О страхах, или кто чего боится? Страх — возможно ли преодолеть? Я преодолел страх жизни православие

Доброе утро всем! Тема хорошая,спасибо,Таисия!

Не боящийся никаких трудностей жизни и смерти, самоуверенный человек вдруг бывает напуган одною возможностью получить выговор начальника, вызвать насмешку общества или, наоборот, не получить какого-либо отличия, удовлетворения самолюбию. Храбрые воины бледнеют от слова или взгляда слабой женщины. Темный страх всегда вызывается страстью. Этот страх есть всегда следствие неверной любви либо к миру, либо к другому человеку, либо к себе. Но бывает страх и от душевной пустоты, от потери человеком себя. Этим последним страхом испугался апостол Петр во дворе Каиафы, в присутствии Самого Христа спасителя. Жизнь готовый отдать за Христа, он (таково следствие самонадеянности) вдруг потерялся и испугался.
Среди своего темного страха современный человек похож на самого примитивного. Чего только не боятся люди! Жизнь современного человека, как и древнего, соткана из страхов, которые проносятся в его душе, как птицы, не всегда отражаясь на экране его сознания. Современный человек не осознает всех своих страхов. Но, если в его сердце нет полного мира, можно сказать, что страхи, эти дети его человеческих страстей, живут в его душевном доме.
Страхи входят в двери и окна человека, свистят в его замочных скважинах, наполняют все поры жизни, парализуют деятельность людей деятельных и возбуждают к деятельности недеятельных. Кто не бесчувствен, чего-нибудь да боится, иногда – многого. Правители и подданные, начальники и подчиненные, богатые и бедные, здоровые и больные. Каждый страшится по-своему... Несомненно, что, со всех сторон устрашаемый всяческими личными, общественными и мировыми привидениями, современный человек еще больший раб демонических страхов, чем древний язычник или наивный африканец наших дней.
Еще недавно множество людей, устрашенных авторитетом "науки", спешило отречься от высших ценностей своей жизни и культуры – от Творца, от вечного спасения своего, от Евангелия, от своей души... Разве это не был страх перед привидениями? Исчезли теперь эти детски-научные выводы прошлого столетия пред светом нового человеческого познания, пред новым словом науки, уже не противопоставляющей себя Богу, но скромно осознающей свои пределы.
Человека мучает собственное тело. Тело человеческое имеет свое собственное понимание счастья и горя, радости и печали. Телесные эмоции бывают для человека новым источником страданий и страхов – страхов тела и страхов уступить телу. Тело косно, настойчиво и грубо в отношении духа, оно имеет свою собственную психологию и волю. Оно наступает на дух человека, как лев; связанное духом, обращается в жалкого пса. Оно "от мира сего", и высших запросов человеческого духа не признает; его приходится принуждать к доброму делу, к молитве, к самоотвержению.
Тело "душевное" (1Кор. 15:44) страшится многого. Оно нередко дрожит, в то время как дух человека остается мирным и преданным в руки Божьи (опыт многих верующих людей во время воздушных бомбардировок) .
Человек страшится встретить самого себя, потому что найдя себя, человек может найти Бога. А Бога не хочет человек встретить. Оттого человек страшится своей великой глубины и убегает всю жизнь от малейшего углубления в себя. Весь бег его жизни, вся сутолока мира, вся динамика его цивилизации, с ее нивелировкой и стандартизацией жизни, ее развлечения и увлечения, заботы, планы и энтузиазм, словно изгоняют человека из Лица Божия и лишают человеческого лица. Но – "Камо пойду от Духа Твоего, Господи, и от Лица Твоего камо бежу?" Этого еще многие не понимают. Порыв неверующего или мало верующего человечества направлен к тому, чтобы бежать от своей глубины, от своей тишины, где скрыто райское блаженство, где Бог встречает человека. Бежит человек от духовного мира – куда? В порочный круг внешнего творчества, внешних задач, внешних отношений к людям, преходящих успехов, мгновенно возникающих, никогда не насыщающих радостей. И человек все более боится остаться наедине с самим собою. Он уже больше не смотрит на звезды, не задумывается в тишине над жизнью. Глубина его души, могущей вместить великую любовь Самого Творца, не радостное для него, но жуткое видение.
Человек боится глубины своего бессмертного "я", своей абсолютности, "способности на все": возможной бездны своего преступления и предельной своей самоотдачи Богу.
И во всем человек страшится боли своей, и неизвестного, как неожиданной боли. Страшится он и самого страха своего, ибо страх есть боль; и радости даже иногда страшится человек, ибо радость неверна и, уходя, приносит боль; человек может страшиться радостных своих надежд. Как глубок человек, так таинственно-безбрежен мир его духа; можно поистине сказать: такой дух, как человеческий, мог быть дан только бессмертному человеку.

Отрывок "Апокалипсис мелкого греха"
архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской)

С уважением Валентина.

В деревню Теребени я приехал накануне Рождества, преодолев шестьдесят километров от Пушкинских Гор. Было тихо, пасмурно и морозно. Мелкий пушистый снежок роился в воздухе.

В тот день в Теребенях, в местной церкви отпевали бабу Лену, девяностолетнюю старушку, которая померла накануне тихо и незаметно. Гроб стоял на столе перед алтарем. Единственная свечка в головах потрескивала в пустоте холодного храма. Служба шла в соседнем приделе церкви. Проповедь читал местный священник, отец Георгий.

