действия может называться суеверием? И вы не будете возражать, если я продолжу употреблять слово «суеверие» в общепринятом смысле?

Я все же вынужден возражать против слова «суеверие», поскольку дело не только контексте, но и в том, что за ним не стоит ничего конкретного. Нам придется с вами заранее договориться, что называть суеверием. Во-первых, религия - это сложнейший комплекс представлений, основанных на письменных текстах, созданных в разные эпохи разными людьми, и поэтому в них есть нестыковки. Во-вторых, это предание, то есть та же самая устная традиция, которая по природе своей не может быть четкой, однозначной и монолитной. В-третьих, есть точка зрения конкретных церковных иерархов (не только в Русской православной церкви), которые в рамках собственного понимания всего вышеперечисленного могут по-разному оценивать принятые нормы.

Нет единой генеральной линии, которая отвечала бы на все вопросы сразу, есть совокупность мнений. Например, апостольское правило, по которому женщине запрещается ходить в мужской одежде, выливается, как правило, в травлю женщин в русских, подчеркиваю, именно в русских православных церквах, если они туда приходят в штанах. При этом огромное количество других православных церквей и огромное количество храмов в рамках Русской православной церкви вполне спокойно на это смотрят. Я уже не говорю о том, что штаны давно перестали быть мужской одеждой. Это можно назвать суеверием, а можно назвать соблюдением апостольского правила. И то и другое в известной мере будет справедливо.

Тогда становится неразличимой грань между суеверием и приметой.

Примета - это очень узкая вещь. О ней можно говорить как о жанре фольклора, потому что примета существует как некая идея, оформленная в словесном выражении, имеющем более или менее устойчивую форму: если случится X, то случится Y, или проще: если X, то Y. Все приметы примерно так устроены.

Суеверием же в определенном контексте можно назвать любое человеческое действие. Например, вы пришли с улицы домой и моете руки. Вы будете это мотивировать тем, что вы хватались в метро за поручни и поднимали упавший кошелек с земли, но я вам скажу, что это суеверие. И буду ли я неправ? И здесь нет однозначного ответа.

К примеру, рассыпанная соль или упавшая на пол вилка - что это?

Это как раз примета. С вилкой понятно, как устроена логика приметы, - если вилка упала со стола, значит, придет мужчина. С солью сложнее, потому что возможно разное толкование. Примета звучит так: соль рассыпалась - к ссоре. Но это можно сформулировать иначе - нельзя рассыпать соль, чтобы не было ссоры, поэтому следует быть аккуратным за столом. Это будет запрет - нельзя совершать некоторые действия во избежание чего-то более неприятного.

А, например, черная кошка, которая перебегает дорогу?

Как вы думаете? Любая примета может порождать запрет, который в свою очередь тянет за собой некоторый набор верований и действий. Кошка перешла дорогу, а тебе туда надо. Для этого существует определенное предписание, как следует поступить, чтобы несчастье тебя миновало. Это, несомненно, примета. Для тех, кто в это не верит, - это будет суеверие. Для тех, кто верит, - это не будет суеверие, а будет факт.

Как появляются приметы? Возможно ли в современном мире возникновение новых суеверий, примет, и что стоит за их появлением?

Да, это регулярно происходит, и стоит за этим психология. Человек выступает не в качестве индивидуума, а как часть коллектива. Говоря о таких вещах, как приметы, мы всегда имеем в виду коллективное или массовое сознание.

Не бывает примет у одного человека. Точнее, бывают, но мы про это толком не знаем. Конкретный человек может верить в миллион вещей, про которые он никому не говорит. Допустим, кто-то никогда не выходит из дома, не застегнув пальто на лестнице, потому что если он застегнет его дома, то обязательно случится какая-нибудь неприятность по дороге. Для кого-то это может быть приметой, но она не будет фактом коллективного сознания.

Поэтому мы говорим о коллективных вещах: в какой-то момент некое «правило» начинает регламентировать поведение объединенных каким-либо образом людей. Это может быть что угодно: профессиональная деятельность, место работы или проживания, возраст, пол, социальный статус и так далее. Важно, что у этих людей есть нечто общее, что их объединяет и позволяет образовать некую культурную среду, в которой происходит распространение того или иного верования, приметы, запрета, обряда. Тяга человечества к делегированию некоторых идей, функций и ролей сверхчеловеческой силе, попытка объяснить случайность логикой или найти в случайности логику - это почти универсальная черта нашего сознания. Она абсолютно неискоренима и не связана с состоянием научно-технического прогресса и знанием об устройстве мироздания. Всегда в уголках сознания есть неотрефлексированная идея существования сверхъестественного. Кроме того, я повторяю, в сознании большинства людей этой формулировки нет, а есть некоторое почти биологическое, подсознательное ощущение. Собственно, на этом механизме организована вся традиционная культура и ее новые формы. То есть если так делают все, значит, так надо делать и мне. Или я это делаю, потому что это делают все.

