Размышление над притчей о сеятеле. На слова: «Вышел сеятель сеять» ()

Слово Божие Иисус называет семенем и сравнивает его со свечой по воздействию на человеческую душу, которая служит источником света во мраке и пронизывает его своими лучами. Поэтому человек получил Евангелие именно как свечу, и разве можно ее оставить без того, чтобы не употребить ее и не извлечь для себя пользы. К этому великому дару нельзя относиться безучастно и равнодушно. Им нужно пользоваться, ведь грех боится света. Дьявол, виновник греха, прячется в темных уголках души. Люди порочные под его влиянием не хотят, чтобы к ним в душу кто-нибудь заглядывал. Притча о сеятеле была рассказана Иисусом Христом и описана в Евангелии. И она на многое проливает свет.

В тот день Иисус вышел из дома и сел у моря. Вокруг него сразу собралось много народа. Тогда Он вошел в лодку, а все люди остались стоять на берегу. Стал он поучать их своими притчами. Одна из них - притча о сеятеле, который вышел сеять зерно. Одна часть его зерна рассыпалась по утоптанной дороге, и тогда налетели птицы и склевали его. Другая часть рассыпалась на каменистую местность, где и земли-то было немного, поэтому семена скоро взошли и тут же увяли из-за слабого корня. Иная часть семян упала в терновый куст, который не дал взрасти семени и заглушил его. Еще одна часть семян упала в добрую почву, что принесло многократные плоды (одни в тридцать, другие в шестьдесят, третьи во сто крат).

Притча о сеятеле. Толкование

Смысл ее очень подробно объяснил Сам Господь. К Его объяснению можно добавить только то, что сеятель - это Бог, семя - Божье слово, поле - весь народ мира, воспринимающий чудодейственные евангельские слова, которые помогают познавать истинного Бога. Слова эти - есть семя спасения и жизни, брошенное в сердце человека, прорастающее при благоприятных условиях и приносящее свои плоды, заключающиеся в добрых делах и святой жизни.

Притча о сеятеле проповедью звучит из уст православного священника. Таким образом он учит и наставляет своих прихожан на добрые дела.

Семя

Притча о сеятеле повествует о том, что в наше время, как и много веков назад, слово Божие носит в себе живую силу. Оно одинаково радует, трогает, волнует, смиряет, судит и утешает, тем самым затрагивая самые тонкие струны человеческой души.

Слово Божие всегда действует и бывает поострее меча. Оно живое и проникновенное, именно в нем скрыта вечная истина. Но как семя оно не всегда прорастает и не всегда дает урожай одинакового качества.

Почва

Как известно, хороший урожай дает удобренная земля. Человеческое сердце и есть та почва, о которой говорится в притче. Вся сила ее зависит от духовного состояния человека, которое и влияет на прорастание святого семени.

Рассказывая о судьбе семени, Господь обращает наше внимание на четыре рода условий, в которых оно может произрасти. Под этим подразумевается четыре вида устроения души и психики человека.

Проезжая дорога

Описывая первый тип, можно сказать, что сердце такого человека похоже на проезжую дорогу. Семя, попадающее на нее, не сможет пробиться и укрепиться, и поэтому птицы быстро уничтожат его. Вот что подразумевает притча о сеятеле, толкование ее имеет огромный поучительный смысл для человека.

К таким людям можно отнести грубые натуры животного склада, которые имеют исключительно материалистическое мировоззрение. Они цинично насмехаются над идеалами правды, доброты, красоты и всем тем, чему испокон веков поклонялось все человечество, что увлекало его на подвиги и сподвижническую жизнь. Выгода для таких людей важнее всего. Притча о сеятеле говорит о том, что чрево - их Бог, и поэтому слово Божье у них встречает стену безразличия, эгоизма и не проникает в глубину сердца.

Каменистая местность

Второй тип людей достаточно распространенный. Эти люди стремятся к любви и добру, в них быстрый и живой отклик получает каждое слово Божье, но оно не захватывает их настолько, чтобы начать трудиться над собою и бороться с враждебными силами.

Они будут слушать и загораться от евангельской проповеди о правде, любви и самоотвержении. Но как спичка через короткое время будут так же быстро гаснуть. Такие люди пойдут на подвиг, но совершенно не готовы к длительной работе, и в итоге в их сердце - «каменистая почва», на которой может прорастать только травка, как и те маленькие дела, на которые они только и способны. Такие люди очень самолюбивы и не готовы к самопожертвованию. В итоге - измена и отступничество.

Терние

Евангельская притча о сеятеле очень четко дает представления о наших душах, и какие они бывают разные. Третий тип людей может слышать слово Божие, но оно в них самих заглушается, потому что они служат одновременно и Богу, и мамону. Такой человек находится в постоянном водовороте мирских забот, он не борется с земными пристрастиями и поэтому становится их пленником. Семя в терние не прорастет, поэтому все безрезультатно.

Добрая почва

Четвертый тип - это цельные натуры с искренним и отзывчивым сердцем, их слова не расходятся с делом. Слушая слово Божье, они будут пытаться его исполнить. Но повиновение ему не может быть у всех одинаково совершенным и полным. Один выполнить может только третью часть, другой - две трети, и только малая часть людей исполняет его в совершенстве и полностью. Совсем немного таких людей, но как они ярко сияют на тусклом фоне отношения современных людей к Евангелию.

По снята и притча о сеятеле, мультфильмы и даже видеофильмы. Они очень подробно и понятно разъясняют нам суть этой мудрой истории.

Ведь притча о сеятеле (проповедь) учит тому, что когда почва подготовлена, то обработка самой души будет содействовать прорастанию семени слова Божьего. Как говорят старые правила аскетов: " Удобряй сердце молитвой, используй плуг покаяния, слезы сокрушения и выпалывай траву дурных страстей".

Иисус Христос, находясь в Капернауме, пришел на берег Галилейского озера. К Нему собралось множество народа. Он вошел в лодку и сел, а народ стоял на берегу, и с лодки начал поучать народ притчами.

Иисус Христос сказал: "Вот вышел сеятель сеять. Когда он сеял, то иное семя упало при дороге и было потоптано, и птицы поклевали его.

Иное же семя упало на каменистое место, где было мало земли; оно взошло, но скоро засохло, потому что не имело корня и влаги.

Иное упало в терние (дикая, сорная трава), и терние заглушило его.

Иное же упало в хорошую добрую землю, оно выросло и принесло обильный плод.

Потом, когда ученики спросили Иисуса Христа: "что значит эта притча?" - Он им объяснил:

Семя есть слово Божие (Евангелие).

Сеятель - тот кто сеет (проповедует) слово Божие.

Земля - сердце человеческое.

Земля при дороге , куда упало семя, означает невнимательных и рассеянных людей, к сердцу которых слово Божие не имеет доступа. Диавол без труда похищает и уносит его от них, чтобы они не уверовали и не спаслись.

Каменистое место означает людей непостоянных и малодушных. Они охотно слушают слово Божие, но оно не утверждается в их душе, и они при первом искушении, скорби или гонении на слово Божие, отпадают от веры.

Терние означает людей, у которых житейские заботы, богатство и разные пороки заглушают в душе слово Божие.

Хорошая, плодородная земля означает людей с добрым сердцем. Они внимательны к слову Божию, сохраняют его в доброй душе своей и с терпением стараются исполнять все, чему оно учит. Плоды их это добрые дела, за которые они удостаиваются Царства Небесного.

Девственная почва, взборожденная, при помощи быков, плугами опытных земледельцев, принимает семена; охватив их своими комьями, она прежде произращает траву, потом удлиняет колос, потом в колосе наливает хлебное зерно. Тогда земледельцы, видя блестящий колосистый посев, хвалят надежды своих трудов, спешат искренне умилостивить Бога, чтобы Он в целости сохранил плоды обнаруживающихся благ. Часто, когда приближается середина лета, надежда почти достижима и земледелец радуется, тогда или знойный ветер иссушает колос, или ржавчина гноит, или град истребляет, и исчезает преждевременная надежда; земледелец, угнетенный сильным унынием, отложив серп, сокрушается печалью о преждевременном конце лета. Но когда благорастворенность воздуха сделает колос блестящим и зрелым, и белеющий посев согнется наподобие старцев, ожидая летней жатвы, тогда сельчане, с острыми серпами в своих широких дланях, прибавляют к трудам труды, удовлетворяют свое желание, насыщаются исполнением своих надежд. Тогда вол веселой поступью, с суровым взглядом, отправляется на гумно, когда остальные животные отдыхают дома. Остальные животные, козы, свиньи и овцы, которые не подвергали свои шеи ярму плуга, стесняясь своей совестью, рабски приближаются к гумну (и) похищают вязанки колосьев; только вол, вытянув широкий язык, смело берет плоды своих трудов. Ты видишь там жнецов, видишь там плодоносную пашню, гумно, вола; перейди отсюда к церковному благоустройству, и ты увидишь таинственную церковную обработку земли.

«Вышел сеятель сеять» («Изыде сеяй сеяти» ). Мы только что слышали об этом из Евангелия. "Вышел" . Кто? Христос, пришедший с неба в мир. "Сеятель" – Христос, семя – слово Божие, пашня – человечество, волы – апостолы, плуг – крест, ярмо – единомыслие; яремный ошейник – сладкая любовь, соединяющая выи апостольские. «Вышел сеятель сеять» . Вышел Христос не с тем, чтобы жать, но сеять; еще не были посеяны семена воскресения в сердцах людей. «Вышел сеятель сеять» , не рожь, не ячмень, не пшено, ни другое что-нибудь земное, но веру в Отца и Сына и Святого Духа, надежду воскресения, любовь к Богу и людям нелицемерную и небезразличную. Сеющий Христос вышел из отеческого лона, сущий в лоне Отца, и пришел к нам, как сам прямо говорит: «Я от Отца исшел и при хожу» (). Но исшел от Отца, отнюдь не разлучаясь с Ним, а с нами пребывая. Этот сеятель вышел, чтобы искоренить плевелы, злобно посеянные диаволом в душах людей. «Всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится» ("Всяк сад , – сказано, – егоже не насади Отец мой небесный, искоренится» ) (). Вышло солнце правды, чтобы светлыми лучами Своего божества осиять омраченные сердца людей. Вышел пастырь овец, чтобы, посеяв соль благочестия, доставить овцам здоровый корм писанного закона. Вышел сеятель с десятью запряжками волов, чтобы сделать один скудельный сосуд и, посеяв шесть мерок, сделать три меры.