Я осторожно открыл дверь и тихо вошел, стараясь не мешать священнику и прихожанам. Прихожан оказалось не более десяти, в основном пожилых уже мужчин и женщин. Отец Георгий - грузный здоровяк, с мощной окладистой бородой, густым волосом, с живыми, блестящими близко посаженными глазами, неожиданно тихо, даже как-то бытово и просто разговаривал со своими прихожанами. Я стоял в углу и слушал этот удивительный рассказ о жизни и смерти бабы Лены.

Не было в Теребенях более добросовестной и истовой прихожанки, чем баба Лена. Вера ее была крепка и неколебима, а просила она у Бога только одного - спокойной смерти. Готовилась к ней, собиралась.

Получается, что по вере ей и воздалось, - сказал отец Георгий. - Ушла баба Лена спокойно и тихо. Достойно, как и жила. Нам бы вот чему поучиться у нее, - закончил он, помолчав. - В зрелом возрасте надо начинать готовить себе плацдарм на том берегу, чтобы уйти без ужаса и страха перед неизбежностью смерти, чтобы спокойно и смело глядеть в дверь, куда предстоит войти каждому рано или поздно...

Легко сказать, - возразил я ему, когда мы сидели на поминках. - Неужели вам никогда не было страшно, оттого что жизнь ваша неизбежно подойдет к концу, что весь этот мир останется, а вас уже в нем не будет? Неужели вам никогда не казалось это несправедливым?

Еще как! - откликнулся он. - Впервые я пришел в отчаяние от неизбежности смерти, по-моему, лет в семь. Просто окоченел от страха. Потом это повторилось лет через десять, в достаточно взрослом уже возрасте. Признаюсь тебе, дело дошло до невроза: мне стало казаться, что я умираю. Тогда я понял, что должен как-то решить для себя этот вопрос раз и навсегда.

Удалось?

Не сразу, но удалось. Я довольно долго мучился в размышлениях, много читал, и вот однажды до меня дошло: почему мне невыносимо думать о том, что меня не будет, почему я не задумывался над тем, что меня еще совсем недавно НЕ БЫЛО.

Эта мысль принесла вам успокоение?

С ней я пошел на поправку. Я представлял себя в утробе матери, где мне, конечно же, было спокойно и хорошо. Наверное, я ощущал себя вполне комфортно и счастливо, еще не родившись на этот свет. Наверное, мне не хотелось уходить оттуда в иной мир. Но случилось неизбежное: преодолевая страх, с криком я родился. Так, может быть, страх смерти, который я испытал в детстве и в юности, - не что иное, как моя генетическая память о страхе рождения? И чтобы изжить в себе страх смерти, страх неизбежности небытия - надо понять, что ты совершаешь всего лишь следующий шаг...

Предположим. Но что конкретно должен воспитать в себе человек, желающий встретить смерть без страха и душевной боли?

Главное, - сказал он, - уметь отказаться от себя. Когда мать, преодолевая сон и усталость, бежит в ночи к плачущему ребенку - это понятный всем акт самоотречения во имя младенца, заложенный в генную память материнства. Но когда человек воспитывает в своей душе способность сознательного отречения от собственного удовольствия, комфорта во имя другого человека, во имя доброго дела, во имя помощи нуждающемуся - это и есть отказ от себя. И первый совершенный в этом направлении поступок есть первый шаг к бесстрашию перед смертью. Человек, вступивший на дорогу самоотречения, постепенно, шаг за шагом взрослеет, обретает мудрость и сердечное успокоение. В моих беседах с прихожанами я часто привожу один пример. Если ребенок, находящийся в утробе матери, отказался бы родиться - он неизбежно умер бы. Но только отказавшись от себя, от удовольствия жить в удобном и теплом мире - он рождается для новой жизни. Чтобы понять эту простую мысль, как выясняется, наша жизнь и нужна.

Он и сегодня живет тут, в Теребенях, учит своих прихожан, сам у них учится и между тем представляет собой простой и наглядный урок всем желающим еще учиться. Надобно, как он считает, чтобы человек не брал на себя непосильных нош, но делал то, что может и должен: чтобы звонко и радостно рождался, достойно и осмысленно жил, спокойно, без суеты и страха встречал смерть.

Ты, дядя Юра, возвращайся в Теребени, - сказал он прощаясь. - Здесь все и лучше, и проще, да и воздух чище - видно дальше.

Мы боимся бед, которые могут обрушиться на нашу голову: болезней близких, увольнения с работы, экономического кризиса, того, что дети вырастут неучами, беспомощными, больными, что сына возьмут в армию… Боимся продуктов с вредными химикатами, преступности на улицах городов, боимся, что власть может начать настойчивей вмешиваться в нашу жизнь, боимся экологических катастроф, конца света. Если наш ребенок поехал в школу, на кружок, пошел во двор гулять, нам страшно, как бы с ним чего не случилось. То же самое бывает, когда кто-то из домашних задерживается где-то после работы. Если сегодня у нас нет никаких личных причин бояться, на нас нагонят страху телевизионные новости, угрожая возможными войнами и другими несчастьями. Страхи владеют сердцами многих людей. И очень многое из того, что люди делают каждый день, бывает продиктовано не их собственным желанием или необходимостью, а страхом.

