Истолкование рассказа а. п. чехова «дом с мезонином. "Дом с мезонином": история создания, критика, анализ произведения

Напомним кратко содержание рассказа.

Подзаголовок рассказа - «Рассказ художника».

Рассказ ведется от первого лица - художника -пейзажиста, который живет в имении своего студенческого знакомого, «обреченный на постоянную праздность». Рядом в соседнем имении проживает семья - мать с двумя дочерьми-красавицами, старшей Лидой и младшей Женей с детским прозвищем Мисюсь. Отец семейства, дослужившийся до достаточно большой должности тайного советника (соответствует нашему зам. министра), умер. Семья обеспечена, но живет в деревне исключительно из любви к природе и спокойному время-препровождению. Практически все персонажи проводят жизнь в полной праздности»: гуляют, читают, играют, едят, пьют чай, иногда ходят в церковь или по грибы. И так изо дня вдень.

Правда знакомый героя (Белокуров Петр Петрович), у которого тот снимает дом, тщательно делает вид что занимается, как сейчас говорят, хозяйственной деятельностью. Но, по словам героя, он «тяжелый и ленивый малый» и скорее создает видимость таковой. Любит «все разговоры сводить на спор», казаться умнее, чем он есть на самом деле и жаловаться, что он «ни в ком не встречает сочувствия». Все в праздности, кроме старшей дочери Лиды. Она, как бы сейчас сказали, эмансипированная девушка, работает учительницей в земской школе, учит сельских ребятишек. Получает 25 рублей и гордится тем, что тратит на себя только то, что зарабатывает. Все действующие лица описываются героем с солидной долей иронии и неприязни. Кроме младшей сестры Жени-Мисюсь, к которой герой с самого начала проникся большой симпатией, увидев в ней родственную душу. И, конечно ж,е предмет для романтических отношений, так как Мисюсь юна, мила, наивна, восторженна, а главное не скрывает своего восторженного отношения к герою, его талантам и мыслям.

Главная коллизия рассказа состоит в проходящих на фоне этой идиллии политических споров между Лидой и остальными действующими лицами на тему устройства окружающей жизни. Эти споры ведутся постоянно. Они взрывают и придают некую энергию всей этой сонной картине. Суть их выражается в том, что Лида фанатично, исповедует и как может с молодой энергией и энтузиаз мом претворяет в жизнь идею народовольцев о необходимости просвещения и лечения народа в лице местных крестьян, благотворительности и прочих «малых дел».

Члены всей семьи восхищаются, а на деле боятся властной бескомпромиссности Лиды. Главный же герой отстаивает, хотя и достаточно вяло, чисто социалистические идеи о необходимости коренного социального переустройства народной (заметим, народной, а не всей вообще и его художника в частности) жизни, фактически высказывая идеи утопического социализма. Народничество - идеология и движение разночинной интеллигенции на буржуазно-демократическом этапе освободительной борьбы в России (1861-1895). Выражало интересы крестьян, выступало против крепостничества и капиталистического развития Росии, за свержение самодержавия путем крестьянской революции. Народничество -разновидность крестьянской, общинной социалистической утопии. С начала 60 гг. XIX-го столетия существовало два течения: революционное и либеральное. Родоначальники - А.И.Герцен, Н.Г.Чернышевский, идеологи - М.А.Бакунин, П.А. Лавров, П.Н. Ткачев. «Хождения в народ», «теория малых дел» - либеральные идеи противопоставляемые марксизму и осуждаемые марксистами, которые, как известно, призывали к коренному социальному переустройству общества.

Одна Мисюсь остается в стороне от политики. Ее вообще не интересуют социальные идеи. Она живет в мире своих духовных (возможно книжных) ценностей и наверное поэтому очень добра, и искренне излучает доброжелательность и приветливость.

В финале рассказа - герой наконец-то понимает, что любит Женю-Мисюсь, поскольку ее вообще нельзя не любить. Следуют страстные поцелуи у ворот усадьбы. А далее по правилам того времени, девушку отвозят в соседнюю губернию. Решение исходит от старшей сестры -неформального главы семейства. Влюбленные страдают, но не сопротивляются.

Еще при жизни Чехова появление в печати рассказа «Дом с мезонином» вызвал многочисленные и противоречивые отклики. Главной темой обсуждения явилась нелогичность поведения и схематичность образов основных героев рассказа, за исключением, пожалуй, Жени-Мисюсь.

И в рассказе и в его обсуждении главной проблемой явилось совершенная неоднозначность и некоторое пародоксальное с логической точки зрения авторское представление характеров двух других действующих лиц рассказа - старшей сестры Лиды и главного героя-художника, выдавая очевидно авторское отношение к этим действующим лицам.

Лида, с формальной весьма распространенной житейской точки зрения, абсолютно положительная героиня, воплощающая идею об общественно активной жизненной позиции человека, неравнодушного к страданиям других людей. Действительно, она пытается по мере личных сил и возможностей делать что-то «здесь и сейчас», не дожидаясь тотального изменения существующего общественного порядка, неся заряд некоей личной сопричастности окружающей ее жизни, как бы мы сказали с современных позиций, практически, мать Тереза и принцесса Диана в одном лице.

Однако автор со всем присущем ему талантом преподносит нам ее образ нарочито несимпатичным, сухим, педантичным, резонерским. В образ Лиды автор по-видимому вложил все, что может быть отталкивающим для него в женщине: властность, бескомпромиссность, целеустремленность, трудолюбие, и даже некая жертвенность ради идеи.

Однако со времен Юнга, который был практически современником автора рассказа, такой женский тип, который впоследствии стали называть эмансипированным, психологами признавался как одно из проявлений «комплекса матери». Комплекс матери по Юнгу, может развиваться в нескольких основных направлениях, например, гипертрофии материнского до полной идентичности с матерью и его отрицание,возникновение эффекта атрофии всего женского, «защиты от матери».