Теперь говори, Исайя, не молчи! «Где вспашут десять пар волов , там даст одну кружку» (). Десять запряжек волов – это двадцать волов; десять разумных запряжек волов – это двенадцать апостолов Христа и семь, которых избрали апостолы. Кого именно? Стефана, Филиппа, Прохора, Никанора, Тимона, Пармена и Николая, пришельца антиохийского; и (еще) апостол, возделавший землю от Иерусалима до Иллирика. Эти десять запряжек волов сделали на пашне человечества исповедание о Христе, облекшемся в наш скудельный сосуд тела. Что божественное слово называет скудельным сосудом плотское пришествие Христа, слушай. Когда Он имел отойти на страдание, говорят Ему ученики Его: «Где велишь нам приготовить Тебе пасху?» («где хощеши уготоваем... пасху?» ) А он им: «Пойдите в город; и встретится вам человек, несущий кувшин воды… и… скажите хозяину дома того: Учитель... наш сказал: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими? И он покажет вам горницу большую, устланную, готовую: там приготовьте нам» (; Мрк. 14:13–15). Кто человек, носящий скудель воды, или что за город, в который Он их посылает, или что такое устланная горница, – (это) вам, по исследовании, необходимо знать. Человек, носящий скудель воды – Иоанн, Предтеча Христа, объявлявший о Христе, что Он облекся в наш скудель тела (и) имеет у Себя воду крещения. Устланной горницей называет будущее упокоение святых на небе после воскресения. "Идит е вот в этот град" , – не в ветхую синагогу иудеев, где ветхий закон закис в ветхих мехах, – смешав уксус с желчью, они поднесли Господу, – но идите в новый город, в новый Иерусалим, где новое слово, где новая благодать Духа в новых мехах источает молодое вино веры; где не ветхая пасха, но новое воскресение; где не агнец закалается в жертву, но Христос освобождает; где не ветхая закваска, но приготовляется на кресте небесный хлеб». «Где вспашут десять пар волов , там даст одну кружку». Где работают десять запряжек волов, (т. е.) апостолов (апостолы, были уподоблены волам, как свидетельствует Павел словами: «Написано в... законе: не заграждай рта у вола молотящего. О волах ли печется Бог?» (), но о нас говорит), – там они совершают исповедание Иисуса, облекшегося в скудель нашего тела. И сеятель шести мерок (артабов) сделает только три меры. Ужели у земледельцев бывает когда-либо такой неурожай, чтобы посеять шесть артабов (и) сделать только три меры?

Но исследуем смысл Писания, возлюбленные, войдем во внутреннюю завесу буквы, и мы встретимся с божественным разумением Духа. Сеятель шести артабов сделает три меры. Шесть артабов – , то есть, четыре евангелиста, Деяния и апостолы. Посеявший эти шесть артабов в какой-либо одной душе делает три меры – исповедание в Отца и Сына и Святого Духа. «Вышел сеятель сеять» не злак для приготовления хлеба, но животворную веру; не ячмень в пищу неразумным, но пищу для дыхания людей; не пшено, питающее птиц, но божественное слово, огненное, подобное зерну горчичному, сильно возгревающее наши души для благочестия и мудрости. «Вышел сеятель сеять…, и… иное упало при дороге и было потоптано, и пришедшие птицы небесные поклевали его; а иное упало... в терни и, и... заглушило терние росток. А иное упало на камен истость , и так как не имело корня, прозябнув, тотчас засохло" (). То, что при пути, – ариане; терние – евномиане; то, что на камне – марафониане. И ты заметь в точности, возлюбленный! «Вышел сеятель сеять семя свое, и когда он сеял, иное упало при дороге» . Не сказал: «на пути», но «при дороге» . Какой же путь, кроме Христа, говорящего: «Я есмь путь и истина» ()? То, что при пути – ариане. Они не на пути, не православны, и опять не вдали от пути, как эллины или иудеи, но при пути, то есть, подле Христа, подле правой веры. Исповедание ими Христа делает, что они близ пути; непризнание ими Христа Сыном Божиим препятствует им быть на пути. Поэтому, прилетевшие небесные птицы, то есть, духи лукавства, уносят из их сердец божественное слово, и совершенно лишают их правой веры. Терния – евномиане; у них самих есть терния злословий; они произрастают траву веры, но не заканчивают колосом исповедания. Исповедание ими Христа делает, что они произрастают траву веры; но опять учение их о творении и создании делает, что их колос веры сохнет незрелым. Поражая и заглушая слово истины эллинскими учениями о почитании твари вместо Бога, они делают это слово, в отношении правой веры, совершенно бесплодным и непроизводительным. То, что на каменистой земле, – марафониане. Не сказало Писание: «то, что упало на камень», потому что "камн ем... был Христос» (), но: «на каменист ость». Они ни добрая земля, не православные, ни камень, чтобы, будучи высечены из камня учителями, создать храм Божий, – но что? Они сталактит. Есть некоторая порода камня, по имени сталактит; он ни земля, ни твердый камень; мягок против камня, но тверд против земли. Исповедание ими Сына Божия подобным по существу Отцу делает их более мягкими; отрицание ими Святого Духа делает их сердца затверделыми.

Итак, они ни добрая земля, чтобы произвести хорошее растение и нарядиться им в красоту веры, ни твердый камень, чтобы непоколебимо и невозмутимо соблюдать исповедание в Отца и Сына и Святого Духа. Они принимают это слово, и произращают, но тотчас его сушат и охлаждают; вследствие этого у них корни помышлений не в глубине духа. И хотя они исповедуют, что Христос Сын Божий, но, отрицая Святого Духа, они и Сына не имеют, по свидетельству и слову апостола: «Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его" («аще... кто Духа Христова не имать, сей несть егов» ) (). «И иное упало на добрую землю и дало плод, ...и ... одно тридцать делало, другое шестьдесят, иное сто» (Мрк. 4:8). Добрая земля – сердце православных; она существует вне еретических терний, обработана совершенными учителями, и как бы взборождена, принимает евангельские слова, становящиеся семенами для души. Такое сердце прежде всего произращает траву веры, потом удлиняет колос надежды, потом показывает зрелый плод совершенной любви. Об этих трех плодах души вспоминает и блаженный Павел словами: «вера, надежда, любовь» (). Верующий делает тридцать, надеющийся – шестьдесят, усовершаемый в любви делает сто; помазуемый делает тридцать, сходящий в воду делает шестьдесят, усовершаемый в таинстве делает сто. Так из одного семени он приносит троякий плод: Бога славословит, возвышает, самого себя спасает. Такой получает свою награду от Святой Троицы: духом разумеет, душой провидит, телом терпит. Он трижды благословляется: на земле славится, из мертвых воскресает, на небе упокаивается. Такой чествуется тремя высокими степенями: тридцатью, когда на небе; шестидесятые, когда между ангелами; сотней, когда у Бога. Такой кроток, тих, смирен, мудр, милостив, сострадателен, праведен, странник мира, чужд жизни, только образом является на земле, а сердцем и делами пребывает на небе. Некоторые из еретичествующих, по своему неразумному суждению, измышляют лестницу в словах богохульных. Что они говорят? Вера в Духа делает тридцать, в Сына – делает шестьдесят, в Отца – делает сто. Они не знают, что когда умаляют Духа Святого, (на деле) Его возвеличивают. Они ставят Духа впереди Отца и Сына; говорят: верующий в Духа делает тридцать; и впереди Отца прежде всего ставят Духа, потом Сына, потом Отца. Мы мыслим противоположно, противоположное и говорим. Верующий верует прежде всего не в Духа, но в Отца; верующий в Отца делает тридцать; присоединяющий веру в Сына удваивает число и делает шестьдесят; облекшийся в Духа Святого закончил сотней, во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Один из очень редко встречающихся образов (икон) Спасителя — Христос Сеятель. Этот образ был написан в память о Евангельской притче о Сеятеле.

Мф., 50 зач., 13, 4-9

Вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать. Кто имеет уши слышать, да слышит!

Сеятель

Христовы притчи — из обычных, самых очевидных, каждый день наблюдаемых явлений, и доступных самому простому уму. В притчах духовное делается более ясным, и легче усваивается нами. Нам дается возможность постоянно видеть в мире тайны Божии. И даже когда наши руки заняты земным, мы можем, несмотря на это, или лучше сказать, благодаря этому, возводить наши сердца на небо. Так Господь непрестанно приближается к нам и сокровенно беседует с нами.

Притча о сеятеле достаточно ясна, ее не нужно объяснять. Сам Христос объясняет ее. Кто имеет уши слышать, да слышит! Семя — слово Божие, сеятель — Христос Бог, и возможность успеха сеяния зависит от Бога. Но и от нас самих.

Господь задает нам прямой вопрос: какова земля твоей жизни? Может быть, ты так же недоступен слову Божию, как дорога, по которой идут толпы и где уже потеряны все семена? Может быть, слишком неглубока земля твоей жизни — и после порыва вдохновения, когда приходит зной со всеми своими трудами и скорбями, ты опускаешь руки, потому что тебе недостает настойчивости и терпения? Или, может быть, это заброшенная, заросшая чертополохом земля, где дурная трава вытесняет доброе семя, потому что каждодневные заботы и развлечения, и личные интересы не дают места для Бога в твоей жизни?

Бедные семена! И бедный сеятель! Для чего Господь рассказывает нам о стольких неудачах? До сих пор труд сеятеля, кажется, был совершенно бесполезен. Как часто среди беспощадной реальности нашей жизни мы стоим перед сплошными поражениями — с самого начала или после начала очень небольшого роста, или даже после продолжительного успеха. Господь заранее видит все наши неудачи.