Могут ли присутствовать подобные страхи в душе и мыслях христианина? И должен ли вообще христианин испытывать страх? Часто говорится о страхе Божием в том смысле, что бояться нужно только Бога и что тот человек, который боится Бога, ничего другого бояться не должен. На деле же часто получается, что христианин боится и Бога, и всех мирских «страшных» вещей одновременно, и страх Божий становится для человека не избавлением от страхов, а как бы «главным, верховным страхом», страхом, господствующим над другими страхами его жизни.

Спасает ли вера от всех страхов вообще? Полностью ли бесстрашным должен быть христианин? Что делать, если, несмотря на то, что мы являемся верующими, воцерковленными христианами, мы все-таки боимся? Нужно ли бояться Страшного суда? Чтобы ответить на эти вопросы, нужно разобраться, как влияют на человека страхи, чем они вредны для нас.

Люди, чья душа заполнена страхом, защищаются тем, что злятся на других

Люди в состоянии страха ведут себя по-разному. Кого-то страх парализует, а кто-то приходит в беспокойство, начинает активно двигаться, куда-то торопиться, пытается что-то предпринять, при этом все его действия остаются безрезультатными и напоминают бег на месте. В любом случае, страх повергает человека в состояние беспомощности, недоверия ко всему, что его окружает. Мир становится для него злой, враждебной средой, каждый человек в нем – источником потенциальной опасности. Как реакция на враждебность окружения у человека возникает озлобленность. Мы время от времени встречаем людей, которые критикуют и осуждают всех подряд, метко подмечают и высмеивают чужие «недостатки». Чаще всего это люди, чья душа до краев заполнена страхом, боязнью людей, их злых поступков по отношению к себе, и человек защищается тем, что торопится злиться на людей сам.

Чувствуя себя беспомощными и озлобленными, мы вряд ли откликнемся на чью-то просьбу о помощи. В состоянии страха каждый сам за себя. Считая другого человека врагом, способным в любую минуту напасть на нас, мы вряд ли будем щедры и добры к нему.

Страх «плохих» людей и «плохих» событий загоняет нас в подчинение обстоятельствам

У человека, для которого страх стал состоянием хроническим, возникает ощущение своей неизбежной зависимости от тех, кто, по его мнению, может испортить ему жизнь: от работодателя, чиновников, полицейских, государства. Так, мы часто слышим от некоторых людей местоимение «они», применяемое к любым неопределенным группам людей, от правительства до продавцов рынка: это те «они», от которых неизвестно чего ждать, которые «всё захватили» или «только и думают, что из нас еще выжать», «только о себе заботятся» или «заняли наши рабочие места». Также человек может чувствовать себя зависимым от тех экономических и природных процессов, из-за которых растет стоимость доллара, случаются наводнения и цунами. Так страх «плохих» людей и «плохих» событий загоняет нас в подчинение обстоятельствам, которые кажутся нам непреодолимыми. Вместо того чтобы покоряться воле Бога, мы покоряемся нашим «неразрешимым ситуациям», «непреодолимым трудностям», перестаем строить свою жизнь в соответствии со своими желаниями и убеждениями, перестаем действовать самостоятельно, легко подчиняемся чужой, внешней воле. Мы перестаем следовать словам апостола Павла, говорившего: «И не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что (есть) воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим. 12: 2).

Душа человека, который находится в постоянном страхе, чувствует себя скованно, она напоминает замерший в утробе матери плод перед тем, как может случиться выкидыш. И нередко люди в состоянии страха решаются на суицид, желая поскорее покинуть мир, где им так страшно. Такое состояние души сказывается на способности человека к деятельности. Мне знакомы люди, способные на многое, но загнанные в угол своими страхами и боязнью преодолевать обстоятельства, так и не принесшие полезного для людей плода. Затянувшийся страх мешает человеку осуществлять замыслы, которые развивают его личность, растят душу. В его жизни наступает некая остановка, которая может затянуться на долгие годы!

Например, одному моему знакомому регулярно стали отказывать на собеседованиях. Один раз отказали, два, три – в результате он решил, что не будет больше устраиваться на работу. Стал сидеть дома и в качестве «диванного критика» комментировать всё происходящее за окном.

Люди, скованные страхом, склонны все важные дела откладывать на потом, на то несбыточное время, когда обстановка в мире будет более благоприятной, то есть на такое время, когда мир будет полностью соответствовать чувству безопасности напуганного человека. Время же такое не наступает никогда. Я встречался с семейными парами, которые так и не решились иметь детей «в наше время, когда такая экономическая (политическая, экологическая и т.п.) обстановка», и лишили продолжения свой род, отказались от тех перемен в своей духовной жизни, которые дают материнство и отцовство.

Беспокойство о близких часто вытесняет любовь к ним, подменяет ее

Также я часто встречался с такой проблемой: родители в страхе за детей мешают их личностному и духовному развитию. Например, один молодой человек под давлением матери отказался от продолжения учебы: мать не отпускала его уехать учиться в другой город. Иногда дело касается не только детей, но братьев, сестер, родителей, других близких родственников. Беспокойство о близких часто вытесняет собой любовь к ним, подменяет ее, занимает место любви. Мать может духовно «накормить» ребенка любовью, а может напитать беспокойством и страхом на всю жизнь. Люди, полные страха, стараются всегда держать своих близких при себе, мешают им совершать какие-то перемены в жизни: жениться, поступить в институт, переехать в другой город, страну. Для них комфорт в том, что они называют «стабильностью» – это когда всё и вся вместе с ними не меняется и стоит на месте.