Из популярных современных примет можно выделить следующие: из современных следующие: во-первых, студенческий обряд ловли халявы накануне экзамена. Надо открыть зачетку,высунуться из окна и звать: «Халява, приди». Потом закрыть и положить под подушку. Возник он, кажется, в 1970-80-х годах.

Во-вторых, памятника Шерлоку Холмсу собираются любители трубки покурить - посидеть рядом с Холмсом. Это должно способствовать развитию ума. Идею вроде бы подкинул актер Ливанов в момент открытия памятника. А недавно появился памятник собаке, убитой в метро, на станции Менделеевской. К нему несут цветы и пишу, трогают, гладят, загадывают желания.

Коллективное сознание определяет, какие приметы остаются актуальными, а какие уходят в прошлое?

Не совсем так. Каждый отдельно взятый фактор запросто может терять актуальность, забываться, исчезать и так далее. Скажем, идея о том, что определять время пахоты земли следует, сев голым задом на землю и почувствовав ее тепло. По происхождению она связана совсем не с температурными ощущениями, а с некоторым эротизмом, присущим земледельческой культуре, происходит как бы символическое оплодотворение земли. Но затем обряд приобретает новое объяснение - нужно почувствовать тепло земли, но потом исчезает вместе с изменением форм земледелия. На это повлияло в первую очередь обобществление земли, если мы говорим про советскую традицию, и механизация, которая отменила старую земледельческую обрядность. Сейчас уже не надо определять, готова земля или нет, потому что теперь как агроном скажет, так и будет. Но в целом такое явление, как верование, примета, обряд и так далее - они никуда не деваются.

Можно ли как-то типологизировать приметы?

Ну, во-первых, как мы с вами уже сказали, можно по среде, в которой они существуют. Во-вторых, есть какие-то ритуализированные формы поведения, как «потереть памятник». Например, еще в 1930-е годы появилась традиция тереть нос собаке на станции «Площадь революции», а сейчас каждый второй, проходя мимо, машинально касается носа или ноги собаки. Кто-то это делает сознательно, а кто-то бессознательно. Это неискоренимая вещь.

А существует ли связь между суеверием и религией? Есть ли поводы для предостережений против суеверий?

У каждой религии своя более или менее сложная система, и ни одну из них нельзя назвать суеверием по целому ряду причин. Это всегда сложнейшая философская и богословская система, разработанная чрезвычайно образованными и мудрыми людьми своего времени. В значительной степени религия противостоит суевериям, и само слово «суеверие» возникает именно в религиозном контексте.

Любое отдельно взятое действие или верование, связанное с той или иной религией, вполне может оказаться суеверием, но это больше зависит от ее носителей. Например, поставить в храме свечку. С церковной точки зрения, это символическое действие, за которым не стоит никакого ожидания благ, и оно представляет собой условную жертву богу. Сама по себе свечка - красивая и изящная условность. Но приходит человек в церковь два раза в год, накупает свечек и ставит их у каждой иконы, восполняя таким образом недостаток религиозного общения. С точки зрения христианской церкви - это суеверие. Если мы не вникаем в религиозную систему, не пытаемся понять смысл того, что происходит, а просто повторяем условно требуемые религией действия, будь то крестное знамение, соблюдение субботы, обрезание, намаз и так далее, то это будет суеверие.

Получается, между религией и суеверием всегда существует взаимопроникновение: какие-то религиозные элементы становятся приметой, а суеверия, наоборот, становятся частью религии?

Да, и то и другое существует. Что касается элементов религиозной культуры, которые начинают интерпретироваться и пониматься совершенно по-новому и в другом контексте, - это сплошь и рядом. Во время крестин у человека выстригают по четыре прядки волос крест-накрест, залепляют в воск и бросают в купель с водой. А дальше происходит фольклорная интерпретация: смотрят, утонут волосы или нет. Если утонут, то ребенок долго не проживет, а если будут плавать, то все будет хорошо. Поскольку религия не существует в изолированном пространстве, очень часто церковная традиция начинает принимать то нерелигиозное, что является неискоренимой формой человеческого поведения и фактом человеческого сознания, пытаясь придать этому новый смысл или подобающую форму. Скажем, ветки березы, которые приносятся в православную церковь на Троицу, имеют, с одной стороны, некоторую параллель в иудаизме, а с другой - это основано на некоторых народных обрядах.