Но что это значит? Неужели сеятель только напрасно потратил время? «Иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать». Какой удивительный урок надежды преподает нам Господь! Глядя на то, что происходит в нашей жизни, в Церкви, в мире, мы не должны унывать. Несмотря на все поражения, будет жатва. Пусть отцы и матери, переживающие столько трудностей со своими детьми, не перестают сеять семя. Пусть юные, у которых ничего не получается, слушают это оптимистическое и беспощадно правдивое слово Господне. Произнесенное две тысячи лет назад, оно сохраняет свою свежесть и силу. Как необходимо оно сегодняшнему миру! Будем учиться с помощью Божией различать всходы там, где, кажется, ничего не видно.

Притча о сеятеле — зеркало, поставленное Господом перед нами. Но видение, лишенное иллюзий, не должно привести нас в растерянность. Бог может изменить землю твоей жизни. Он может все перевернуть. Он может разбить окамененное нечувствие и ожесточение твоего сердца, и превратить жизнь, заполненную плевелами, в плодородную обрабатываемую землю. Мы должны только не мешать Ему это делать, открыться Его слову, быть готовыми к переменам, которые Он нам пошлет. Это могут быть скорбные перемены. Но только такой ценой может наша жизнь принести плод. Ради этого плода Христос и пришел в мир — вышел Сеятель сеять.

(источник — Протоиерей Александр Шаргунов, сайт прихода во имя Димитрия Солунского ,)

Смысл притчи о Сеятеле достаточно подробно объяснен Самим Господом. К евангельскому объяснению можно еще прибавить, что Сеятель - это Сам Господь, семя - слово Божие, поле - все человечество, весь мир, воспринимающий в свои недра чудодейственное семя евангельского слова. Подобно семени, евангельское слово но­сит в себе начало жизни, жизни истинной, ду­ховной, ибо что такое истинная жизнь?

Смысл притчи о Сеятеле достаточно подробно объяснен Самим Господом. К евангельскому объяснению можно еще прибавить, что Сеятель - это Сам Господь, семя - слово Божие, поле - все человечество, весь мир, воспринимающий в свои недра чудодейственное семя евангельского слова. Подобно семени, евангельское слово но­сит в себе начало жизни, жизни истинной, ду­ховной, ибо что такое истинная жизнь? Сия же есть жизнь вечная, - отвечает Господь в Своей первосвященнической молитве, - да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа (Ин. XVII , 3). Евангельское сло­во дает это знание истинного Бога, и потому оно является дивным семенем спасения и жизни. Брошенное в человеческое сердце, оно при бла­гоприятных условиях взрастает и приносит плоды - добрые дела и святую жизнь. Подобно се­мени, оно вечно носит в себе эту живую силу.

В настоящее время, как и девятнадцать веков тому назад, оно одинаково волнует и трогает, ра­дует и утешает, судит и смиряет, затрагивая са­мые сокровенные струны человеческого сердца.

Умирают философские системы, забываются политические теории, блекнут цветы поэзии, но слово Божие живо и действенно и острее всяко­ го меча обоюдоострого: оно проникает до разде­ ления души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные (Евр. IV , 12). В нем скрыта вечно живая истина.

Но, обладая всегда этой скрытой живой силой в одинаковой степени, слово Божие не всегда дает одинаковый урожай. Это зависит от той почвы, в которую оно падает, и здесь притча приобрета­ет для нас особенно жгучий, живой, личный интерес, ибо почва эта - наше сердце. Мы все, слу­шатели и читатели слова Божия, получаем свою долю святых семян; мы все, наверное, хотели бы, чтобы в нашем сердце была плодородная почва, приносящая стократный урожай, и вопрос, по­чему этого не бывает и почему всходы так чах­лы, убоги и перемешаны с сорной травой, - воп­рос этот, конечно, для нас далеко не безразлич­ный.

Вдумаемся внимательнее в притчу, чтобы в ее дивных образах и символах открыть важные для нас законы душевной агрономии, на которые ука­зывает Господь Иисус Христос.

Для того, чтобы с успехом возделывать ниву и применять к ней рациональные способы обра­ботки, необходимо прежде всего изучить почву и знать ее состав. Песчаная почва требует одного удобрения, суглинок - другого, чернозем - иного; да и сами приемы обработки на разной почве бывают неодинаковы. Точно также и в духовной жизни. Чтобы понять причины, обусловливаю­щие для человека бесплодность слова Божия, и в то же время найти правильные способы обра­ботки и воспитания души, которые могли бы по­высить урожай святого семени, усилить влияние и действие на человека евангельского слова, - для этого надо изучить почву нашего сердца и выяснить, что именно в этом сердце препятству­ет успешному произрастанию семени. Соответ­ ственно с этим мы и можем принять те или дру­гие меры.

Говоря о судьбе семени, Господь в Своей прит­че изображает четыре рода условий, в которые оно попадает при посеве и которые различно вли­яют на его произрастание. Это - четыре различ­ных вида психики человека, четыре вида устро­ения души.

Когда сеятель сеял, случилось, что иное (семя) упало при дороге, и налетели птицы и поклева­ ли то (ст. 4).

Это - первый тип. Сердце похоже на проез­жую дорогу, а семя, падая на нее, даже не про­никает в почву, но остается на поверхности и делается легкой добычей птиц.

Что это за люди?

Во-первых, сюда относятся натуры грубые, чисто животного склада. Это самый дурной тип среди людей, и, к сожалению, их в настоящее время особенно много. Они живут чисто утроб­ной жизнью: вкусно есть, сладко пить, много спать, хорошо одеваться - выше этого они ни­ чего не знают. Корыто, корм и пойло - этим исчерпывается все их содержание. Их мировоз­зрение исключительно материалистическое. Вопросы духа для них не существуют. К идеалам правды, добра и красоты, ко всему, чему покло­нялось человечество как величайшей святыне, что манило и увлекало героев, подвижников и лучших деятелей истории, чему те отдавали без­ заветно свои силы и свою жизнь, - ко всему этому люди типа проезжей дороги относятся с циничной насмешкой и откровенным презрени­ем. «Выгода» - вот слово, которое определяет их деятельность. Для них бог - чрево, и Еванге­лие, слово Божие встречает в них глухую стену тупого безразличия. Оно отскакивает от них, как горох от стены, не пробивая даже внешней коры эгоизма и не проникая внутрь, в сердце. Если иногда и остается оно на поверхности памяти, то лишь до того момента, когда первый порыв рас­путства, сластолюбия или любостяжания нале­тит, как птица, и поглотит все без остатка, а гру­бое сердце остается по-прежнему твердым и не­ проницаемым.

Во-вторых, к этой же категории относятся люди очень легкомысленные, живущие только по­ верхностными впечатлениями. Сущность их пси­хики - праздное любопытство, которое легко воз­ буждается, но вовсе не стремится к тому, чтобы полученные впечатления связать с глубокими ос­ новами душевной жизни. Такое любопытство не приносит никакой пользы: оно бесцельно и бес­предметно. Впечатления оцениваются здесь ис­ ключительно по их действию на нервы. Все, что щекочет нервы, одинаково привлекает людей этого типа. Поэтому для них совершенно безраз­ лично: слушать хорошего проповедника или мод­ного тенора, смотреть религиозную процессию или английский бокс, присутствовать при торжественном, вдохновляющем богослужении или покатываться со смеху, смотря смешной воде­виль. Весь мир они рассматривают так, как буд­то он создан исключительно для их развлечения, и к каждому явлению жизни они подходят с этой же меркой. Если они слушают вдохновенного про­поведника, говорящего о евангельской правде, о лучезарном мире чистоты и святости, о Великом Любящем Боге, они скажут в похвалу лишь одно: «О, он хорошо, красиво говорит!» или: «У него выработанная, изящная речь!» Это самая унизи­тельная похвала для проповедника, сводящая его на роль школьника, демонстрирующего перед эк­заменаторами свои литературные и декламатор­ские таланты. Пусть в проповеди слышатся ры­дания и неподдельные слезы страдающей люб­ви, стон измученного сердца, горечь и негодова­ние при виде попранной правды, они не найдут других слов для оценки, кроме пошлой фразы: «О, у него драматический талант!» Как будто пе­ред ними артист сцены, выступающий исключи­тельно для того, чтобы их развлекать и щекотать их истрепанные нервы.

Это люди мелкой души, и жизнь для них - не серьезная задача, полная глубокого смысла, а просто фарс. Люди этого сорта евангельское сло­во слушают так, как будто оно к ним не относит­ся: они его не воспринимают.

Третья разновидность людей этого сорта - это натуры рассеянные, с разбросанными мыслями. В них нет ничего основного, постоянного, что слу­жило бы центром их жизни. Это люди, как их называют, без стержня, то есть в них нет преобладающей склонности или привязанности к од­ному какому-либо делу или занятию, определя­ющему направление их жизни. Чем живут эти люди? Вы сразу этого не скажете: здесь все так текуче, так изменчиво, так непостоянно. Сегод­ня одно, завтра другое, послезавтра третье. Одна мысль сменяет другую, как в калейдоскопе, без всякого порядка и системы. Одно увлечение вы­тесняется другим, план следует за планом, со­всем как на проезжей дороге, где катятся экипажи, идут прохожие, сменяя один другого, топ­чется бродячий скот. Они все начинают, все про­буют и ничего не кончают. Цели жизни у них нет. Это - рабы минутного каприза, трость, вет­ром колеблемая. Их увлечения непрочны, ненадежны, мимолетны. С легкостью мотылька пор­хают они с предмета на предмет. Всякая новин­ка их привлекает и захватывает, но лишь на ко­роткое время. «Что книга последняя скажет, то на сердце сверху и ляжет». Учить их чему-ни­будь серьезному, проповедовать слово Божие - почти бесполезно. Это значит писать на воде, се­ять при дороге: затопчут прохожие, поклюют птицы, то есть мир с его вечной сменой новинок, диавол с его искушениями и соблазнами. Так как впечатления и мысли здесь постоянно сменяют­ся, то ни одно из них не проникает глубоко в сердце, и само сердце от этого мало-помалу теря­ет отзывчивость, способность воспринимать их хоть сколько-нибудь серьезно, становится сухим, равнодушным, жестким, как дорога, утоптанная ногами прохожих и укатанная колесами бесчис­ленных экипажей.