Страх и вера не совместимы

Задумавшись обо всем этом, мы видим, что страх не совместим с верой, с доверием к Богу, упованием на Него. Качества, важные для христианина: душевная щедрость, любовь к людям, сострадание, готовность деятельно помочь другому человеку, поддержать, наделить уверенностью и душевным покоем, не может развивать в себе человек, оцепеневший от страха. Человек, который хочет давать окружающим любовь, развиваться, приносить плоды, не должен бояться; тот, кто всегда находится в руке Бога, не должен беспокоиться. Противоположность страху – доверие. !

При этом любой человек, в том числе и христианин, не может стать абсолютно бесстрашным. Существует естественный, природный страх – как средство самозащиты в момент опасности. Понятно, что перед лицом реальной угрозы своей жизни и жизни близких человек боится. Такой страх – сигнал к тому, что человек должен сконцентрироваться и найти оптимальный способ к преодолению опасности. Молитвенное обращение к Богу в такие моменты помогает выбрать единственно правильное действие. Часто, как только человек начинает действовать в правильном направлении, страх уходит.

Теперь о . По-разному понимают эти слова. Можно бояться, что Бог накажет за грехи сейчас, в этой жизни; можно бояться возмездия после смерти – преисподней и Страшного суда. У многих людей первые шаги на пути веры начинаются с такого страха, с ужаса перед совершенным грехом и боязни расплаты. Некоторые начинают совершать «добрые дела» механически, потому что Церковь требует от них покаяния, – из страха перед будущим наказанием за совершенный грех, и это тоже приносит свою пользу. Только позднее их труд становится сознательным, совершаемым потому, что он необходим другим, а страх расплаты покидает душу!

Для человека верующего самое страшное – утратить связь с Богом, не чувствовать, не слышать Его

Но более серьезное понимание страха Божиего для православного христианина скорее в том, чтобы бояться (вернее, не хотеть) оказаться вне Божиих рук, снаружи, в поле, где действует зло. Страх Божий – страх совершить злое. В первой главе Исхода мы читаем о том, как египетский фараон отдал приказ повивальным бабкам убивать новорожденных еврейских мальчиков: «Но повивальные бабки боялись Бога, и не делали так, как говорил им царь египетский, и оставляли детей в живых». Для человека, который имеет какой-то опыт в вере, именно это обычно и становится самым страшным: нарушить один из законов любви и тем самым утратить связь с Богом, не чувствовать, не слышать Его. Находясь в таком страхе Божием, христианин постоянно печется о том, чтобы всегда оставаться чистым перед Богом, делами и молитвой поддерживать связь с Ним. Отчасти это может быть похоже на страх неверующего человека заразиться какой-нибудь инфекцией: его привычкой становится регулярное мытье рук. Так, боясь выпасть из рук Божиих, христианин привычно заботится о чистоте своей души. «Свет, войдя в темный дом, изгоняет из него тьму и освещает его. Так страх Господень, войдя в сердце человеческое, разгоняет мрак его, наполняет его всеми добродетелями и премудростью», – говорит о страхе Божием преподобный Антоний Великий.

Беспокоясь о близких, будем поручать их Богу своей молитвой

Что же делать, если мы, будучи христианами, всё же беспокоимся о своих близких, об их здоровье? Да хотя бы даже о том, чтобы с ними ничего не случилось, пока они находятся в дороге?

Поручать их Богу своей молитвой. Вот, например, что говорится в утренней молитве Оптинских старцев:

«Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить всё, что принесет мне наступающий день. Дай мне всецело предаться воле Твоей Святой. На всякий час этого дня наставь и поддержи меня так, чтобы видеть волю Твою для меня и окружающих меня. Какие бы я ни получил известия в течение этого дня, научи меня принять их со спокойной душою и с твердым упованием, что на всё святая воля Твоя. В самых делах и словах руководи моими мыслями и чувствами, во всех непредвиденных случаях не дай забыть, что они ниспосланы Тобою. Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи, никого не смущая и не огорчая. Дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события этого дня предать воле Твоей. Научи меня молиться, надеяться, верить, любить и прощать. Аминь».

А еще: «Ложусь я, и сплю, и встаю, ибо Господь защищает меня. Не убоюсь тем народа, которые со всех сторон ополчились на меня», – читаем мы в 3-м псалме Давида.

Мы живем в эпоху, когда явно видимые чудеса происходят не часто, и иногда склонны принимать за художественный образ или преувеличение рассказы о чудесах в Ветхом Завете, как, например, рассказ в книге о трех мужах, брошенных в огненную печь и вышедших оттуда живыми:

«И собравшись, сатрапы, наместники, военачальники и советники царя усмотрели, что над телами мужей сих огонь не имел силы, и волоса на голове не опалены, и одежды их не изменились, и даже запаха огня не было от них» (Дан. 3: 27).

Почему мы, современные христиане, чувствуем себя не так уверенно в руках Божиих, как ветхозаветные мужи? Может быть, для нас слова «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10: 28) менее значимы, чем для первых христиан, если мы всё же продолжаем бояться? Наши обстоятельства более обременительны, чем обстоятельства людей древности? Или: «доверяй, но проверяй»?