Фактически оба женских типа (вероятно не случайно, ведь автор по образованию врач) и описаны в рассказе в образе двух сестер. Милая, славная Мисюсь, на ее стороне явно все симпатии как автора, так и главного героя (правда язык не поворачивается назвать его героем-любовником, но об этом позже)

Важно отметить, что Мисюсь сама по себе вроде бы и не живет. Она всегда при матери, с матерью, практически представляют с ней вдвоем единое целое. Мать в этом рассказе классический образец явления, о котором не без остроумия пишет Юнг:

«В этом случае, женственность преувеличена. Это означает усиление всех женских инстинктов, в первую очередь материнского. Негативный аспект последнего имеет место у женщины, единственная цель которой - рожать. Ясное дело, что мужчина тогда представляет собой нечто второстепенное; он - существенный инструмент зачатия, и ему, как объекту за которым нужен уход, отводится последнее место после детей, бедных родственников, котов, кур, и мебели». (Практически вся литература XVIII-XIX вв. полна примерами женских образов такого типа). Собственная личность для такой женщины также нечто побочное; она даже более или менее бессознательна, потому что жизнь проживается в других и через других...

По Юнгу материнский инстинкт в своем крайнем и бессознательном проявлении «приводит к уничтожению как собственной личности, так и частной жизни ребенка. Это уже касается взаимоотношения двух женщин - младшей дочери Мисюсь и ее матери. Дочь как бы поглащается матерью. «Чем бессознательнее такая мать в своей собственной личности, тем больше и могущественней ее бессознательная воля к власти». Признавая глубинную природную истинность женского разума, в случае гипертрофии женского начала, Юнг отмечает, что сама женщина фактически не может оценить остроту своего разума, не способна она также оценить и его глубину. И вообще « чего доброго, забывает то, что сама только что сказала». Это относится и к матери и к дочери.

Практически такой семейный дуэт и описан в рассказе. Юнг, как будто бы, анализируя именно этот рассказ (и некоторые другие рассказы Чехова), далее пишет, что при сильной привязанности к матери, у девочки не происходит естест венного процесса развития собственного эротического начала. В результате наступает проекция собственной личности на мать и «все, что напоминает материнство, ответственность, личную привязанность и эротические притязания, вызывает у таких женщин чувство неполноценности и принуждает их бежать прочь, и, конечно же, к матери, которая все то, что дочери кажется совершенно недостижимым, переживает совершенным образом, ...как бы проживая все вместо нее».

А далее очень интересная мысль: «Таким блеклым девицам брак не заказан. Напротив, несмотря на их призрачность и внутреннюю безучастность, или как раз именно поэтому, на рынке невест они котируются очень высоко. «Столь большая женская неопределенность - вожделенный эквивалент для мужской определенности и однозначности... Из-за характеристической внутренней безучастности и из-за чувства неполноценности, которое постоянно инсценируют обиженную невинность, мужчине выпадает выгодная роль - он должен с видом превосходства и все же потворствуя, т. е. квазирыцарски, сносить известную женскую недостаточность. Особенно притягательно действует пресловутая беспомощность девушки. Она в такой мере является придатком матери, что даже совсем не знает, что же ей делать, если рядом оказывается мужчина. И к тому же она так сильно нуждается в помощи и как будто ровным счетом вообще ничего не знает, что даже самый кроткий пастух станет отважным похитителем женщин и самым дерзким образом украдет дочь у любящей матери.

Именно такие женщины могут быть жертвенными супругами тем мужьям, которые существуют исключительно благодаря идентичности с профессией или одаренностью. В противном случае можно видеть как некто «воистину ничтожный, прямо-таки невзрачный, словно по волшебной лестнице, взметается на самые что ни на есть высоты. Chercher la femme, вот где ключ к разгадке тайны этого успеха».

В конечном счете такая женщина - судьба. Мужчина может говорить об этом или нет, но в конце концов «падает счастливый до безрассудства в эту дыру или же упускает и губит свой единственный шанс по завладению своей мужественностью».

Продолжает эти мысли уже наш современник профессор А. Менегетти. «Женская психология, какой бы она ни была, определяется не столько фрустрацией, обусловленной семьей, обществом, мужчиной, сколько типологией диадического симбиоза с матерью».

Но вряд ли столь вялый образ мог бы так вдохновить автора рассказа. Тайну его власти описывает все тот же знаток женской души А. Менегетти. «Сначала женщина неистово завлекает, безудержно разжигает силу своей притягательности, но затем идет на попятную или вовсе все разрушает. Жизнь женщины вообще полна жестоких противо речий: просто невероятно как ангел в ней может спокойно уживаться с дьяволом.

Я часто убеждался: женщина - вовсе не игрушка в руках мужчины, она - марионетка исключительно собственной психологии, приносящей страдания и желанной одновременно».

Женщины «склонны к саморазрушению, но к счастью они «обладают удивительной способностью к восстановлению: сегодня она подавлена и измождена, а буквально через неделю в ее дом снова возвращается весна, наполняя ее новыми силами. В юном же возрасте, « женщина расцветает, излучая сияние, источая солнечный блеск силы жизни»...

Несмотря на все давлеющие комплексы Мисюсь в какой-то степени стремится жить сама по себе. Ее индивидуализм усиливается поэзией, музыкой, искусством, песнями, театром, т.е. тем миром в который она погружена и в котором спасается от всевластия традиционного уклада жизни... Наверное о таких женщинах Менегетти пишет:

«Я... понял, что Бог приберег в женщине что-то исключительно для самого себя, но женщине это неведомо».

Кажется этой одной фразы этой достаточно чтобы выразить основную авторскую мысль относительно образа главной героини рассказа -Мисюсь.

Что же касается второй сестры - умницы и красавицы Лиды, то здесь, следуя Юнгу, речь уже идет совершенно о другой форме проявления архетипа матери, который проявляется уже «не в возвышении или ослаблении женского инстинкта, а скорее в некоей защите, преобладающей над всем остальным, от всевластия матери»... Все ее инстинкты концентрируются в форме защиты от матери и поэтому неприменимы для того, чтобы обустраивать свою собственную жизнь. В результате защиты от матери здесь имеет место ситуация, когда «происходит спонтанное развитие рассудка с целью овладения какой-либо сферой, в которую мать не вхожа. Это развитие возникает естественно из собственной потребности, а не ради какого-то мужчины, которому хотелось бы импонировать или подыгрывать духовного товарища. Это развитие должно служить разрушению власти матери посредством интеллектуальной критики или превосходящих знаний».