Почему это происходит?

Есть вещи, которые очень созвучны между собой, и поэтому они легко проникают из народной культуры в церковную. Например, почитание источников - явление чрезвычайно древнее и свойственное практически любой религии. Скажем, в иудаизме омовение в проточной воде играет значительную роль. Соответственно, через иудаизм это приходит в христианство. Одновременно с этим существует народное почитание источников, связанное с конкретными событиями или ожиданиями. Эти вещи между собой очень легко сближаются, водоемы становятся святыми, начинают возводиться к какому-то факту религиозного опыта или истории. День празднования рождества Христа связан с днем зимнего солнцестояния, и это было установлено совершенно сознательно с целью вытеснения одного праздника другим.

Приметы могут выполнять или замещать социальные функции? Становятся ли они регуляторами поведения?

Самая очевидная функция - это запрет, но есть приметы, которые оправдывают какие-то дальнейшие ожидания. Предположим, если на Пасху будет солнечный и теплый день, то все большие праздники в году будут теплые. Из этого ничего не вытекает. Часто календарные приметы очень странно выглядят. Например, на день святого Симеона Столпника (1 сентября по старому стилю) исчезают мухи. Это примета: настал день Симеона Столпника - мухи должны исчезнуть, но это не всегда так. Подобного рода приметы не столько имеют влияние на окружающую жизнь, сколько служат мнемоническим правилам. Такие приметы служат систематизации представлении о времени.

А в качестве механизмов власти можно использовать такие практики?

Обычно это никак не используется для влияния одной группой людей на другую. Если существует некий закон или факт, актуальный для определенного количества людей, то они образуют одну группу, внутри которой этот закон существует. Наиболее очевидным являются религиозные предписания. Например, женщина приходит в церковь в штанах. Мы ее воспринимаем как свою, ведь она пришла в храм, хоть и не знает элементарных правил. Поступить можно по-разному: выгнать с позором, попросить надеть юбку и не оскорблять наши религиозных чувств или просто не обратить на это внимания, потому что для нас это не критерий.

Какие профессии наиболее подвержены суевериям и приметам?

В первую очередь это профессии, связанные с повышенной опасностью: пожарные, пилоты, шахтеры и так далее. Вторая причина, по которой в профессиональной среде могут появиться приметы, - это замкнутость коллектива. Чем более род деятельности связан с изолированностью - чаще в социальном отношении, - тем более это способствует существованию внутри коллектива каких-то традиций.

Почему тогда актеры считаются очень суеверными?

Я не знаю, насколько они суеверны, но существование примет и верований обусловлено тем, что это абсолютно замкнутая среда. Когда актеры выходят на сцену, то люди в зале - это «они», а на сцене - «мы». Мир театра и кино - это другая, альтернативная жизнь. А боязнь изображать на сцене покойника по большей части связана со страхом смерти. Изображение покойника - очень традиционная вещь, поскольку смерть - одно из самых загадочных явлений для человека, и никому не дано знать достоверно, что там будет. Отсюда и особо повышенное внимание к смерти. Оно может реализовываться по-разному: в ряде случаев в традиционной культуре покойников изображают специально. Со смертью, пожалуй, существует больше всего суеверий.

А вы суеверны?

Психология суеверий

По мнению К. К. Платонова, суеверия - это рудиментарные осколки прошлых рели­гий. Это как бы кладбища былых богов и связанных с ними культов в^ассовой пси­хологии. Иногда, однако, это и благоприобретенные, новые верования, близкие по психологическому происхождению к неврозу навязчивых состояний. В силу этого бо­роться с ними практически невозможно - они составляют «бытовую подкладку» на­шего сознания.