Таковы три разряда людей, принадлежащих к типу проезжей дороги. У всех у них общее то, что семя слова Божия в их душу совершенно не проникает, их не волнует, не радует, не возбуж­дает, но остается на поверхности, то есть только в памяти, в головном сознании, и, не принося никакого плода, скоро погибает.

Немного лучше следующие два рода почвы, указанные Господом Иисусом Христом в Его притче.

Иное семя упало на каменистое место, где немного было земли, и скоро взошло» потому что земля была неглубока; когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло (ст. 5-6).

Поясняя эти слова, Господь прибавляет: посе­ янное на каменистом месте означает тех, кото­ рые, когда услышат слово, тотчас с радостью принимают его, но не имеют в себе корня и непо­ стоянны; потом, когда настанет скорбь или го­ нение за слово, тотчас соблазняются (ст.16-17).

Тип, широко распространенный и достаточно нам знакомый. В этих людях есть несомненное стремление и любовь к добру, и слово Божие на­ходит в них живой и быстрый отклик, но оно не захватывает их настолько сильно, чтобы ради осуществления его в жизни они нашли в себе достаточно силы и решимости трудиться над со­бою, бороться с препятствиями и побеждать враж­дебные течения. Услышав евангельскую пропо­ведь о правде, любви, самоотвержении, они загораются сразу, как шведская спичка, но так же скоро гаснут. Эти вспышки мимолетных увлече­ний бывают очень сильны, как вспышки магния, и в этот миг эти люди способны даже на подвиг, но пройдет момент - и все кончилось, и, как после магния, остается лишь дым и копоть - досада на свою трусость и дряблость или же, на­оборот, сожаление о своем увлечении. К суро­вой, упорной, длительной работе эти люди не­ способны, и непреодолимую преграду пред­ставляет для них закон вступления в Царство Божие, данный Господом: От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою бе­ рется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. XI, 12).

На каменистой почве может расти только мел­кая травка, так и эти люди при обычных услови­ях спокойной жизни способны лишь на очень маленькие дела, не требующие усилий. Им нельзя отказать в чувствительности: вы увидите их иног­да в церкви молящимися со слезами умиления на глазах, их воодушевляет хорошее пение, тро­гают изречения и возгласы Божественной служ­бы, полные возвышенного смысла; с чувством повторяют они вместе с другими: «Возлюбим друг друга…», «Друг друга обымем, рцем: братие!» Но когда наступает минута, когда от хороших слов надо перейти к делу, вы сразу увидите, что слез­ное умиление и религиозный подъем не смягчи­ли их холодной души, что то был лишь фосфо­рический блеск, не дающий тепла, простая сен­тиментальность или ложная чувствительность, а не настоящее чувство. Они любят иногда читать жития святых, как любят дети читать страшные сказки и трогательные истории, но и здесь даль­ше вздохов и словесных восторгов дело не идет. Они не прочь помечтать об этой подвижнической жизни и представить себя в роли подвижников и мучеников за правду, но те усилия воли, кото­рые требуются для этого, их пугают. Они ничего не имеют против добродетели, нравственности, аскетизма, даже хотели бы попасть в Царство Небесное, но при условии, что для этого от них не потребуется никаких лишений и чтобы это возможно было сделать с полным комфортом и со всеми удобствами. В Царство Небесное они хотят въехать в вагоне первого класса.

Что мешает этим людям безраздельно отдать­ся Христу и приносить полный плод? Камени­стый пласт, который лежит под наружным сло­ем хорошей почвы и не позволяет корням расте­ния проникнуть глубже.

В душе человека таким каменистым пластом является себялюбие. Обыкновенно оно лишь слег­ка закрыто сверху тонким налетом чувствитель­ности и добрых порывов. Но когда необходимо эти добрые порывы углубить и осуществить в жизни, то есть сделать доброе дело, которое, соб­ственно, и составляет плод доброго порыва, про­тив этого неизменно восстает себялюбие и рож­денное им саможаление. Допустим, вас просят оказать помощь. Вы готовы это сделать и пожер­твовать что-нибудь нуждающемуся, но сейчас же вы слышите голос себялюбия: «А сам-то я с чем останусь? Мне самому нужны деньги: у меня их так мало!» Ваш добрый порыв наталкивается на холодную каменистую стену эгоизма и блекнет, как нераспустившийся бутон.

Себялюбие с лишениями, даже воображаемы­ми, не мирится.

Так бывает и в духовной, идейной борьбе. Люди часто носят христианские убеждения, как приличный костюм, дающий им вид порядочно­сти и джентльменства, пока это их не стесняет и ни к чему не обязывает. Но когда за эти убежде­ ния приходится платить страданиями и лишения­ми, сейчас же саможаление шепчет коварно: «Да стоит ли так мучиться? Не слишком ли дорога плата? Ведь можно и без убеждений обойтись!»

В результате - измена и отступничество.

Последний тип людей, в душе которых слово Божие остается бесплодным, характеризуется Господом в следующих словах:

Иное упало в терние, и терние выросло, и за­ глушило семя, и оно не дало плода.

Посеянное в тернии означает слышащих сло­во, но в которых заботы века сего, обольщение богатством и другие пожелания, входя в них, заглушают слово, и оно бывает без плода (ст. 7, 18-19).

Это люди, которые желают одновременно ра­ботать Богу и маммоне. Желая жить по законам Божиим, они в то же время не хотят отказаться и от мирской суеты и кончают обыкновенно тем, что этот водоворот мирских забот, увлечений, пристрастий поглощает их без остатка, вытесняя из души все светлое, идейное, возвышенное. Если человек не борется с земными пристрастиями во имя евангельской правды, он неизбежно стано­вится их пленником, и одно слышание слова Божия его не спасет. Попытки установить в жиз­ни равновесие между данью Богу и данью мам­моне и миру сему никогда не удавались, ибо ду­ша - существо простое и двоиться не может. Никто не может служить двум господам, - говорит Господь: - ибо или одного будет нена­ видеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть (Мф. VI , 24).

Эти люди также непригодны для Царства Бо­жия. Так много пропадает семени слова Божия безрезультатно!

Из четырех категорий только одна приносит плод: иное семя упало на добрую землю и дало плод, который взошел и вырос, и принесло иное тридцать, иное шестьдесят, и иное сто.

А посеянное на доброй земле означает тех, которые слушают слово и принимают, и прино­сят плод, один в тридцать, другой в шестьдесят, иной во сто крат (ст. 8, 20).

Это натуры цельные, у которых слово не рас­ходится с делом и которые, слушая и восприни­мая слово Божие, пытаются его исполнить и жить по его указаниям. Но и у этих людей, отзывчи­вое и искреннее сердце которых представляет доб­рую почву, повиновение евангельскому слову не бывает у всех одинаково полным и совершенным, ибо иной приносит тридцать, иной шестьдесят, иной сто. Это значит, что один в силах выпол­нить третью часть того, что от него требует выс­ший идеал христианского совершенства, другой - почти две трети, и лишь немногим удается ис­полнить все полностью и в совершенстве. Это натуры избранные. Это те, о которых Господь говорит:нашел Я мужа по сердцу Моему… кото­ рый исполнит все хотения Мои (Деян. XIII , 22).

Таких людей немного. Но как ярко сияют они на тусклом фоне тепло-холодного отношения к Евангелию большинства современников, вялых, дряблых, слабых в добре, и как возвысило и про­светило их душу слово Божие, которому они отда­лись беззаветно и которое исполнили до конца!

Вот преподобный Антоний Великий. Два еван­гельских изречения произвели решительный пе­релом в его душе и направили его на путь, при­ведший к высшим степеням святости. Однажды вскоре после кончины своих родителей, будучи еще юношей 18-20 лет, он услышал в церкви слова Господа: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим… и следуй за Мною. Он принял эти слова за совет, обращенный непосредственно к нему, и испол­нил его буквально, раздав имение бедным. В дру­гой раз, услыхав слова Спасителя: не заботьтесь о завтрашнем дне, он почувствовал в них власт­ный призыв, которому беспрекословно подчинился: покинул дом и ушел в пустыню, чтобы, осво­бодившись от всяких забот, в подвигах аскети­ческой жизни отдаться Тому, Чья воля стала для него высшим законом. Слово принесло в нем сто­ кратный плод.

Вот преподобномученица Евдокия, первона­чально великая грешница, очищенная и преоб­раженная словом Божиим, подобно тому горя­щему углю, который взял клещами с жертвен­ника Господня шестокрылатый Серафим, чтобы коснуться уст пророка (Исх. VI , 6-7).

В миру ее звали Марией. Она была дивно хо­роша собой, и в этом было ее несчастье. Успех, лесть, всеобщее поклонение вскружили ей голо­ву. Мария вела суетную, легкомысленную свет­скую жизнь, снаружи нарядную и блестящую, но по содержанию пустую и пошлую. Пиры, раз­ влечения всякого рода заполняли все ее время, не давая ей опомниться, прийти в себя. Но под внешностью светской львицы таилось доброе сер­дце и отзывчивая душа. Это ее спасло.

Однажды около той гостиницы, где пировала Мария, окруженная толпой поклонников, оста­новились в нерешительности два старца-инока. Видно было, что они пришли издалека. Их ноги и одежда были покрыты пылью, избитая, потре­панная обувь говорила о дальней дороге. Они были утомлены, и им хотелось отдохнуть в гос­тинице, но звуки музыки и веселое общество их пугали. Наконец они решились войти. Их поме­стили рядом с пиршественным залом в комнате, отделявшейся лишь тонкой перегородкой.

Шумная оргия продолжалась. Слышались бес­стыдные речи. Опьяненная Мария танцевала со­блазнительный, сладострастный танец.

Кто-то вспомнил о старцах.

Посмотрим, что они делают? То-то, должно быть, намолятся!

Оставьте их в покое, - сказала Мария с улыбкой.