При благоприятном раскладе мы можем видеть человека, который «противится всему темному, неясному, двусмысленному, будет холить и привечать все определенное, ясное, разумное. Она превзойдет и превосходит свою женственную сестру в непредвзятости и холодном суждении. Относительно такого типа и Юнг и Менегетти говорят примерно одинаково: «если она обратит лицо, то мир ей откроется... Такие прозрения означают познания и открытие истины, которые являются непременным условием осознанности. Часть жизни может пройти мимо, смысл жизни, однако, для нее может быть спасен. Что же касается ее женственной сестры, то этот тип с годами теряет свой смысл жизни. «Ее научили быть матерью семейства и женой, а что потом?. Любовь, секс, семья - все это прекрасно, но все же цель жизни заключается не только в этих аспектах, айв первую очередь, в необходимости стать личностью». Но это уже скорее актуально для женщин третьего тысячелетия. В конце XIX века и для автора рассказа женский вопрос еще не стоял столь очевидно.

Понятна уязвимость типа, к которому принадлежит старшая сестра. Скорее всего он возник в недрах детского комплекса «отвергнутого» (Лида ведь старший ребенок в семье) - быть полезной во что бы то ни стало, чтобы заслужить любовь вот основной мотив такого поведения с точки зрения этого автора.. Но поскольку такое поведение все равно не позволяет человеку достигнуть желаемой цели, то принимает уже достаточно жесткие формы, с желанием тотального контроля над окружающими, руководства ими.

Воистину, справедливость без любви делает человека жестоким. Это и является тем негативом, который пытался передать нам автор образом старшей сестры. Таким образом, рассказ с историей о двух сестрах является весьма красочной демонстрацией неоднозначность «архетипа матери». В образе Лиды мы видим с одной стороны, конечно же, добродетель и преимущество, но с другой стороны, ограничение и оскудение, потому что в результате «человек приближается к пустыне доктринерства и «просветительства». И далее, цитируя Юнга, «Человек безвозвратно становится добычей своего сознания и его рациональных понятий, правильных и неправильных». Юнг пишет: «Я далек от того, чтобы умалять Божий дар разума, этой наивысшей человеческой возможности. Но в качестве единственного властелина он не имеет никакого смысла, точно так же как и свет в том мире, в котором бы ему не противостояла темнота. Никогда не стоило бы забывать, что мир существует лишь потому, что его противоположности поддерживаются в равновесии».

О многоликости архетипа матери можно говорить еще очень много, приводя примеры из мифологии и философии разных народов. Злая и добрая феи и богини. Можно еще раз восхититься смелостью автора, живущего в XIX веке в христианской православной стране, где с самого начала дуализм божественного был заменен монотеизмом для того, чтобы все зло приписать греховности самого человека. В результате происходит совершенная путаница и тупик, как для ума, так и для сердца, в котором так легко заблудиться. Примерно в то же время психолог Фрейд и его последователи доказали, что психика далека от того, чтобы быть единством.

И, наконец, о главном герое, от лица которого ведется рассказ, если не олицетворяющем, то, по крайней мере, как-то представляющим мужскую линию в сюжете, без которой все описанное лишалось какого бы то ни было смысла.

О своей жизни, характере, комплексах, мотивах герой говорит сам достаточно честно, откровенно и с полным знанием основ психоанализа. « Моя жизнь скучна, тяжела, однообразна, потому что я художник, я странный человек, я издерган с юных лет завистью, недовольством собой, неверием в свое дело, я всегда беден, я бродяга...»,. Герой осознаетсимптомы развивающейся депрессии: «Меня томило недовольство собой, было жаль своей жизни, которая протекала так быстро и неинтересно, и я все думал о том, как хорошо бы вырвать из своей груди сердце, которое стало у меня таким тяжелым...».

В соответствии с его душевным состоянием строится и все его общение с женщинами, конфликт убеждений, и вялый полный апатии и пессимизма финал истории в духе экзистенционализма того времени. Конечно, критика в лице современников автора сразу же обратила внимание на отсутствие признаков мужественности в привычном понимании этого слова. В одной из рецензий критик A.M. Скабичевский в статье «Больные герои больной литературы» писал об излюбленном чеховском типе человека - будто бы нравственно больного, надломленного, психопатического, одержимого разными душевными недугами». Как и многие из нас, Скабичевский недоумевает по поводу финала рассказа, почему герой не последовал за предметом своей страсти: «Ведь Пензенская губерния (куда «сослали» малышку Мисюсь) не за океаном, а там, вдали от Лиды, он мог бы сочетаться с Женею узами брака... Согласитесь сами, что в лице героя перед нами с головы до ног чистопробный психопат и к тому же эротоман». Многим критикам были непонятны и рассуждения художника, не нравилась его чрезмерная широта суждений.

Действительно, рассказ написан 1886 году. А мысли художник высказывает весьма современные, актуальные в третьем тысячелетии: «...Весь ум, вся душевная энергия ушли на удовлетворение временных, преходящих нужд...У ученых, писателей и художников кипит работа, по их милости удобства жизни растут с каждым днем, потребности тела множатся, между тем до правды еще далеко, и человек попрежнему остается самым хищным и самым нечистоплотным животным, и все клонится к тому, чтобы человечество в своем большинстве выродилось и утеряло навсегда всякую жизнеспособность. При таких условиях жизнь художника не имеет смысла, и чем он талантливее, тем страннее и непонятнее его роль... И я не хочу работать и не буду... Ничего не нужно, пусть земля провалится в тартарары!»

Первое, что напрашивается - причиной мрачного состояния души героя является застой в творчестве и «творческое бессилие». Оно же определяет его чувства к Мисюсь.