Кроме молитв с просьбой о помощи, избавлении и защите, будем молиться о благословении наших близких. Такие молитвы принесут покой и бесстрашие и нашей собственной душе. О чем мы можем беспокоиться, если доверили жизнь нашего близкого человека Богу, и что может угрожать тому, кого Бог по нашей просьбе благословил?

ВЕРТОГРАД

ЧТО ЖЕ ТАКОЕ СТРАХ?

Из кн.: Д. А. Авдеев. Православная энциклопедия «Домашний доктор» в вопросах и ответах

— Человеку свойственно многого в жизни бояться, это естественно. А патологический страх — это, наверное, такой страх, который парализует волю и настолько овладевает человеком, что тот утрачивает способность действовать самостоятельно. Такой страх не предупреждает от опасности, а отравляет жизнь человека.

— Почему один человек боится меньше, а другой человек в такой же ситуации — гораздо больше, доходя до этого самого патологического страха?

— Это вопрос скорее не к священнику, а к психологу. Назову лишь одну причину, которая мне лично, как священнику, представляется тоже серьезной причиной, и которая лежит в основе очень многих страхов. Это маловерие.

В Священном Писании есть такой эпизод, когда Господь одному человеку, оказавшемуся в очень страшной ситуации, говорит: «Не бойся, только веруй». Эти слова для меня являются во многом ключевыми, когда я размышляю о том, что является причиной страха и каким путем нужно идти, чтобы страх преодолевать: не бойся, только веруй .

Страх и вера в этом высказывании противопоставляются, хотя на первый взгляд это может показаться непонятным. Если сделать опрос на тему, какое слово противоположно слову «вера», то в первую очередь, наверное, скажут «неверие» или «атеизм». А вот, судя по этим словам, — страх. «Не бойся, только веруй» — значит, чем больше будешь верить, тем меньше будешь бояться, и наоборот: чем меньше ты веришь, тем больше боишься.

Есть в Евангелии и другое место, когда апостолы переплывают море на лодке. Море разбушевалось, а Господь уснул и спит; и ученики, испугавшись, будят Его и говорят: «Учитель! неужели тебе нужды нет, что мы погибаем?» Господь запретил буре — она прекратилась, всё утихло. Он к ним обращается и говорит: «Что вы так боязливы? как у вас нет веры?»

Если дальше идти от Священного Писания, есть такие прекрасные стихи в Псалтири — 26 псалом, он начинается словами: «Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся? Господь Защититель живота моего, от кого устрашуся?» Эти слова — они очень часто звучат в Церкви, — мне кажется, тоже ключевые. Они объясняют причину многих страхов, которые наполняют человека.

Когда совершается служба в храме, то священник неоднократно благословляет молящихся в храме людей словами: «Мир всем!» Что такое мир? Мир и есть, в общем-то, отсутствие тревог, страхов. Ведь ничто так не нарушает мир, как страхи и тревоги. Когда заканчивается наша Литургия, священник всегда возглашает: «С миром изыдем!» Предполагается, что у всех тех, кто был на службе, кто молился, кто причастился, кто исповедался, в душах должен воцариться мир. А когда этого нет, когда человек отделен от Бога, то любые бури могут бушевать у него в сердце.

Я не хотел бы упрощать и говорить о том, что все верующие люди смелые, они ничего не боятся, а неверующие, наоборот, трусливые. Это не так. Знаю, что среди людей, совершенно далеких от Церкви, неверующих, есть очень смелые и мужественные люди, и они всегда были; и наоборот. Отлично понимаю, что среди людей, которые ходят в храм и веруют, есть люди, исполненные страхами. Поэтому всё не так просто: верую — и ничего не боюсь. Но всё-таки, я считаю, основная закономерность именно эта.

Насчет себя точно могу сказать (это опыт моей жизни): в той мере, в какой я пребываю в вере, из души уходят всякие страхи, становится легко и ничего не страшно, ничего не боишься. Вера, конечно, не покидает — я даже помыслить не могу, чтобы вера меня покинула, чтобы я был неверующим, но когда, по тем или иным причинам, вера не настолько сильна, как она должна быть, по грехам или по каким-то другим причинам, то и начинаешь чувствовать какую-то неуверенность, внутреннюю тревогу, и спешишь вернуть этот мир, эту уверенность, эту силу молитвой и обращенностью к Богу.

— То есть первое духовное средство борьбы со страхом — молитва?

— Конечно. И не только своя личная молитва, но и молитва церковная, участие в Таинствах: исповедь, причастие. В книге отца Павла Флоренского «Столп и утверждение истины» в предисловии есть слова, которые меня в свое время очень сильно поразили, когда я еще был невоцерковленным и только делал первые шаги: «Церковность — вот имя тому пристанищу, где умиряется тревога сердца, где усмиряются притязания рассудка, где великий покой нисходит в разум».

Именно в Церкви, именно в церковности человек обретает мир, покой, уверенность. У всех по-разному, но про себя точно знаю, что до моего прихода в Церковь, до того, как стал сознательно верующим, я по характеру своему был склонен переживать, тревожиться, и состояние тревоги, ожидания перемен к худшему было очень мне присуще. Помню, часто никуда не мог от этого тревожного состояния деться. Но с моим воцерковлением, когда я сначала стал просто верующим, принял крещение, стал читать молитвы, ходить в храм, исповедоваться, это состояние ушло. Сказать, что сейчас, когда я уже священник, мне тревога совершенно не свойственна, было бы неправдой. Бывает, и переживаю, и тревожусь о том, о чем не надо бы тревожиться, но это уже совершенно всё по-другому, несоизмеримо с тем, как это было раньше.