Типичный пример суеверия - это представление о связи, якобы существующей между каким-либо предметом, выступающим в роли амулета, и удачей в делах. А так­же, наоборот, между плохой приметой и последующими неудачами и даже несчастья­ми человека. Приметой может служить любое обыденное и распространенное в жиз­ни явление. Так, в странах Европы принято считать предвестником несчастья встре­чу с черной кошкой. В США и Латинской Америке считается: тот, кто пройдет под лестницей-стремянкой, наживет большие неприятности. Для проверки в 1939 г., во время Всемирной выставки в Нью-Йорке, был проведен своеобразный психологиче­ский эксперимент. В вестибюле поставили большую стремянку. Она никак не меша­ла проходу, но 70 % из нескольких миллионов посетителей выставки предпочли сде­лать специальный крюк, чтобы обойти ее.

Психологическое объяснение большинства существующих суеверий - поиск ло­гической связи между событиями, наступающими одно после другого. Здесь действу­ет известная формула: после того - значит, вследствие того. Разумеется, это логичес­кая ошибка. Однако в психологии масс представления о вполне возможной сверхъес­тественной связи между близкими или совпадающими по времени явлениями до сих пор продолжает сохраняться и служить источником веры в приметы, предчувствия и гадания. Помогает здесь и особая избирательность нашей памяти: одна сбывшаяся примета или некое предсказание запоминаются лучше, чем десяток несбывшихся. Ф. Бэкон писал об этом: «Таково основание почти всех суеверий - в астрологии, в сновидениях, в предзнаменованиях, в божественных определениях и тому подобное. Люди, услаждающие себя подобного рода суетой, отмечают то событие, которое ис­полнилось, и без внимания проходят мимо того, которое обмануло, хотя последнее бывает гораздо чаще» (Бэкон, 1935).

252 Часть 3. Массовые социально-психологические явления

предсказания, гадания, гороскопы и т. д. В конце 80-х гг. XX века только в США существовало 12 000 астрологов, еще 175000 американцев совмещали астрологию с другими занятиями, а 1250 американских га­зет регулярно публиковали гороскопы 1 . Сегодня и наша страна ненамного отстает от таких показателей. Как еще сто лет назад сказал о подобных явлениях поэт А. Блок: «Начало века, декаданс, маразм интеллигенции».

Одно из типичных суеверий - вера в предчувствия. Ее основа - это подмена пред­чувствием предположения. Предположение - это допущение события, вероятность которого еще не известна. Умение предполагать - ценное свойство интеллекта. Од­нако сочетание предположения с чувством тревожного ожидания часто переживает­ся людьми как предчувствие. Обычно это происходит в условиях реальной или потен­циальной опасности и значительного нервного напряжения, стресса. Если развитие событий не подтвердит предчувствие, то оно легко забывается. Однако подтвержде­ние предчувствия, напротив, непроизвольно запоминается. Так создается суеверное убеждение, легко перерастающее в предрассудок: «предчувствие меня никогда не об­манывает».

Близка к вере в предчувствия и вера в загадывание, развивающаяся по сходному механизму. Гадание на ромашке («любит - не любит...»), игра в «чет - нечет» и тому подобные привычки - это тоже разновидность предрассудков и суеверий.

Суеверия осуждаются догматической религией, хотя психологическая природа и структура суеверия иной раз мало отличается от канонизированной веры. Отличия часто сводятся в основном к идейным компонентам, которые определяют содержание суеверия.

С одной стороны, суеверия бывают очень близки к вере. Однако, с другой сторо­ны, часто они сливаются с предрассудками. Эти два явления религиозной психоло­гии часто путают между собой. В психологической структуре суеверия обычно доми­нирует чувство веры, тормозящей мышление. Суеверие больше переживается, чем по­нимается. В его основе лежат лишь эмоции. Еще Б. Спиноза когда-то справедливо утверждал: «...Страх есть причина, благодаря которой суеверие возникает, сохраня­ется и поддерживается» (Спиноза, 1957). Предрассудок же - это явление ошибочной «картины мира», в его психологической структуре преобладает элемент мышления, неправильного понимания, причем обычно внушенного извне. Предрассудок не бы­вает без суеверия - последнее входит как элемент в его структуру. При этом и суеве­рия, и предрассудки всегда представляют собой явления обыденной психологии масс, объединяемые под общей рубрикой.

Б. Спиноза считал суеверия хотя и ложными, но все-таки естественными для ши­роких масс. Он искренне полагал, что избавить толпу от суеверий невозможно, да, по­жалуй, и не нужно. Вольтер провозгласил известный тезис: «Если бы бога не было, его следовало бы выдумать». П. А. Гольбах писал: «...Атеизм, подобно философии и всем серьезным абстрактным наукам, не по плечу толпе и даже большинству людей» (Гольбах, 1963). Таким образом, психология суеверий - еще более древняя и широ­кая основа психологии масс, чем даже психология самой религии.