В подтверждение такой оценки состояния героя Юнг пишет о архетипе «Анимы» у мужчин, которым по всей видимости страдал герой: «Образ Анимы, придает матери в глазах сына сверхчеловеческий отблеск. Когда Анима уже в достаточной степения упрочилась, она изнеживает характер мужчины и делает его восприимчивым, капризным, ревнивым, тщеславным и неприспособленным. Он находится в состоянии «недомогания» и распространяет это недомогание все шире и шире...

Зато после периода зрелости, когда «сверхчеловеческий отблеск, постепенно стирается из-за банальной повседневности, длительная утрата Анимы означает растущую потерю жизненности, флексибельности (гибкости), и человечности».

Однако, как отмечает Юнг, «комплекс матери» в более широком значении может иметь для мужчины и положительное значение - развивать вкус и эстетическое чувство, в которых «никоим образом нельзя сбрасывать со счетов определенный феминный элемент» и в числе многих достоинств духовного плана, может давать и такие качества как «устремленность к высочайшим целям, брутальность в отношении всяческой глупости, тупого упорства, несправедливости и ленности».

Многие из этих качеств и демонстрирует наш герой. Его высказывание о природе болезни века, сделанное вскользь, между прочим о том, что «у девяноста девяти из ста нет ума» достаточно смело, и практически предвосхищает (или перефразирует знаменитую цитату из Гоголя) все более поздние высказывания на эту тему.

С позиций современной психологии, развивая мысли Юнга, Менегетти пишет: «мужчина по большей части позитивен, но всегда склонен проявлять пассивность по отношению к женщине, потому что видит мир сквозь призму зависимости от поощрений со стороны женщины. Он чувствует себя успешным, только если какаято женщина его превозносит». Это проявление материнского комплекса и наш герой - не исключение.

И перед ним, как и перед любым другим мужчиной, стоит задача превзойти любую связь с материнской психологией, материнским комплексом. И, похоже, он с ней справляется, как это ни пародоксально для многих звучит.

Полноценный мужчина, «достигнувший внутренней автономии от любого проявления материнского комплекса, способен распознать внутрипсихическую фиксацию, управляющую личностью той женщины, которую он любит. А как говорят современные мистики и мудрецы, для роста в любви возможно необходимо расставанье. «Разочаровать другого, чтобы следовать своей правде - путь безусловно незаурядной личности»

Таким образом, в совсем небольшом рассказе автор сумел показать себя незаурядным психологом, высказав свои тонкие и глубокие мысли, возможно во многом опережающие то время в котором он жил.

Ирина Лебедева, кандидат технических наук выпускница института спецпсихологии и космоэнергетики

Рассказ А.П.Чехова «Дом с мезонином» вышел в печать 1896 г. Написана в форме воспоминания некоего художника, близко знакомого с писателем, о событиях шести или семи летней давности. Писатель вошёл в литературу начала 80-х годов 19 века под псевдонимом Антоша Чехонте и сделал себе имя на коротких юмористических и сатирических рассказах. Но уже к середине этого же десятилетия он начинает менять характеристики своего творчества, в его произведениях усиливается психологизм в изображении характеров героев, вместо смешных персонажей он начинает создавать более глубокие и противоречивые характеры. В этот период начинает формироваться свойственная только Чехову манера изложения. Именно в ней и написан рассказ «Дом с мезонином».

История создания рассказа

Осенью 1889 г. А.П.Чехова познакомился с молодой учительницей гимназии Ликой Мизиновой. Познакомила его с этой красивой, интеллигентной и обаятельной девушкой сестра Антона Павловича Мария, которая была с ней дружна. Лика довольно часто бывает в доме Чеховых. Летом 1891 г. Чеховы отдыхали в Алексино, где вместе с ними была и Лика. По дороге в Алексино она познакомилась с хозяином усадьбы Богимово Калужской губернии Былим-Колосовским. Узнав от неё, что любимый им писатель Чехов живёт на даче неподалёку от него, приглашает его в свою усадьбу на всё лето. Антон Павлович принял приглашение. Богимовское лето 1891 г. и имение хозяина легли в основу рассказа. Сам Былим-Колосовский стал прообразом Белокурова. Как и Лика прообразом Волчаниновой Лиды.

Анализ рассказа

Сюжет

В основе его история несостоявшейся любви. Рассказ ведётся от лица художника, хорошо знакомого с автором повествования. Приехав на лето в усадьбу своего знакомого Белокурова, он некоторое время проводит в одиночестве, пока друг не знакомит его с семейством Волчаниновых, состоящей из матери, Волчаниновой Екатерины Павловны и её двух дочерей, Лиды и Жени. Старшая Лида ведёт активную общественную жизнь, работает учительницей в школе и гордится тем, что не зависит от отцовского состояния. Младшая Женя все дни проводит за чтением книг. Со старшей Лидой отношения автора повествования не задались изначально на почве некоторых разногласий во взглядах на общественную жизнь.

С младшей же Женей отношения стремительно развились до взаимной симпатии и любви. В один из вечеров произошло объяснение в любви. Женя, считавшая своей обязанностью рассказать обо всём старшей сестре, рассказывает Лиде об их чувствах. Однако, старшая сестра, испытывающая к художнику не самые дружеские чувства, желая прекратить дальнейшее развитие его с Женей отношений, срочно отправляет её в другую губернию и далее в Европу. Проходит шесть или семь лет, художник случайно встречается с Белокуровым, который сообщает ему, Лида с Екатериной Павловной живут там же, а Женя домой так и не вернулась домой, следы её затерялись.

Герои произведения

В данном повествовании пять главных персонажей. Первый - это сам рассказчик, художник, отдыхающий у своего друга. Человек далеко не глупый, образованный, но совершенно пассивный. Об этом свидетельствует его отношение к известии об отъезде любимой женщины. Ему сообщают, что её куда-то отправили по желанию старшей сестры и он, зная, что Женя тоже любит его, спокойно уходит, ничего не предпринимая. Можно хотя бы предположить, что сделал бы нормальный влюблённый мужчина. Перевернул бы весь мир, но нашёл бы любимую. Здесь же мы видим только горестные воздыхания и ничего более. Подобный тип людей не вызывает особых симпатий. Пассивность и бездействие - вот его главные качества. Всё, что он может, это только разглагольствовать, философствовать и ничего не делать. Хотя это и есть основная болезнь большей части русской интеллигенции.