Но уже несколько беспутных гуляк скучились у перегородки, прислушиваясь к тому, что дела­лось за ней.

Тсс… Тигле! Что-то читают! Послушаем!

Шум умолк. В наступившей тишине слышал­ся слегка заглушенный стеной голос читавшего старца.

Он читал:

И вот, женщина того города, которая была грешница, узнав, что Он возлежит в доме фари­ сея, принесла алавастровый сосуд с миром и, став позади у ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром (Лк. VII, 37-38).

Вот нашли место для подобных чтений! - воскликнул один из молодых гуляк. - Эй, вы там!..

Оставь! - вскричала Мария. Лицо ее становилось все серьезнее по мере того, как развертывалась чудная евангельская история о прощенной грешнице. Она сама не понимала, что с ней делалось.

А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много (Лк. VII , 47).

Ну ты-то уж не станешь заботиться об этом! - шепнул Марии самый юный из гостей.

Громкий вопль был ему ответом. Все вздрог­нули. Мария стояла вся трепещущая. Смертель­ная бледность покрывала ее лицо. Темные очи горели пламенем.

Прочь от меня все! Оставьте меня!..

В ее сердце горели эти дивные слова о проще­нии, о спасении, о милосердии Божием. Так засох­шая земля жадно глотает влагу весеннего дождя.

Смущенные гости расходились. Мария броси­лась за перегородку к изумленным старцам. Мгновенное изумление последних сменилось не­годованием.

Уйди от нас! - сказал один из них сурово. -
Или нет в тебе стыда?!

Отцы, не отвергайте меня! Я - грешница,
но Господь не отверг блудницы!..

Она прильнула устами к запыленным ногам старцев: грешница Мария стала святой Евдоки­ей. Слово Божие принесло стократный плод.

Какие уроки извлечем мы из всего сказанно­го? Если мы действительно хотим, чтобы еван­гельское семя давало в нас обильный плод и на­мерены серьезно трудиться над этим, то должны изучить почву своего сердца и выяснить, что именно мешает произрастанию слова Божия. По­думайте, к какому типу вы принадлежите? Пред­ставляет ли ваше сердце проезжую дорогу или каменистую почву или семена слова Божия гибнут в нем, заглушенные терниями мирской суеты?

Надо при этом иметь в виду, что указанные типы в чистом виде редко встречаются. Обыкно­венно в человеческом сердце есть всего понемно­гу, и тип можно определить лишь преобладани­ем той или другой черты.

Определив особенности почвы, можно указать и применить особые приемы обработки сообраз­но с каждым родом почвы. Конечно, здесь все время необходимо помнить, что насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог возращающий (1 Кор. III , 7), Который единственно Своей силой может самую бесплодную почву сделать плодоносной и, наоборот, плодородную ниву об­ратить в пустыню, и что к Нему, следовательно, прежде всего должны быть обращены наши мо­литвы и прошения об успехе работы. Но при этом уповании на Бога как главном условии успеха мы все-таки не освобождаемся от обязанности рабо­тать под собой, ибо кто разумеет делать добро и не делает, тому грех (Иак. IV, 17).

Итак, что можем мы сделать?

О первой разновидности первого типа говорить почти не приходится, ибо психика людей этого сорта не заключает в себе даже желания стать нравственно лучше и чище. Из тупого животно­го самодовольства их может вывести разве ка­кая-либо катастрофа, посланная благодетельным промыслом Божиим. О них можно только мо­литься, но советовать им что-либо бесполезно, так как при обычных условиях они никакого совета исполнить не захотят. Две другие разно­ видности, как мы видели, обращены в проезжую дорогу массой разнообразных пестрых впечатле­ний, которые, проносясь через сознание, подоб­но бесконечной веренице экипажей и прохожих, утрамбовывают почву, то есть делают душу жест­кой, черствой и невосприимчивой к слову Божию. Ясно, что первая наша забота здесь - по­ставить загородки, чтобы по дороге не ездили и не ходили. Говоря простым языком, это значит задержать или совсем остановить тот поток не­ связных восприятий ежедневной жизни, который назойливо теснится в мозгу, загромождая его всяким хламом.

Подумайте, в самом деле, сколько всякой дря­ни проходит каждодневно через голову среднего так называемого культурного человека! Одна утренняя газета чего стоит! Тут и лживая передо­вица, освещающая события так, как это нужно редакции; тут и фельетон, полный скабрезного зубоскальства; тут и хроника, передающая все базарные новости; тут и объявления о пропав­шей моське и о враче, радикально излечиваю­щем половое бессилие. Прочитав все эти «полез­ные» сведения, вы чувствуете потребность, по крайней мере, два часа гулять на свежем возду­хе, чтобы проветриться. Далее, приходите вы на службу и сразу узнаете ряд других новостей: у кого сбежала жена, кто из коллег проворовался, кто получил повышение и награду и т. д. Возвра­щаетесь домой - у вашей жены уже сидит при­ятельница, патентованная сплетница, которая вываливает на вас целый короб самых свежих, только что испеченных известий. Вечером вы идете в театр, и снова перед вами проходит но­вая вереница происшествий, речей, монологов, различных лиц, зрителей, актеров, знакомых и незнакомых, старых и молодых, нарядных и пло­хо одетых, вся эта волнующаяся, шумливая, веч­но изменчивая толпа, наполняющая места зре­лищ. Прибавьте к этому заключительный аккорд ресторанного ужина с впечатлениями электри­ческого света, разряженных женщин, дешевого оркестра и т. д. - и вы поймете, что, пожив ме­сяц в этом кипящем котле внешнего разнообра­зия, мимолетных эффектов и внутренней пусто­ты, можно и очерстветь, и одуреть. Об успехе и влиянии на душу слова Божия при такой обста­новке и речи быть не может. Но поставьте рогат­ки, откажитесь от этого шума и суеты, ограничьте всеми зависящими от вас мерами этот наплыв впечатлений, живите более уединенной жизнью, обязательно обеспечьте себе часы углубленной вдумчивости и тишины - и вы увидите, что по­чва вашего сердца станет постоянно меняться и глубже воспринимать ростки Божьего слова.

У людей второй категории препятствием к про­израстанию евангельского семени служит камен­ный пласт себялюбия. Сюда и должны быть об­ращены усилия. Этот пласт надо взломать и уда­лить. Так обрабатывают поле в Финляндии. Что­ бы приготовить почву для посева, там необходи­мо сначала удалить массу громадных валунов и каменных обломков, загромождающих поле. Эти камни или взрывают, или выкорчевывают из грунта, подводя под них длинные толстые брев­на. И надо видеть эту работу! Подводя под гро­мадный камень бревно, целая семья крестьян - владельцев или арендаторов поля - садится на свободный его конец и начинает качаться. Они качаются настойчиво, методически, качаются утром и вечером, качаются день, другой… И на­конец массивный валун начинает слегка вздра­гивать и тихо-тихо выворачиваться из земли. Это трудная, скучная работа, но другого исхода нет: надо очистить поле. Нелегкая работа предстоит и с самолюбием. Вырвать его и удалить сразу нет никакой возможности, но можно отламывать его кусками. Не следует только жалеть себя.

Допустим, вас просят оказать услугу. Вам не хочется, ибо это связано для вас с потерей вре­мени и другими неудобствами. Ваше себялюбие протестует и ворчит. Не слушайте этого голоса, преодолейте себя и, победив на этот раз свое не­ желание и саможаление, вы уже отломили ку­сок себялюбия. Продолжайте эту работу настой­чиво, упорно, непрерывно, как работают финские крестьяне, и мало-помалу ваше себялюбие станет смягчаться, слабеть и исчезать, уступая мес­то лучшим чувствам самопожертвования и забо­ты о других. Тогда корни слова Божия будут глубже проникать в сердце и не погибнут от пер­вой невзгоды.

Наконец, людям третьей категории, у кото­рых терния заглушают всходы евангельского по­сева, нужно помнить, что маммоне и Богу одно­временно служить нельзя, что надо выбирать что- нибудь одно, и раз избрано служение Богу, то терния и сорную траву суетных желаний и мир­ских пристрастий надо тщательно выпалывать, иначе они разрастутся и заглушат слово Божие. При этом полезно помнить, что чем раньше про­изводить эту работу, тем лучше. Пока терния только в зародыше, их легко выполоть.

Пока греховные желания существуют только в мыслях и не перешли еще в дело, их легче побороть. Но они укореняются, когда осуществ­ляются в действии, и тогда борьба с ними стано­вится труднее.

Когда почва таким образом сколько-нибудь подготовлена, то сама обработка души, содейству­ющая успешному произрастанию слова Божия, производится по старому правилу аскетов: паши плугом покаяния, удобряй молитвой, орошай слезами сокрушения и постоянно выпалывай дур­ную траву страстей.

Ст. 3-9 И поучал их много притчами, говоря: вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать. Кто имеет уши слышать, да слышит

Когда Он сел тут, начал поучать притчами. И глагола им притчами много (ст. 3) . Не так Он поступил на горе: там слово Свое не предложил Он в столь многих притчах. И это потому, что там был только простой и необразованный народ, а здесь находились и книжники, и фарисеи. Но заметь, какую прежде говорит Он притчу, и как по порядку предлагает их Матфей. Итак, какую же прежде говорит Он? Ту, которую должно было прежде всего сказать, и которая более способна возбудить внимание в слушателе. Намереваясь говорить прикровенно, Он прежде возбуждает ум слушателей притчею. Потому и другой евангелист говорит, что Христос сделал им упрек за то, что они не разумеют: како не разуместе притчи (Мк. IV, 13) ? Впрочем, не для того только говорит Он притчами, но и для того, чтобы сделать слово Свое более выразительным, глубже напечатлеть его в памяти, и представить предмет нагляднее. Так поступают и пророки.