Наверное, пока мы живем, мы все будем в той или иной степени о чем-то тревожиться, но дай Бог, чтобы это было в разумных рамках, чтобы это не мешало нам жить полноценной жизнью и делать то, что мы должны делать в жизни.

— Какие еще известны духовные средства борьбы со страхом, тревогами?

— Одной из серьезных человеческих проблем является зацикленность на самом себе . Следствием этого тоже является страх. Христианская позиция как раз другая. В идеале человек должен забыть вообще о самом себе. Есть одна древняя молитва, в которой есть такие слова: «забывающий себя обретает себя». В той мере, в какой я забываю себя, в такой мере я не просто обретаю себя, но и освобождаюсь от страхов. Потому что самость, обращенность на себя — это такая почва, на которой растут всевозможные страхи и боязни. И наоборот, когда человек отдает себя другим, когда человек живет не по принципу «брать», а по принципу «давать», то страхи уходят. Поэтому чем больше будет эгоизма, эгоцентризма, обращенности на себя, тем боязливее, трусливее и неувереннее будет человек, и наоборот.

— А от чего усиливается страх смерти? Как с ним бороться?

— Во-первых, страх смерти — это нормальный страх. Когда мне от некоторых людей приходится слышать, что они не боятся смерти, я даже не очень в это верю. Посмотрим, повторят ли они эти слова, когда будут лицом к лицу перед смертью. Если для нас образец Иисус Христос и нет никого выше Него, то мы знаем, что Иисус Христос смерти боялся. В Гефсиманском саду Он молился до кровавого пота, просил Отца, чтобы его миновала чаша сия. Это уже говорит о том, что Он, как нормальный человек, не хотел смерти, боялся ее.

Бояться чего-то нормально. Потому что страх — это естественная реакция на то, чего мы не хотим, чтобы было в нашей жизни. Но дальше начинается и другое: кто кого побеждает — этот страх человека или человек страх? Говорят, что храбрый человек — это не тот, кто не боится, а тот, кто умеет преодолевать свой страх и поступать в жизни вопреки ему. Иисус Христос молился о том, чтобы эта чаша была пронесена мимо Него, но когда Он услышал от Отца, что нет, Он должен на это пойти — Он пошел, как ни было страшно и больно.

Только любовь . Вот сейчас мы празднуем Пасху. Смерть побеждена, она побеждена любовью. Любовь — единственная сила, которая сильнее смерти. Следовательно, и страха смерти. Поэтому, чем больше в человеке любви, тем меньше он зависит от страха смерти, тем меньше страх смерти им владеет.

Если говорить о людях неверующих, то для них смерть — это уничтожение, это гибель. С одной стороны — страшно, а с другой стороны, некоторые думают: что там страшного? Ну не будет и не будет...

Для верующего человека смерть — это начало новой, иной жизни. Но верующий человек тоже обычно боится смерти. Почему боится? Потому что все равно это тайна. Человек стоит перед неизвестностью. И хотя даже он верит, что есть жизнь вечная, но верить — это еще не значит знать. Вера всегда предполагает наличие какого-то элемента сомнения. И уже замечено, что в той мере, в какой человек примиряется со своими обидчиками, прощает тех, кто сделал ему какое-то зло, и, в свою очередь, старается исправить вину, искупить ее перед теми, перед кем он виноват (в этом и проявляется любовь), в той мере страх смерти уходит.

В проповедях владыки Антония Сурожского есть прекрасный пример про человека, который умирал от рака. Владыка Антоний (тогда он еще был священником) предложил ему посвятить последние недели или месяцы жизни тому, чтобы примириться со всеми людьми, с которыми он в жизни вступил в конфликт, имел какие-то обиды. Владыка рассказывает, что достаточно долгое время они это делали: он привозил к нему этих людей, они писали письма, молились за тех, с кем не успел примириться при их жизни. Постепенно этот список сужался, люди примирялись. В конце, когда этому человеку оставалось жить несколько дней, он уже был весь высохший, тем не менее, такая радость сияла на его лице! И он тогда сказал, что я телом уже почти мертв, а душой... — я когда был здоров, никогда не чувствовал себя настолько живым и живущим такой полноценной жизнью, которой живет моя душа сейчас; поэтому мне сейчас смешно даже подумать, что существует смерть. Я чувствую, что никакой смерти нет.

То состояние, которое стяжал этот человек своим примирением со всеми, оно внутреннее; не надо никаких доказательств того, что нет смерти — это доказательство внутри тебя. Думаю, и мы в той мере, в какой мы идем этим путем (а Церковь нас и ведет этим путем, мы должны каждый раз идти к Чаше причастия, примирившись со всеми), в той мере человек становится свободен, становится выше этого страха смерти.

Еще одна вещь важна для победы над страхом смерти. Это чистая совесть . Многие святые отцы пишут о том, что чем чище совесть человека, тем меньше он боится смерти. Поэтому работа со своей совестью, очищение своей совести, следование велениям своей совести — это могучее средство обрести мужество и ничего не бояться.