Следующий герой рассказа - это провинциальный помещик, приятель рассказчика Белокуров, к которому тот приехал погостить. Чтобы представить его образ, нужно просто вспомнить одного очень известного героя И.А. Гончарова. Это Обломов, точнее одна из его разновидностей.

Волчанинова Екатерина Павловна вдова тайного советника, провинциальная помещица, проживающая в своём имении по соседству с Белокуровым. В отличии от Лиды, не обременяет себя мыслями о спасении мира, но во всём соглашается с её мнением. В процессе знакомства с героями рассказа невольно возникает ощущение, что она её попросту побаивается.

Волчанинова Лида - старшая дочка Екатерины Павловны. Дама во всех отношения примечательная. Она красива, очень деятельна и активна. Сегодня бы её назвали общественницей. Не смотря на её не очень благовидный поступок, когда она своим волевым решением разлучила двух влюблённых, она вызывает симпатию. Лида - это некое подобие Рахметова в юбке. Встреться они в жизни, скорее всего, она бы влюбилась в него и пошла бы за ним куда угодно. Во всяком случае, трудно представить её на месте рассказчика, пассивно внимающего об отъезде любимого человека. Как раз таки, она бы не стала бы вздыхать и молча смотреть, как её разлучают с любимым человеком. Она являет собой новый тип женщин предреволюционной России. Скорее всего, читатель не очень бы удивился, увидев её, например, на баррикадах 1905 года.

И, наконец, Волчанинова Женя, младшая дочь Екатерины Павловны, которую все называют ласково Мисюсь. О ней автор рассказывает с особой теплотой и нежностью. Это чистое романтическое создание, безумно любящее свою маму и сестру. Волчанинова Женя и Наташа Ростова это две родные сестры. Влюбившись в художника, она считает, что должна рассказать об этом старшей сестре. Не из страха перед ней, нет, ни в коем случае! Просто её душевная чистота не представляет себе даже возможность что-то скрыть от самых близких ей людей. Это один из тех чистых женских образов русских женщин, которые описывали великие писатели. У Пушкина -это Татьяна Ларина, у Толстого Наташа Ростова.

Чехов, обрисовывая сценки из жизни своих героев не принимает сторону того или иного героя, предоставляя читателю саму делать выводы. Его характеристики не говорят прямо, плох или хорош тот или иной герой. Но, рассуждая над поступками героев, читатель сам начинает делать вполне конкретные выводы и суждения.

«Дом с мезонином» это рассказ о несбывшемся человеческом счастье и ответственность за это лежит на самих героях. Женя не смогла противиться решению сестры в силу своей молодости, а художник в силу своей инфантильности. Хотя, как говорится, всё могло быть иначе. Лида тоже вряд ли смогла быть счастлива, в силу своего характера. Таким женщинам, как она, нужен мужчина, который сильнее её. Судя по рассказу Белокурова, такого не нашлось. Разрушив, вполне возможное, счастье Жени, она так и не смогла построить своего.

То, что все сопоставления даны на контрасте (не всегда, на наш взгляд, корректном), не отменяет самого факта необходимости и неизбежности сопоставлений. Характерен в этом плане один из фрагментов работы А. Туркова: «Рискуя надоесть читателям этим сопоставлением, все же хочу обратить их внимание, что художник оказывается таким же возмутителем спокойствия, царившего в тихом “доме с мезонином”, каким был Базаров в семействе Кирсановых. Его словесная “дуэль” с Ли¬дией проходит так же яростно, как у его “предтечи” с Павлом Петровичем, и он тоже удостаивается упрека в презрении к народным нуждам» .

Любопытно и то, что вокруг этого поэтичнейшего произведения разгорелась (уже в 60-ые гг. XX в.) яростная полемика, которая по своему стилю и характеру (непримиримость и впадание в крайности обеих сторон) во многом повторяет полемику в самой повести, а до нее - в романе «Отцы и дети» и вокруг романа «Отцы и дети».

Спор, который ведут между собой художник и Лида Волчанинова, имел прямое отношение к жизни и деятельности Чехова, это был и его личный спор с Толстым, убежденным в том, что малые дела не решают социальных проблем, а лишь усугубляют царящее в обществе зло, - эту позицию в «Доме с мезонином» выражает художник: «По-моему, медицинские пункты, школы, аптечки, при существующих условиях, служат только порабощению. Народ опутан цепью великой, и вы не рубите этой цепи, а лишь прибавляете новые звенья…». Чехов в частной переписке высказывает прямо противоположное убеждение, основанное на личном опыте: «За это лето я так насобачился лечить поносы, рвоты и всякие холерины, что даже сам прихожу в восторг: утром начну, а к вечеру уж готово - больной жрать просит. Толстой вот величает нас мерзавцами, а я положительно убежден, что без нашего брата пришлось бы круто» (5, 126). Вообще эпистолярные свидетельства Чехова о борьбе с холерой похожи на сводки с фронта, и в них много благодарных и теплых слов о поставивших заслон бедствию коллегах - земских медиках.

В рассказе апологетом и субъектом кропотливых повседневных земских забот выступает Лида. Чехов наделяет ее красотой, умом, твердостью характера, целеустремленностью и в то же время - слишком резкими движениями, слишком громким голосом, чрезмерной категоричностью в суждениях, вкладывает ей в руки буквальный и символический хлыст и в конце концов делает ее разлучницей, вставшей непреодолимым препятствием между своей сестрой Женей и художником.