1 См.: Евгеньева Т. В. Психология религии и проблемы работы с верующими. М.: изд-во Института об­щественных наук при ЦК КПСС, 1988.

Глава 3.1. Психология религии 253

Мотивы обращения к религии

Многочисленные социологические опросы и специализированные социально-психо­логические исследования позволяют дифференцировать религиозную психологию масс, вычленить группы верующих, чья религиозная общность строится на различ­ных мотивах обращения к религии. Именно мотив обращения стоит в центре той мас­сы, которая психологически формируется вокруг церкви. Существует шесть достаточ­но очевидно различающихся между собой мотивов - соответственно, можно говорить о шести вариантах религиозной психологии масс.

Первая группа верующих - люди, для которых религия выступает как своя фор­ма познания мира. Обычно это крайне малообразованные люди, просто не имеющие никакой иной «картины мира». Зато они очень хорошо знают библейскую онтологию, всю мифологическую основу религии. Сотворение Богом мира и человека, наличие рая и ада, загробной жизни являются для них достаточно реальными вещами.

Ко второй группе относятся верующие, основным мотивом для которых высту­пает ожидание райского блаженства после смерти. Такой мотив порождается тяже­лыми условиями жизни, множеством неудовлетворенных потребностей, а также стра­хом смерти. Как известно, в большинстве религий описание рая как раз и наполнено самыми приятными вещами. Коран, рожденный в засухе Аравийской пустыни, учит о рае: «В нем реки из воды, не портящейся, и реки из молока, вкус которого не меня­ется, и реки из вина, приятного для пьющих; реки из меду очищенного» (Коран, 1963). Из всей религиозной теории эти верующие лучше всего знают и помнят положения о бессмертии души и существовании загробной жизни. Страх смерти, хотя и не всегда в осознанной форме, занимает значительное место в сознании современных ве­рующих. Избежать ее для тела невозможно - значит, следует утешаться бессмерти­ем души.

Третью группу верующих в религии интересует не вера в сверхъестественное, а сам по себе религиозный культ. Мотивом их участия в культовых действиях являет­ся не столько вера в то, что с их помощью они могут воздействовать на сверхъесте­ственные силы, сколько удовлетворение потребностей в общении, в идентификации себя с определенной большой группой, которое дает такое участие. Как правило, это одинокие люди, не нашедшие своего места в тех группах, к которым они объективно принадлежат в светской жизни, глубоко переживающие феномен отчуждения. Обыч­но они плохо знают религиозные догматы - кроме тех, которые касаются культовых действий. Число таких людей нарастает по мере маргинализации общества.

Для четвертой группы верующих характерна убежденность в необходимости ре­лигии для сохранения человеческой нравственности. Особенно много таких людей среди мусульман, жизнь которых почти полностью регламентирована шариатом - основанном на Коране сводом как религиозных, так и моральных, юридических и мно­гих других норм. Основа их религиозности - убеждение, что без религии, без страха божьего наказания, любые общечеловеческие моральные нормы будут постоянно на­рушаться. Главное для них - не участие в религиозном культе, а распространение морально-этических религиозных принципов.

Пятая реально существующая группа - это верующие «на всякий случай». В со­временном мире распространена низкая интенсивность веры. Соответственно этому

254 Часть 3. Массовые социально-психологические явления

растет число людей, «на всякий случай», время от времени выполняющих основные, наиболее простые предписания религии как бы по традиции, перешедшей от старших членов семьи или референтной социальной группы. Как правило, эти люди редко за­думываются о глубинной сущности религиозных предписаний, действуя по принци­пу: «А вдруг Бог действительно есть?».

Наконец, в качестве шестой группы часто выделяются люди, маскирующиеся под верующих. Речь идет не о манипуляторах, хотя есть и такие, и не о тех, для кого рели­гия является профессией и источником доходов. Такие тоже есть, особенно среди про­поведников новомодных сект - не забыт пример главы секты мунистов С. М. Муна, чье многомиллионное состояние было нажито трудами рядовых членов секты. Есть среди них и политики. Так, например, известно, что бывший диктатор Гватемалы Р. Монтт вскоре после вступления в должность президента в 1982 г. объявил себя «пророком», поставленным самим Богом, чтобы спасти страну. Для подтверждения таких заявлений он использовал специально созданную его подручными секту «Цер­ковь слова», деятельность которой преимущественно состояла в поддержке и оправ­дании массовых репрессий. Дело, однако, не только в них, а в самой возможности ма­нипулирования верой. Приведенный выше пример - явно из области прикладной политической психологии в той ее части, которая изучает манипуляции массовым со­знанием в политических целях.