Итак, какая ж это притча? Се изыде сеяй, да сеет. Откуда вышел вездесущий и все исполняющий? Или, как вышел? Не местом стал Он ближе к нам, но расположением и промышлением о нас, когда облекся плотью. Так как грехи заграждали нам доступ к Нему и не позволяли взойти, то Он сам выходит к нам. И для чего вышел? Погубить ли землю, исполненную терний? Наказать ли земледельцев? Нет. Он вышел для того, чтобы тщательно возделать землю и посеять на ней слово благочестия. Здесь под семенем Христос разумеет Свое учение, а под нивою души человеческие, под сеятелем же Себя самого. Какой же плод этого семени? Три части его погибают и одна только остается. И сеющу ему, ова падоша при пути; и приидоша птицы, и позобаша я (ст. 4) . Христос не сказал, что Он сам бросил, но что семя упало. Другая же на камень, идеже не имеяху земли многи: и абие прозябоша, зане не имеяху глубину земли; солнцу же возсиявшу, присвянуша, и зане не имеяху корения, изсхоша. Другая же в тернии, и взыде терние, и подави их. Другая же на земли добрей, и даяху плод: ово убо сто, ово же шестьдесят, ово же тридесять. Имеяй уши слышати, да слышит (ст. 5-9) . Четвертая часть уцелела, да и та не одинаковый принесла плод, но большое и здесь различие. Из этих слов видно, что Христос предлагал учение Свое всем без различия. Как сеятель не различает находящейся пред ним нивы, но просто и без всякого различия бросает семена, так и Он не различает ни богатого, ни бедного, ни мудрого, ни невежду, ни беспечного, ни заботливого, ни мужественного, ни робкого; но всем проповедал, исполняя Свое дело, хотя и наперед знал, какие от этого будут плоды, чтобы можно было Ему сказать: что Мне еще нужно было сделать, и не сделал (Ис. V, 4) ? Пророки говорят о народе, как о винограде: виноград бысть возлюбленному ; и: виноград из Египта пренесл (Ис. V, 1 , Пс. LXXIX, 9) . А Христос говорит о народе, как о семени. Что же Он показывает этим? То, что теперь народ будет скоро и легко повиноваться, и тотчас даст плод. Когда же ты слышишь, что изыде сеяй сеяти , то не почитай этого тождесловием. Сеятель выходит часто и для другого дела, например: вспахать землю, или истребить негодную траву, или исторгнуть терние, или сделать другое что-нибудь подобное; но Христос вышел для сеяния.

Отчего же, скажи мне, погибла большая часть семени? Это произошло не от сеявшего, но от земли приемлющей, т. е. от души не внимавшей. Но почему не говорит Он, что иное семя приняли беспечные, и погубили его; другое приняли богатые, и подавили его; иное слабые, и пренебрегли его? Он не хочет сделать им сильного упрека, чтобы не ввергнуть их в отчаяние, но предоставляет обличение собственной совести слушателей. Впрочем, это случилось не только с семенем, но и с неводом. И в нем было много бесполезного. Настоящую притчу Христос предлагает для укрепления и наставления учеников Своих, чтобы они не унывали, хотя и большинство приемлющих слово их погибнут. То же было и с самим Господом; и хотя Он наперед знал, что так именно будет, не переставал однакож сеять. Но благоразумно ли, скажешь, сеять в тернии, на каменистом месте, при дороге? Конечно, в отношении к семенам и земле это было бы не благоразумно; но в отношении к душам и учению это весьма похвально. Если бы земледелец стал так делать, то справедливо заслуживал бы порицания, потому что камню нельзя сделаться землею, и дороге не быть дорогой, и тернию не быть тернием; но не то бывает с существами разумными. И камню можно измениться и стать плодородною землею; и дорога может быть не открытой для всякого проходящего и не попираться его ногами, а может сделаться тучною нивою; и терние может быть истреблено, и семена могут расти беспрепятственно. Если бы это было невозможно, то Христос и не сеял бы. Если же такое изменение происходило не во всех, то причиною этого не сеятель, но те, которые не хотели измениться. Христос исполнил Свое дело; если же они пренебрегли Его учением, то явивший столь великое человеколюбие не виновен в том. Заметь еще и то, что не один путь погибели, но различные, и один от другого далеко отстоящие. Те, которые подобны дороге, это - нерадивые, беспечные и ленивые, а камень изображает только слабейших. На камени сеянное , говорит Христос, сие есть: слышай слово, и абие с радостию приемлет е: не имать же корене в себе, но привременен есть. Бывши же печали, или гонению словесе ради, абие соблажняется. Всякому слышащему слово истины и не разумевающу, приходит лукавый, и восхищает всеянное из сердца его: сие есть при пути сеянное (Мф. XIII, 20, 21, 19) . Не одно и то же, когда учение теряет силу свою без всяких козней и притеснений, и - когда оно бывает недействительно при искушениях. Те же, которые подобны тернию, виновнее всех прочих.

Итак, чтобы не случилось с нами чего-нибудь подобного, будем усердно внимать учению и беспрестанно иметь его в памяти. Пусть дьявол и хищничает; но от нас зависит не давать ему расхищать. Если семена и засыхают, то не зной бывает причиной этого, - не сказано, ведь, что посохли от зноя, но: зане не имеяху корения . Если и подавляется слово, то не от терния это происходит, но от тех, которые допустили взойти ему. Можно, если захочешь, не допустить этого негодного растения и богатство употребить, как должно. Потому Христос не сказал: век, но: печаль века ; не сказал: богатство, но: лесть богатства (ст. 22) . Итак, будем обвинять не самые вещи, но испорченную волю. Можно и богатство иметь, и не обольщаться им, - и в веке этом жить, и не подавляться заботами. Богатство соединяет в себе два противоположные зла: одно сокрушает и омрачает - это есть забота; другое расслабляет - это есть роскошь. И хорошо сказал Спаситель - лесть богатства , потому что все в богатстве лесть, - имена только, а не действительность. Подлинно, и удовольствие, и слава, и пышность и все тому подобное - один только призрак, а не действительная истина. Итак, сказав о различных родах погибели, Он наконец говорит и о доброй земле, чтобы не привести в отчаяние, но подать надежду на раскаяние и показать, что возможно из камня и терния обратиться в добрую землю. Но если и земля хороша, и сеятель один, и семена одни и те же, то почему одно семя принесло плод во сто крат, другое в шестьдесят, третье в тридцать? Здесь опять различие зависит от свойства земли, потому что и в хорошей земле можно найти много различия. Теперь видишь, что виною этому не земледелец, и не семена, но приемлющая земля. Различие это зависит не от природы людей, но от их воли. И здесь открывается великое человеколюбие Божие в том, что Господь требует не одинаковой степени добродетели, но и первых приемлет, и вторых не отвергает, и третьим дает место. Это говорит Он для того, чтобы последователи Его не подумали, что для спасения достаточно одного слышания. Почему же, скажешь ты, Он не сказал о других пороках, - наприм., о плотском вожделении, тщеславии? Сказавши: печаль века сего и лесть богатства , Он все сказал, потому что и тщеславие, и все другие пороки дело века сего и лести богатства, как, наприм., удовольствие, жадность, зависть, тщеславие и все прочее, подобное этому. О пути же и камне Он упомянул, желая показать, что недостаточно освободиться от любви к богатству, но нужно позаботиться и о другой добродетели. Что пользы в том, если ты не пристрастен к богатству, но женоподобен и изнежен? Что пользы в том, если не изнежен, но беспечно и нерадиво слушаешь слово? Недостаточно одной добродетели для спасения нашего, но нужно, во-первых, тщательное слушание слова и всегдашнее памятование о нем; потом нужно мужество; далее - презрение богатства, и наконец - бесстрастие ко всему житейскому. Слышание слова потому поставляет Он прежде всего прочего, что оно прежде всего нужно. Како уверуют, если не услышат (Рим. X, 14) ? Так и мы (если не будем внимать слову, не будем иметь возможности узнать то, что должно делать). Потом уже говорит Он о мужестве и о презрении настоящих благ.

Беседы на Евангелие от Матфея.

Свт. Кирилл Александрийский

Христос говорит притчами, чтобы через них показать, что Он есть Тот, о Котором возвещали пророки, о Ком Давид сказал: Отверзу в притчах уста Мои (Пс. 77:35) ; и еще: И будет человек скрывающий слова свои, и скроется, как от воды несущейся (Ис. 32:2) .

Комментарии на Евангелие от Матфея.

Свт. Григорий Палама

И поучал их много притчами, говоря: вот, вышел сеятель сеять

Обратим же внимание, братие, молю, прежде всего на то, что Господь не сказал, что Он вышел пахать словесные нивы, ни плугом рассекать дважды или трижды, ни исторгать корни диких трав, ни уравнивать почву, то есть – предукрасить (приготовить) наши сердца и помыслы, но, говорит, непосредственно «вышел сеять» . Почему это так? – Потому что прежде сего (Христова) сеяния с нашей стороны, нам надлежит предукрасить, приготовить для сего нашу душу. Поэтому и Предтеча Евангелия Благодати, предварив, великим гласом увещевал, говоря: «Уготовайте путь Господень, правы творите стези Его» и «Покайтеся. приближи бо ся царствие небесное» (Мф.3:2–3) . Приготовление же и начало покаянию заключается в самопорицании, в исповеди и в воздержании от зла. Но и сверх того, он угрожает тем, которые не приготовили себя таким образом, чтобы принести плоды, достойные покаяния: «Всяко убо древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает, и во огнь вметаемо» (Мф.3:10) . Отсечение же есть приговор Божий тем, которые не каясь грешат, приговор, согласно которому, исторгнутые как из здешней, так и будущей жизни, они отсылаются в неугасающую, увы, геенну огненную.

Омилия 52. На четвертое воскресение Евангельских чтений по Луке.

Прп. Антоний Великий

Ст. 3-8 И поучал их много притчами, говоря: вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать

Вопрос . О чем говорит Господь: «Вышел сеятель сеять. И одно упало у дороги, другое на камень, иное в терн. То, что было при дороге, поклевали прилетевшие птицы небесные. Что на камне – так как не было глубокого слоя земли, не было корня, – то, пробившись, засохло. А что в терн – задохнулось» . Так об этом говорит Священное Писание.