На то обстоятельство, что Лида наделена автобиографическими чертами, обращалось внимание многократно, причем чаще всего в вопросительно-недоумевающей форме, как, например это сделал К.Чуковский: «почему наперекор всему темпераменту, наперекор всей своей жизненной практике Чехов относится так отчуж¬денно и даже враждебно к сестре этой “Мисюсь”, к самоотверженной “общественнице” Лиде, почему он изо¬бражает ее такой пресно-скучной и будничной и озаряет таким ореолом поэтической жалости вечно праздную, безвольную Мисюсь, которая, не умея и не желая бороться за права своей человеческой личности, безропотно, по одному только слову сестры, отказывается от радостей первой любви? <…> Тот Чехов, каким мы знаем его по бесчисленным мемуарам и письмам, - земский врач, попечитель библиотек, основатель училищ,— встреться он с Лидой не в литературе, а в жизни, несомненно, стал бы ее верным союзником, а в лите¬ратуре он - ее обличитель и враг» .

На это «почему?» мы попытаемся ответить, но прежде обратим внимание на то, что автобиографичность образа Лиды не ограничивается земской деятельностью. Ее самое непростительное деяние - воспрепятствование союзу сестры и художника («она казнила любовь!») - тоже автобиографично. Чехов не раз останавливал свою сестру Машу на пути к браку, а среди потенциальных женихов, между прочим, был и художник - все тот же Левитан. «Когда бы Маша ни заговаривала с Антоном о претендентах на ее руку, его реакция была отрицательной. И хотя он никогда открыто не возражал против ее замужества, его молчание, а также (при необходимости) кое-какие закулисные хлопоты явно свидетельствовали о его неодобрении и даже сильном беспокойстве по этому поводу» . Парадоксальное сходство жизненной и описанной в рассказе ситуации дополнительно усиливается тем, что деятельной, активной, не в пример Мисюсь, Марии Павловне Чеховой «было достаточно одного неодобрительного или тревожного взгляда брата, чтобы отказать тому или иному жениху» .

И еще один любопытный штрих, позволяющий перебросить мостик между жизнью Чехова и сценой с диктовкой басни Крылова.

18 (30) сентября 1897 г. («Дом с мезонином» уже опубликован) Чехов пишет Л. Мизиновой из Биаррица, привычно перемежая информацию шуточками и «уколами»: «Когда бы Вы ни приехали, во всяком случае дайте мне знать, я приду на вокзал встретить Вас. Встречу очень любезно и буду стараться не замечать Вашего кривого бока и, чтобы доставить Вам истинное удовольствие, буду говорить с Вами только о сыроварении. / Для упражнений на французском языке я завел себе здесь француженку, 19 лет. Зовут ее Марго. Извините меня за это, пожалуйста» (7, 53). В ответном письме Лика, столь же привычно балансируя между рвущейся из души нежностью и принятым в их переписке ироническим стилем, отвечает: «…и за Вас я порадовалась, что наконец-то Вы взялись за ум и завели себе для практики француженку. Надеюсь, что моя приятельница Кувшинникова оказалась неправой относительно Вас и Вы не осрамились! Надеюсь! Пусть она Вас расшевелит хорошенько и разбудит в Вас те качества, которые находились в долгой спячке. Вдруг Вы вернетесь в Россию не кислятиной, а живым человеком - мужчиной! Что же тогда будет! Бедные Машины подруги! Ну и далось же Вам это сыроварение! Должно быть просто это зависть, так как в сыре Вы ничего не понимаете и. даже когда голодны, любите на него смотреть только издали, а не кушать (помните эту Вашу теорию!). Если и относительно своей Марго Вы держитесь того же, то мне ее очень жаль, тогда скажите, что ей кланяется ее собрат по несчастью! Я когда-то глупо сыграла роль сыра, который Вы не захотели скушать» (7, 435).

Очевидно, словесная игра вокруг «сыра» перекочевала из жизни в текст повести, а может быть, наоборот, из повести в жизнь, но, так или иначе, беспощадно-насмешливое, издевательски растянутое, акцентированное повторением «Вороне где-то бог послал кусочек сыру…» намекает не только на педантство и безапелляционность Лиды, но и на безволие и нерешительность художника, за которым, как и за Лидой, маячит автор.

О других первоистоках повести (богимовских впечатлениях, пребывании в имении «Горка» у Турчаниновых, мелиховских заботах и т.д. и т.п.) писалось не раз. Указывалось и на то, что настроение художника - состояние праздности и недовольства собой - тоже собственно чеховское: «Мне скучно. Я не знаю, что мне делать с собственной особой, так как положительно не знаю, чем мне заполнить время от полудня до ночи. Летом я не испытываю скуки, но зимой просто беда. Это называется - дух праздности» (6, 108); «Вы пишете, что мой идеал - лень. Нет, не лень. Я презираю лень, как презираю слабость и вялость душевных движений. Говорил я Вам не о лени, а о праздности, говорил притом, что праздность есть не идеал, а лишь одно из необходимых условий личного счастья» (6, 326).

А вот прямая параллель между жизнью и рождающимся рассказом: «Я пишу небольшую повесть и никак не могу ее кончить; мешают гости. С 23 декабря у меня толчется народ, и я тоскую по одиночестве, а когда остаюсь один, то злюсь и чувствую отвращение к прожитому дню. Целый день еда и разговоры, еда и разговоры» (6, 113).

26 ноября 1895 г. в письме к Шавровой-Юст Чехов сообщает: «Теперь пишу маленький рассказ: “Моя невеста”. У меня когда-то была невеста… Мою невесту звали так: “Мисюсь”. Я ее очень любил. Об этом я пишу» (6, 103). Примечателен, особенно в контексте предыдущих размышлений о жизненных истоках «Рассказа неизвестного человека» , ответ-комментарий: «…меня радует уже одна возможность того факта, что cher maître любил когда-то и что, значит, это земное чувство ему было доступно и понятно. Не делайте удивленного лица, но, право, мне почему-то кажется, что Вы слишком тонко анализируете всё и вся, чтобы полюбить, т.е. быть ослепленным хотя на время» (6, 446). Шаврова восприняла сообщение о невесте буквально, хотя это, скорее всего, игра, вживание в образ, в настроение повести. Название позже изменится на «Дом с мезонином», но и рассказ «Невеста» появится тоже.