Серьезная же проблема заключается в том, что в странах, где принадлежность к той или иной религии служит критерием политической и социальной «благонадеж­ности», основным, а иногда и единственным мотивом обращения к религии является стремление приобрести более высокий социальный статус. Естественно, именно за этим статусом они и идут в церковь. Не нами сказано: «Париж стоит мессы!».

Разумеется, перечисленные группы и различия между их представителями носят во многом условный характер. Они далеко не исчерпывают всех возможных мотивов обращения к религии, не исключают и существования смешанных типов - верующих, религиозность которых определяется одновременно несколькими мотивами. Однако даже такой, самый первичный анализ религиозной мотивации представляется впол­не продуктивным для более глубокого осмысления той реальности, которую принято обозначать как «религиозную психологию масс».

Основные выводы

1. Религия - одна из форм общественного сознания. Основной объект психологи;: религии как раздела социальной психологии - обыденное религиозное сознание широких масс верующих или, иными словами, религиозная психология как один из элементов обыденного сознания в целом. Со светской точки зрения, существует три основных группы корней религиозной психологии. Социальные корни обыч­но связаны с поисками какого-то выхода из повседневных тягот жизни, связан­ных с социальным неравенством людей. Гносеологические корни - с ограничен­ностью человеческого познания, подчас искажающего картину реального мира, Социально-психологические корни связаны с четырьмя основными моментами;

Глава 3.1. Психология религии 255

во-первых, со способностью сознания к формированию абстрактных понятий типа понятия «Бог»; во-вторых, с неосознаваемыми компонентами мышления и дея­тельности, не всегда понятными самому человеку и связываемыми с потусторон­ними силами; в-третьих, с человеческими эмоциями, требующими выхода - в частности, в религии; в-четвертых, с психологическим разделением «мы - они», лежащим в основе формирования религиозных общностей.

2. Выделяются пять социально-психологических функций религии: интегрирую­ щая, коммуникативная, компенсаторная, мировоззренческая и регулятивная. Особой функцией является пробуждение в человеке чувства веры и поддержание в нем этого чувства.

3. Вера - чувство, создающее иллюзию познания и реальности того, что создано фантазией с участием этого же чувства. Вера является обязательным компонен­ том религиозного сознания. Как правило, вера выражается в принятии некоторых утверждений без доказательств. Утверждения такого рода не возникают сами со­ бой в сознании отдельного человека и не являются результатом анализа собствен­ ного опыта людей. Обычно они внедряются в массовое сознание, причем в гото­ вом виде. По механизму распространения вера связана с психологическими фе­ номенами внушения, заражения и подражания и как результат действия этих феноменов, и как готовность людей поддаваться их действию. Чувство веры, как всякое эмоциональное состояние, поддается влиянию «циркулярной реакции» и «эмоционального кружения». Поэтому вера, с одной стороны, легко образует мас­ су верующих, а с другой стороны, ее распространение и укрепление происходит именно в массе. Только в массе вера может достигать уровня неудержимого аф­ фекта и принимать форму религиозного экстаза.

4. Всякая религия включает набор особых действий, необходимых верующим для выражения своей принадлежности к религиозной общности и укрепления как своей веры, так и личной идентификации с данной общностью. Совокупность та­ ких действий представляет собой религиозный культ. Религиозный культ для верующих - это практически любые символические действия, основанные на вере в возможность влияния с их помощью на сверхъестественные объекты и их свой­ ства. Важнейшие элементы религиозного культа - молитва, разные формы жерт­ воприношения и исповедь.

5. Выделяются шесть основных мотивов обращения людей к религии. Во-первых, религия привлекает как форма познания и осмысления мира. Во-вторых, она увле­ кает ожиданием райского блаженства после смерти. В-третьих, привлекает сам религиозный культ, его ритуалы. В-четвертых, религия считается важным усло­ вием сохранения нравственности. В-пятых, некоторые обращаются к религии «на всякий случай». В-шестых, особым мотивом оказывается маскировка под верую­ щих ради достижения нерелигиозных целей.

__________________________________________________________ Глава 3.2