Ответ . Вышел сеятель сеять – вышел от Отца Христос, превечный Бог. Ибо Он – сеятель нашего спасения. Семя – божественное и животворящее слово. Нива – это все человечество; волы – Апостолы; плуг – крест; ярмо – соединение, сладостная струна любви, которая связует, но и склоняет выи богословцев. Сеятель вышел сеять не пшеницу, не ячмень, ни что другое, что в земле и для чрева, но веру к Отцу, Сыну и Святому Духу и надежду воскресения, и любовь к Богу и к ближнему нелицемерную. Христос вышел сеять, держа десять упряжек волов, как сказал великий Исайя, ибо не перестают десять упряжек волов доводить до совершения единую житницу. Десять упряжек умственно понимаемых волов являют у Божества святой лик апостольский. Двенадцать – Апостолов пред страстями. Семь – те, кто со Стефаном (архидиаконом) были выбраны после Святого Воскресения. О двадцатом слышали с неба – Савл. «Савл, что ты Меня гонишь?» – внезапно обезоружив того, кто стал воевать против единоплеменного Израиля, вооружив его на бой за Христа. Вот умственно понимаемые воины. Двенадцать волов распахали ниву души, ниву человечества, и во Христе засеяли подсолнечную верой к Нему. Сделали наше земное смешение (состав тела) единым сосудом, способным принять Божественный раствор крови и воды, излившийся во спасение нам от удара копьем. Сеятель и благодетель нашего состава - Христос, Который прежде Своего воплощения создал нас из небытия. Нас, ставших скверными и вместилищами худшего, Он, сокрушив смерть, вновь обновляет, и делает не принимающими примеси зла, бессмертными, блаженными, присносущими в нашей совокупности и виде. Он – глина (глиняный сосуд), которая из нашей глины стала плотью, держа животекущую (проточную) воду Своего Божества, которую Иоанн [Предтеча], как бы нося проповеданием Крещения, увидев Иисуса, возопил: «Вот, Агнец Божий, вземляй (поднимающий, и этим разрушающий) грехи всего мира» , – Крестом и излитием крови и воды. Опять же об этом, когда ученики спросили Иисуса, где Ему приготовить иудейскую пасху, сказал: «Идите в этот город, и вы встретите человека, несущего глиняный сосуд с водой, и скажете ему: Учитель сказал: «У тебя сотворю Пасху с учениками Моими». Он покажет горницу большую устланную, там и приготовьте» . Это и стало наяву. Такое разумеется в сравнении: муж, который несет глиняный сосуд воды, – это Иоанн Креститель, проповедующий крещение в покаяние. Город – горний Иерусалим, граждане которого – Иоанн и другие – собрание праведников святых. Горница, застеленная цветными половиками, которые украшены, как звездами, различными изображениями, может быть уподоблена нашему царскому помосту (алтарю), который состоит из различных украшений. А то, что Апостолы и Пророки могут быть сравнены с волами, на это явно указывает апостол Павел, который (под святым двадцатым числом) весьма сильно говорит: «Не обуздаешь вола молотящего» И тотчас прибавляет: «Разве о волах беспокоится Бог? Во всяком случае говорит о нас – ибо нас ради написано» . Но вернемся опять к возвышенному Исайе, последовав за его пророчеством: «Не прекращают десять упряжей волов творить одну житницу» . И тотчас прибавлено: «Посеявший шесть спудов, пожнет три меры» . Увы, мыслить ли нам, что столь великое было согрешение, что хотя было посеяно шесть спудов, собрано только три меры? Не сказано: «произведет три спуда», но всего лишь «три меры» , что очень мало. Однако войдем за внутреннюю завесу написанного, и найдем то, что этим сказано. Шестью спудами будет засеяна церковная нива человеческая: четырьмя книгами слова о Боге, еще книгой Деяния Апостольского, и шестой – писаниями великого апостола Павла, едиными по уставу. От этих шести и ими плод приносят те, кто в оглашении (церковном научении и просвещении) следует за святыми. Сеются три веры – вера к Отцу, вера к Сыну, вера к Святому Духу.

Вышел сеятель сеять , не пшеницу, хлеб творящую, но животворящую веру. Но не во всех проросло семя: одно упало «при пути» , а не на самом Пути – они не совершенны о Христе, не веруют в Него прямо. Сам Он сказал: «Я – путь жизни» . «Недалеко от пути» ариане, как и эллины или иудеи, но они не на пути, а при пути, то есть вне Христа. То, что они исповедуют (признают) Христа, ведет их близ пути, а то, что тем хуже хулят Христа, что Он мол не равен Отцу, отбрасывает их от живого Пути. Так что птицы небесные – диаволы – слетаются и склевывают Божии семена из сердца ненаставленных. Ибо Сам Господь повелел всем творить в согласии с Его обычаем, когда сказал: «Не разбрасывайте святыни Мои псам, не сыпьте бисера Моего перед свиньями» . И еще: «Возьмите от него сребренник и дайте имеющему десять сребренников» , – любому человеку, имеющему правую веру, будет даровано, и будет прибавлено от не имеющего веры, надежды и любви совершенных к Богу. «И то, что он думает, он имеет – будет отнято от него» , – сказал Господь. То есть никакой пользы не будет от совершенных добрых дел, если служат Богу без правой веры. Ибо Сам Господь сказал: «Кто будет веровать и креститься, тот спасется» , а не уверовавший осудится. Ничем не лучше, думаю, неверных зловерные и нечестивые еретики.

А те, кто в тернии , думаю, что это евномиане: по причине их хулы их многие назовут беззаконниками, ибо они в безумие дерзают болтать о Христе, что Он, мол, создание и творение. Это как терние подавляет их и не позволяет прорасти и совершиться верой. Удачно подходит слово и к тем, кто в нашей Церкви раздавлен терновой материей забот о житейском и не силится, чтобы в них проросло и в конце концов сотворило плод Божественное семя.

Другое пало не на камень, но в каменистую почву . Ведь Камень – это Христос, как сказал божественный Павел. Мне думается, что в каменистой почве те, у кого сердце окамененно и непокорно. Сердце человека мягче, чем камень, который есть самое жесткое по своей природе. Такой же природы и семя – оно мягкое по сравнению с камнем, но жестче, чем земля. С камнем Господь сопоставляет богомерзких последователей Македония и Марафона, которые возводят хулу на Духа и говорят ложные слова о Его созданиях. Они на себя навлекают кару Господню без прощения. Ибо Господь сказал: «Тот, кто скажет слово на Сына Человеческого, будет ему отпущено, а кто скажет на Святого Духа, не будет ему отпущено ни здесь, ни в будущем веке» . У них земля не благоплодоносна, не приемлет семя, как христиане, но твердый камень, который обтесывается, чтобы огораживать святыню. Исповедовать, что Божий Сын, Бог Иисус Христос подобен по природе Отцу – это являет их размягченными, а то, что они отрицают, что Святой Дух – Бог – это делает их сердца каменными: они наполовину здоровы, но совершенно слепы, причисляя Творца к творению, и Владыку делая слугой и безмолвным рабом. Отлучая их от христианства, великий Апостол сказал: «Кто не имеет Духа Христова, тот не есть Его (Христов)» .

А иное семя , – сказал Господь, – упало на благую землю и дало плод: одно тридцать, одно шестьдесят, одно сто . С землей благой сравнивается правое и благоразумное сердце, очищенное от терна ереси, и сперва прозябающее траву веры, а затем – колос надежды, а после – зрелый плод совершившейся любви. На это указует и божественный Павел, утверждая, что лучшим является вера, надежда и любовь. Итак, тот кто верит – творит тридцать, кто надеется – шестьдесят, а кто стал совершенным благодаря любви, тот совершает из божественного [плод] сторицей, от единого семени трижды собирая плоды. Бога почитая, в Церкви возносимого, само Сущее духом разумеем, душой зрим, телом претерпеваем. На земле славим, из мертвых встаем, на небесах почиваем. Совершенный человек о Троице – он верен, кроток, любим всеми, смирен, милостив, человеколюбив, праведен, не щадя тела идет в Божественном, с жаждой Небесного, живя телом с людьми и являясь на земле «образом». Так что тридцать они собирают как живущие среди людей, шестьдесят – как служащие вместе с Ангелами, и сто – как общающиеся с Богом. Елеопомазанием они дают плод тридцать, Крещением – шестьдесят, и совершенным Миропомазанием – сто. Верующий во Отца творит тридцать, исповедующий Бога Сына равным Отцу творит шестьдесят, а Духом совершаемый, исповедующий Его (Духа) Богом, – совершенно творит сто. Некие люди из богомерзких сказали, что вера к Духу творит тридцать, к Сыну – шестьдесят, ко Отцу – сто. Они сами себя развращают, что считают нужным умалить Святой Дух, Отца и Сына превознося и славя более Него, высшими, по числу (по порядку) полагая Отца и Сына. Это весьма порочно для разума. Ибо сперва веруют не в Духа, а во Отца, потом – в Сына, и затем – в совершенный Святой Троицы Божественный и Святой Дух. Как и божественный Песнопевец, сказывая, что во всем сотворении мира была Троица, сказал: «Словом Господним небеса утверждены, и Духом уст Его вся сила их» . Уст – Господа Отца; словом – Сыном, Дух Святой – полнота Святой Троицы. Его (Духа) Господство (то, что Он – Господь) явил Господь, когда воскрес из мертвых и сказал Своим ученикам: «Примите Дух Святой… Кому отпустите грехи, будут отпущены» . Этим Он являет Господство Духа – что приятие Духа дарует [власть] отпускать грехи. Мы не должны теперь погибнуть вместе с еретиками, желая, чтобы южная царица (Савская), которая пришла с конца земли к Соломону, чтобы встретиться с премудростью, осудила нас за леность о лучшем.

Вопросы св. Сильвестра и ответы прп. Антония. Вопрос 215.

Блж. Иероним Стридонский

Ст. 3-4 И поучал их много притчами, говоря: вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то

Толпа не имеет одинаковой способности судить, и каждый отдельный человек имеет отличную от других волю. Поэтому-то и говорит Он им в притчах, чтобы, сообразно различию воли, народ мог получать различное наставление. И при этом необходимо приметить, что Он не все говорил им в притчах, а только много . Ибо если бы Он все говорил в притчах, то народы остались бы без особенной пользы. Вполне ясное Он соединяет с непонятным, чтобы через понятное призывать их к тому, чего они не понимают.

вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял

Он был внутри дома, вращался в доме, сообщал апостолам таинства (священнодействия = sacramenta). Итак, чтобы сеять толпам, Сеющий слово Божие вышел из дома Своего. Но этот сеятель, который сеет, обозначается именем Сына Божия и сеющим слово Отца среди народов. Вместе с тем обрати внимание на то, что это есть первая притча, соединенная с толкованием. Поэтому нам нужно воздержаться в толковании там, где Господь сам изъясняет слова Свои и на вопрос учеников отвечает разъяснением внутреннего значения, и искать большего или меньшего значения сравнительно с тем, что ясно показано Им самим.

Блж. Феофилакт Болгарский

И поучал их много притчами, говоря: вот, вышел сеятель сеять

И поучал их много притчами, говоря

Простому народу на горе говорит без притчей, здесь же, когда перед Ним находились коварные фарисеи, говорит притчами, чтобы они, хотя бы и не понимая, поставили Ему вопрос и научились. С другой стороны, им, как недостойным, и не должно было предлагать учение без покровов, ибо не должно «бросать бисера пред свиньями» . Первой притчей говорит такой, которая делает слушателя более внимательным. Поэтому слушай!

вот вышел сеятель сеять

Под сеятелем разумеет Самого Себя, а под семенем - Свое слово. Вышел же Он не в определенном месте, ибо был везде; но так как Он приблизился к нам плотью, поэтому и говорится «вышел », разумеется - из недр Отца. Итак, Он вышел к нам, когда сами мы не могли прийти к Нему. И вышел, чтобы что сделать? Зажечь ли землю по причине множества терний или же наказать? Нет, но для того, чтобы сеять. Семя Он называет Своим, потому что и пророки сеяли, но не свое семя, а Божие. Он же, будучи Богом, сеял собственное семя, ибо не благодатью Божией был умудрен, но Сам был мудрость Божия.

Толкование на Евангелие от Матфея.

Евфимий Зигабен

Анонимный комментарий

И поучал их много притчами, говоря: вот, вышел сеятель сеять

Лопухин А.П.

Ст. 3-7 И поучал их много притчами, говоря: вот, вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его

(Μк. 4:2; Лк. 8:4) . Слово “притча” по производству с греческого (παραβολή) значит “прикидывание”, “сравнение”, “уподобление” (но едва ли - “пример”). Термин этот означает такую речь, где отвлеченная истина, нравственная или духовная, объясняется при помощи разных событий и явлений в природе или жизни. Так, например, мысль, что человек должен оказывать помощь своим ближним, выражается в притче о милосердном самарянине, мысль о любви Бога к кающемуся грешнику - в притче о блудном сыне. Если бы эти мысли не были выражены при помощи ярких образов, то были бы общими местами и скоро забылись. Но известно, что такой же метод раскрытия общих истин при помощи образов и сравнений употребляется и в баснях. Похожи ли притчи Христа на басни? И если не похожи, то в чем различие? Между басней и притчей есть сходство, но только внешнее. Как в притче, так и в басне берутся для сравнения не только люди, но и разные предметы природы (например, плевелы, зерно горчичное и проч.), и даже животные (например, овцы, свиньи в притче о блудном сыне, псы в притче о богатом и Лазаре и т.д.). Поэтому некоторые сближали притчу с басней и говорили, что это - одно и то же.

Но даже простой, беглый и общий взгляд на притчи и басни может показать, что притча совсем не то, что басня. Этот общий взгляд можно подтвердить разбором некоторых частностей. В басне если действуют, например, животные, они всегда выдвигаются на первый план; в притчах Христа их роль - всегда второстепенная. В басне во всем, что говорят и делают животные или предметы природы (например, деревья), всегда следует подразумевать речи и действий людей, потому что иначе предметам природы следовало бы приписывать то, чего никогда не бывает в действительности (например, когда говорят животные или растения); в притчах подобные же образы всегда остаются вполне естественными и действия животных или растений в строгом смысле не могут быть относимы к людям; а о том, чтобы животные и растения когда-нибудь говорили, в новозаветных притчах не упоминается. Наконец, басня вообще есть вымысел, и притом большей частью забавный; для разъяснения нравственных истин в притчах берутся обыкновенно действительные события в природе и жизни.

Мы говорим “обыкновенно”; потому что так бывает, по-видимому, не всегда. Если еще можно согласиться с тем, что в образной речи, например, о страшном суде, отделение овец от козлищ есть образ, который мог соответствовать действительности, т.е. образ не вымышленный, то трудно думать, чтобы в притче о заимодавце и безжалостном должнике (Мф. 18:23-35) количество долга в десять тысяч талантов (= 60 000 000 динариев; динарий = 20 копеек приблизительно), которые царь дал одному из своих рабов, не было вымышленным в целях разъяснения истины об огромном долге человека Богу. На подобные же сомнения наводит и притча о злых виноградарях (Мф. 21:33-41) - действительный или вымышленный этот рассказ, если не обращать внимания на его приложение? Обстоятельство, что некоторые образы в притчах предсказываются вымышленными, давали повод определять слово “притча” (относительно евангельских притчей) так: “притча есть такая форма речи, в которой, при помощи вымышленного повествования, однако же правдоподобного и заимствованного из обыденной жизни, представляются отвлеченные истины, малоизвестные или нравственного свойства”. Альфорд определяет притчу так: “это есть серьезный рассказ, в границах вероятности, о каком-либо деянии, указывающий на какую-нибудь нравственную или духовную истину”.

Некоторые экзегеты считают напрасными попытки определять точно, что такое и чем должна быть притча в ее отличии от всех других способов речи. Некоторые думают, что всякая притча есть вид аллегории. В притче говорится об одном каком-нибудь предмете, который сам по себе имеет свой естественный смысл; но на другой стороне этого естественного смысла, отчасти прикрываемый им, а отчасти раскрываемый, подразумевается другой предмет. Все эти определения годятся, однако, может быть, только для пояснения, что такое притча вообще, но не для притчей Спасителя.

Мы должны твердо установить истину, что Спаситель не говорил лжи. При рассмотрении притчей это видно не только из того, что Его притчи имеют огромное жизненное значение, но и из того, что Ему никогда не ставилось никем упрека по поводу Его притчей, - что Он проповедовал вымысел, фантазировал или преувеличивал что-нибудь. Это совершенно необходимо для понимания притчей Спасителя. В них всегда берется какое-нибудь действительное событие, взятое из человеческой жизни или из природы и даже из мира животных и растений. Если возможно какое-нибудь подразделение притчей, их можно разделять только на общие и частные. В общих притчах рассказывается о каком-нибудь действительном событии, настолько частом и обычном, что о вымысле не может быть и речи. Таковы, например, притчи о сеятеле или зерне горчичном. В частных притчах события, так сказать, единичнее; большей частью можно предполагать, что они совершились только один раз. Такова, например, притча о милосердном самарянине, или о работниках в винограднике, получающих одинаковую плату за свои труды. Вполне возможно предположить, что подкладкой этих притчей были действительные факты. Труднее, как мы сказали, предположить их в таких притчах, как, например, о злых виноградарях или о безжалостном должнике.

Однако кто поручится, что и таких случаев не было в тогдашней действительности? И в то время находились люди, владевшие колоссальными богатствами. Таким образом, во всех притчах мы можем отыскивать вполне верную действительности и невымышленную характеристику тогдашнего времени, жизни, нравов и обычаев. Но замечательно, что, рассказывая о действительных событиях, Спаситель никогда не упоминает о действительных лицах и времени совершения действительных событий, и только два раза (в притче о милосердном самарянине и мытаре и фарисее) указывает на место их совершения, притом в совершенно общих выражениях. Таким образом, все притчи Христа являются пред нами, так сказать, совершенно анонимными. Если, например, в притче речь о царе, то он никогда не называется по имени. Из притчей во всяком случае видно, что Христос превосходно знал жизнь и видел в ней то, чего другие не видят.

Особенность высших и богато одаренных людей заключается в том, что они видят больше, чем другие люди; а Христос обладал этою способностью в высшей степени. Излагая действительные события, Он применял их к нравственной области с такою проницательностью, какая недоступна и несвойственна обыкновенным людям. Ближе всего, может быть, притча подходить к типу, образу или прообразу, с тем лишь различием, что тип обыкновенно есть реальное выражение идеи, а притча словесное. Но все сказанное нисколько не препятствует утверждению, что в разных притчах встречается художественное объединение разных действительных событий и обстоятельств, которое служит выражением особенной, художественной и идеальной правды. Когда, например, художник пишет картину солнечного заката, то объединяет в ней наблюдения, сделанные в различное время, при различных обстоятельствах и в разных местах, и, таким образом, у него выходит идеальная картина, верная действительности во всех частностях, но возвышающаяся над нею по идее, которая, понятно, может быть и не заимствована из реальной жизни природы. Это не вымысел, но художественное сочетание идеи с внешними образами, заимствованными из самой действительности, и такое сочетание есть действительность сама по себе, но только мысленная, идеальная, высшая, художественная.

Семь притчей, изложенных в рассматриваемой главе Матфея, составляют одно целое и относятся к одному предмету, Царству Божию и его развитию; в 53 ст. ясно указывается, что они были сказаны в одно время. Первые четыре из этих притчей, по-видимому, были сказаны народу из лодки (объяснение притчи о сеятеле здесь было вставлено); последние три - ученикам в доме. Первые притчи связываются формулой: “иную притчу”; а в начале последних трех говорится: “еще подобно”. По показанию евангелистов Матфея и Марка, не все, однако, сказано было притчами, а “многое”. “Потому что, - замечает Иероним, - если Христос все говорил в притчах, то народ разошелся бы, не получив для себя пользы. Ясное Христос смешивает с небесным, чтобы на основании того, что народ понимал, обратить его внимание на то, чего он не понимал”.

Толковая Библия.