Приведенные выше документальные фрагменты лишний раз свидетельствуют: Чехов ничуть не лукавил, когда отбивался от упреков «прототипов», - для него прототипом, прообразом, праматерией было все, что поставляла жизнь, и прежде всего - он сам. «Сырье» дробилось, перемалывалось, переваривалось в творческом тигле, преобразовывалось в художественные элементы, которые связывались между собой художественной логикой, - так что обратные проекции на жизнь, конечно, могут прояснить историю создания текста, но вряд ли могут претендовать на то, чтобы быть ключом к тексту.

Толстовское рассуждение о том, что художественная мысль, изъятая из системы художественных сцеплений, «страшно понижается», применительно к Чехову справедливо десятикратно, ибо у Чехова плотность и густота подтекстуальных смыслов существенно увеличена сравнительно с произведениями того же Толстого за счет авторского «объективизма», лаконизма и множественности тончайших невербализованных нитей-связей между фразами и образами, чем и создается настроение, интонация, атмосфера. Именно поэтому возникает, как и в случае Тургенева, столько разночтений, вплоть до контрастно-несовместимых между собой интерпретаций.

В отличие от многих своих коллег, пытавшихся расчленить героев «Дома с мезонином» на правых и виноватых и занять однозначную позицию относительно поднятых в рассказе проблем, Б.Ф. Егоров, приступая к структурному анализу произведения, замечает: «Начиная с первой встре¬чи, с четвертого абзаца первой главы, герой рассказа и две сестры Волчаниновых образуют сложный психологи¬ческий треугольник, который может быть осмыслен лишь при учете всех трех персонажей вместе» . Это действительно тот случай, когда контекстуальные связи не менее важны, чем сами связуемые элементы, а очевидные контрасты таят в себе скрытые созвучия.

Уже сам способ «наведения фокуса» настраивает на бережное, пристальное и собирательное вглядывание. В письмах 1891 г. из Алексина-Богимова есть не только внешние приметы будущего чеховского варианта дворянского гнезда, но и то эмоциональное зерно, из которого вырастет эмоциональное состояние героя-художника. Перечисляя приметы реальной «поэтической усадьбы», Чехов пишет: «Что за прелесть, если бы Вы знали! Комнаты громадные, как в Благородном собрании, парк дивный, с такими аллеями, каких я никогда не видел…» (4, 232). Вот это изумление - «никогда не видел» - в рассказе преображается в узнавание особого рода. Художник «нечаянно забрел в какую-то незнакомую усадьбу», углубился в еловые, потом липовые аллеи, сквозь дремотное садовое запустение вышел к дому с мезонином, за которым открылась идиллическая панорама: пруд, ивы, деревня, колокольня с горящим на кресте солнцем, - все словно во сне (именно так это и будет охарактеризовано ниже): «На миг на меня повеяло очарованием чего-то родного, очень знакомого, будто я уже видел эту самую панораму когда-то в детстве». Картина обретает законченность и полноту явлением двух прелестных девушек у белых каменных ворот со львами.

Дальше в рассказе сестры Волчаниновы ни разу больше не будут так спокойно, картинно, словно позируя, (это все видит художник! ) стоять рядом. Но здесь они еще не обрели свою именную и личностную идентичность, хотя портретно-психологическое различие уже обозначено, - здесь еще длится вхождение в заново открываемый и в то же время как будто очень знакомый, родной мир: «мне показалось, что и эти два милых лица мне давно уже знакомы. И я вернулся домой с таким чувством, как будто видел хороший сон». Никогда не видел - будто видел когда-то в детстве - как будто видел хороший сон… Сон, навеянный «усадебным» романом: «О, как мило стоишь ты над моим прудом!» - именно так все и начинается в чеховском рассказе, как это когда-то видел Лаврецкий. «Я читаю Тургенева. Прелесть…» (5, 171, 311).

Далее рассказ перестает быть сном-воспоминанием, наполняется конкретикой, в том числе вполне прозаичной, причем в немалой степени этому способствует своими разговорами про погорельцев, председателя управы Балагина, библиотеках, аптечках и прочем старшая из сестер - Лида. Собственно, она и инициирует переход отстраненного художнического созерцания в активное общение с семьей Волчаниновых: приглашает художника в гости. Но включение в обыденную жизнь усадьбы («мы играли в крокет и lown-tennis, гуляли по саду, разговаривали, потом долго ужинали») не развеивает поэтического и вместе с тем теплого, «домашнего» ощущения: «мне было как-то по себе в этом небольшом уютном доме, <…>, и всё мне казалось молодым и чистым, благодаря присутствию Лиды и Мисюсь, и всё дышало порядочностью».

При обилии точных характеристических деталей, описывающих обстановку и новых знакомых, эмоциональное впечатление художника нерасчлененное - от всего вместе, а не от кого-то конкретно, ощущение общности - «мы». Однако это возникшее было единство уже в следующей главке распадается на контрастные составляющие: томимый недовольством собой, но неизменно праздный художник - всегда занятая делом, строгая Лида - праздная без томления, просто по-детски праздная и беспечная Мисюсь. Еще резче обозначаются оценочные контрасты: «Я был ей не симпатичен», «Лида <…> презирала во мне чужого» - а Мисюсь, наблюдая за тем, как художник пишет этюд, «смотрела с восхищением», а когда он рассуждал о «вечном и прекрасном», «слушала, верила и не требовала доказательств».

Подчеркнем: так это видит, воспринимает и описывает художник. Причем его собственные эмоциональные оценки, его реакция на девушек, особенно на Лиду, носит преимущественно отраженный , ответный характер: «Внешним образом она никак не выражала своего нерасположения ко мне, но я чувствовал его и, сидя на нижней ступени террасы, испытывал раздражение». Это раздражение , порожденное впечатлением от Лидиного нерасположения, в свою очередь, порождает выпад против Лидиной земской деятельности. То есть полемика о целесообразности «малых дел» - лечить или не лечить, учить или не учить мужиков - возникает не как самозначимый принципиальный спор, а как результат психологического напряжения между героями. Именно так провоцируются и подстегиваются дебаты между Базаровым и Павлом Петровичем - попытки анализировать взгляды Базарова на основании выдернутых из контекста реплик приводят к неизбежным выпрямлениям и натяжкам .