Любовь, чистая совесть, примирение, прощение — вот то, что первое приходит в голову, что должен делать человек, чтобы страх смерти не господствовал над ним.

— Как быть с тревогой за близких? Многим людям такой страх, даже в чрезмерной степени, кажется нормальным, благородным. Согласны ли вы с тем, что боязнь за близких вполне нормальна, даже если доходит до болезненного состояния? Как быть с этим страхом?

— Изначально страх, переживания за близких — это здоровое, нормальное состояние. Скорее, было бы удивительно, если бы мои близкие находились в опасности или был бы тяжело болен человек, а я спокойно к этому относился. Это говорило бы о моей черствости, о том, что у меня каменное сердце. Почитаем святых отцов, даже в Евангелии Господь порой тревожится. И апостол Павел в некоторых посланиях прямо пишет, что он переживает, скорбит, тревожится о ком-то. Поэтому, тревожиться за близких нормально.

Но понятно, что состояние болезненного страха — это состояние ненормальное, а значит, и доходить до этого состояния не нормально. Здесь я опять возвращаюсь к вере. На Божественной службе очень часто звучат такие слова: «Пресвятую, Пречистую, Преблагословенную, Славную Владычицу Нашу Богородицу, и Приснодеву Марию со всеми святыми помянувши, сами себя и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим». Смотрите: самих себя и друг друга, и всю свою жизнь Христу Богу предадим. Доверие воле Божией. Ввериться в волю Божию! Вот то, что от нас требуется.

Мы постоянно читаем молитву «Отче наш», в которой звучит «Да будет воля Твоя». Есть прекрасная молитва оптинских старцев: «Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить всё, что принесет мне наступающий день; дай мне всецело предаться воле Твоей святой...» Вот тот путь, которым человек преодолевает и тревогу за близких.

Тревога за близких, может быть, даже гораздо больше имеет место, чем за себя. Человек говорит: ну, будь со мной что будет, но я не могу за своего сына не переживать, который сейчас оказался в такой ситуации. Или еще за кого-то. Поэтому, переживания за близких — они правильные, а вот дальше что? Любые сильные переживания выплескиваются во что-то. И тут очень важно, чтобы они правильно выражались. Допустим, я могу ходить и трястись весь, каждому знакомому звонить и говорить: «Как страшно! Какая беда!», — всячески выражать свою тревогу и ничего при этом не делать.

Беспокойство за близких имеет свою энергию. И эту энергию надо во что-то реализовать. И вот она реализуется в то, что у человека трясутся руки, выступает пот, отказывают ноги или еще что-то... А надо эту энергию трансформировать в молитву. В той мере, в какой я боюсь — в такой мере я должен усердно молиться. И тогда этот страх принесет должные плоды.

Переживаешь о ком-то — правильно делаешь, переживай, если человек попал в трудную ситуацию; но пусть это переживание приведет тебя либо в Церковь, где ты напишешь записку, где ты помолишься, поставишь свечку, какую-то жертву принесешь, либо просто будешь сам молиться. Если трансформировать свой страх в молитву, в заботу или в иное полезное русло, то этот страх принесет свою пользу.

В молитве очень важна сила и искренность. Если я вижу, что какой-то человек находится в опасности, но это чужой мне человек, малознакомый, и я чисто по долгу тоже за него помолюсь: «Господи, помоги этому человеку, он в опасности», но сам я за него не боюсь. Это будет одна молитва. А когда я переживаю за этого человека и с этим переживанием молюсь — это совершенно другая молитва. Такая молитва действительно может принести плоды.

Мне сейчас вспомнился эпизод, описанный у отца Софрония (Сахарова) Он рассказывал, как на Афоне они, монахи, наблюдали в окно за лодкой, которая должна была пристать к берегу. Был очень сильный шторм, лодку било. Люди, которые были на лодке, боролись всеми силами, но была опасность, что их сейчас выбросит на скалы, они разобьются и погибнут. Монахи смотрят в окно, молятся, конечно, чтобы им помочь. И молодой монах вдруг сказал неожиданно: «О, Господи! Как же болит у меня сердце за этих людей!» И тогда отец Силуан сказал ему: «Раз ты молишься за них с болью сердечной — значит, они спасутся». И действительно, скоро они всё-таки преодолели, спаслись и поспешили мокрые в храм служить благодарственный молебен.

Поэтому страх, боль в сердце за близких пусть не приводит нас к апатии, когда человек опускает руки, перестает что-либо делать, а пусть человек, наоборот, действует; и молитвой, и теми средствами, которыми, помимо молитвы, он может действовать сам.

— Что такое страх Божий, и имеет ли он что-то общее с обычным страхом?

— Конечно, имеет. Что значит бояться? Это значит, чего-то очень сильно не хотеть. До такой степени не хотеть, что если это все-таки произойдет, то это воспринимается как какая-то страшная катастрофа. В этом смысле страх Божий имеет нечто общее с любым другим страхом.

Но, может быть, этим всё общее и заканчивается. Страх Божий — это единственный страх, который возвышает человека, а не унижает. Любой страх мучителен. Как говорит апостол Иоанн Богослов: «В страхе есть мучение. Совершенная любовь прогоняет страх». А вот страх Божий не такой. В нем не то что нет никакого мучения, а наоборот, он приносит в душу мир, радость, даже более того — веселье. В одной из церковных молитв есть такие слова: «Возвесели сердца наша, во еже боятися имене Твоего святаго» («Возвесели сердца наши, чтобы бояться имени Твоего святого» — ред.). И в некоторых других молитвах встречается: «Господи, дай мне веселиться, пребывая в страхе Твоем» — примерно такой смысл.

На первый взгляд может показаться: как в страхе может быть веселье? А вот страх Божий именно такое имеет свойство.

Дело в том, что обычно не уживаются вместе разные страхи. И тот, кто боится чего-то одного, уже не боится другого. Как говорят, «клин клином вышибают», и один страх может вытеснить другой. Человеку все равно свойственно чего-то бояться. Но когда я боюсь чего-то большего — я перестаю бояться чего-то меньшего. У меня неприятность на работе, я знаю, что мне завтра могут объявить выговор, я этого очень сильно боюсь. И вдруг мне вечером сообщают, что анализы показали страшный диагноз, что мне нужна операция. Естественно, что я уже больше боюсь этой операции. Мне кто-то напоминает про работу — а мне сейчас уже не до выговора, у меня есть страх посерьезней. Т.е. один страх вытесняет другой.

Так вот, человек, который по-настоящему боится Бога, — он уже никого и ничего в жизни не боится. И это здорово. Это по-настоящему мужественный и смелый человек. Потому что если его начнет пугать что-то, то он говорит: «Я Бога боюсь! И я буду еще вас бояться, когда я Бога боюсь?!»

Это было хорошо заметно во времена сталинских гонений. В лагерях, в тюрьмах, в ссылках наиболее мужественно вели себя христиане, верующие люди. Они не боялись там, где боялись другие. Анастасия Цветаева (сестра писательницы Марины Цветаевой) рассказывала в своих воспоминаниях: когда ее арестовали, когда допрашивали, пугали, грозили, она смеялась: «Чего вы меня пугаете? Я Бога боюсь. Что бы вы мне ни сделали — всё это будет во славу Божию, если я буду с верой». И от нее отставали часто, потому что понимали, что таких не напугаешь.

Что же такое страх Божий? Часто думают, что страх Божий — это страх наказания Божия. Это не совсем так. Отчасти это и правильно, что страх наказания; только наказание Божие не надо воспринимать как кару, месть. Как с любимым человеком: я могу этого человека оскорбить, обидеть, и он повернется и уйдет. Он не будет меня никак наказывать, он просто уйдет. И я останусь без него. Человек, который уже имеет опыт пребывания в благодати Божией, который знает чувство близости Бога, пережил пребывание в любви Божией, и который знает, что любой грех, любое недоброе слово, нехороший поступок ведет к тому, что благодать исчезает, тот человек боится ее потерять. Он боится соврать, оскорбить кого-то, боится осудить, потому что он знает, что как только он это сделает, сразу почувствует, что потерял, утратил ту гармонию, радость, тот мир в душе, которые даются только благодатью Божией. Одна из сторон страха Божия — это страх оскорбить Бога, оттолкнуть благодать Божию какими-то своими поступками, которые не совместимы с благодатью Божией. Потому что Бог не может в нечистоте пребывать.

Другая сторона страха Божия — это благоговение. Это ощущение предстояния пред Богом. Ведь мы все верим, что Бог есть. Но мы очень часто не чувствуем Его. Потому что мы ведем себя так, что человек со стороны, неверующий, может сказать: «Он тоже не верит». Да потому что, если бы ты верил, ты бы разве сказал такие слова? Ты же знаешь, что нельзя.

Вот все мы знаем, что нельзя никого осуждать, нельзя злословить. И, тем не менее, мы, верующие люди, с легкостью злословим, осуждаем. И когда говорят: «Слушай, ну вот ты же знаешь что нельзя?» — «Знаю...» — и продолжаешь. — «А вот представь, что здесь сейчас с нами, видимым образом был бы Иисус Христос. При Нем бы ты сказал эти слова?» — «Нет, конечно.» — «Так Он же присутствует здесь невидимо! Ты же в это веришь?» — «Верю. Верю, но не чувствую этого»...

А вот страх Божий — когда человек не просто верит в то, что всё, что происходит в его жизни, в присутствии Божием происходит, а когда он каким-то непостижимым чувством реально ощущает присутствие Божие рядом с собою. И именно это ощущение не позволяет ему сделать многих вещей, которые он мог бы сделать по причине своих немощей.

Всегда страх представлялся чем-то недостойным. Сказать, например, «Я боюсь на войну идти» — было стыдно. А вот сказать «Я Бога боюсь» — это всегда считалось силой, достоинством человека. Помните, как на кресте, когда распинаются два разбойника рядом с Иисусом Христом, один поносит Иисуса Христа, а второй говорит: «Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал». Как раз не бояться Бога в те времена, считалось чем-то постыдным.

Помню в детстве, когда о вере в Бога я еще ничего не знал, с недоумением читал слова Пушкина о ветре в любимой «Сказке о Царе Салтане»: «Ветер, ветер! Ты могуч, Ты гоняешь стаи туч, Ты волнуешь сине море, Всюду веешь на просторе. Не боишься никого, Кроме Бога одного». Теперь эти слова очень близки и понятны! Этого и хочу пожелать всем и себе: не бояться никого, кроме Бога одного.

 ( Победишь.ру 55 голосов : 4.62 из 5 )