В «Доме с мезонином» значимость психологической подоплеки идеологических деклараций дополнительно усилена тем, что все комментарии мы получаем из одного источника - от художника. Его праздно-созерцательное состояние вообще не очень вяжется с полемической горячностью, с очевидным впаданием в крайности, в «противоположные общие места», как называл это Базаров, - ну какие могут быть университеты там, где нет элементарной грамотности? и как могут все сообща отдавать свой досуг наукам и искусствам, да еще всем миром искать смысл жизни? Договорившись до этих благоглупостей в духе знаменитого сна Веры Павловны, художник сам перечеркивает все сказанное финальной нигилистической выходкой - «Ничего не нужно, пусть земля провалиться в тартарары!»

Это Лидины аптечки его раздражили до такой степени? А может быть, то, что красивая Лида так упорно его игнорирует? А она его действительно игнорирует? К чему тогда эти демонстрации - «Это для вас неинтересно»? Не обращала бы просто внимания, и все. И почему у нее горело лицо после спора и, «чтобы скрыть волнение, она низко, точно близорукая, нагнулась к столу и делала вид, что читает газету»? Художник комментирует: «Мое присутствие было неприятно». Исчерпывающее ли это объяснение? Нет ли у Лидиного волнения и пылающих щек более сложной психологической подоплеки? И почему он сам так горячится? Но при этом, несмотря на столь очевидные разногласия и полемическую непримиримость, не испытывает к Лиде ни малейшей неприязни. Он тщательно фиксирует отношение к себе: я ей несимпатичен, мое присутствие неприятно - но ответного отторжения нет. Более того, несмотря ни на какие споры, в нем сохраняется изначальное ощущение прелести совокупного усадебного мира. Вот бы разоблачительно уцепиться за хлыст в Лидиных руках, за ее демонстративную деловитость и пренебрежительное по отношению к близким опоздание к обеду, а вместо этого он признается: «Все эти мелкие подробности я почему-то помню и люблю, и весь этот день живо помню, хотя не произошло ничего особенного».

После бурного спора художник покидает дом и в грустной августовской ночи у тех самых ворот со львами, с которых все начиналось, встречает ожидающую его Женю. Короткий обмен репликами продолжает полемическую тему, но безо всякого полемического накала; уже было простились, но - «мне стало жутко от мысли, что я останусь один, раздраженный, недовольный собой и людьми», и вот тут-то - на излете лета и в конце рассказа - после «идеологической» кульминации - возникает (или целенаправленно, хотя, может быть, и бессознательно создается героем?) кульминация эмоциональная: сначала это объяснение в любви к Жене про себя и для себя (!), затем бессловесные объятия и поцелуи.

Не высказанное вслух признание («Я любил Женю…») очень похоже на самовнушение: чувство опять отраженное («я любил ее за то, что она встречала и провожала меня, за то, что смотрела на меня нежно и с восхищением») и слишком подробно и разносторонне аргументированное, словно человек сам себя убеждает, причем в одном из этих аргументов вроде бы совершенно некстати в таком контексте опять возникает Лида, и опять констатируется не отношение к ней художника, а ее отношение к нему: «…меня восхищала широта ее [Жениных] воззрений, быть может, потому что она мыслила иначе, чем строгая, красивая Лида, которая не любила меня».

Заметим, что объятия и поцелуи не подкрепляются подразумевающимися в подобных случаях словами - признаниями, предложением. И даже в ответ на Женино намерение все тотчас же рассказать маме и сестре - никаких ответных обязательств.

Вслед за ушедшей Женей художник «поплелся» (и это после признания в любви? а где же «крылья»?), «чтобы еще взглянуть на дом, в котором она жила, милый, наивный, старый дом, который, казалось, окнами своего мезонина глядел на меня, как глазами, и понимал всё».

И состояние героя, и интонация фразы скорее настраивают на прощание, чем на ожидание завтрашнего счастья. Здесь, как и в тургеневской «Асе», всей атмосферой, «ароматом» повествования читателю дается понять, что завтрашнего счастья не будет. Прощальным подведением итогов звучит и признание: «Я был полон нежности, тишины и довольства собою, довольства, что сумел увлечься и полюбить…». И уж совсем парадоксально продолжение этой фразы: «…и в то же время я чувствовал неудобство от мысли, что в это же самое время, в нескольких шагах от меня, в одной из комнат этого дома живет Лида, которая не любит, быть может, ненавидит меня».

Психологически еще можно было бы понять противопоставление любимой Жени нелюбимой Лиде, но опять, в который уже раз, - «Лида, которая не любит, быть может, ненавидит меня»… Этот постоянный рефрен обиженного ребенка про Лиду, которая его не любит, заставляет задуматься: не стала ли нелюбовь Лиды причиной любви к Жене? может быть, художник, напротив, любит строгую, непреклонную Лиду и вся его полемическая горячность и неожиданная пылкость по отношению к мягкой, податливой Жене - это попытка вытеснения и поиск компенсации безответного и / или неосознанного чувства?

Однако окончание истории не дает оснований для такого вывода. Когда на следующий день художник пришел в опустевший дом и голос Лиды, громко и протяжно диктующей басню про ворону, которой бог послал кусочек сыру, так же отстраненно и безлично, из-за двери, как голос рока, возвестил ему об отъезде Екатерины Павловны и Жени, он принял это как должное и, ни о чем не спросив, «ушел из усадьбы тою же дорогой, какой пришел сюда в первый раз, только в обратном порядке: сначала со двора в сад, мимо дома, потом по липовой аллее…»

И даже догнавшая его слезная Женина записка, в которой содержалось объяснение скоропалительного отъезда, не заставила героя изменить маршрут, ни внешний, ни внутренний, - более того, им овладело «трезвое, будничное настроение», и никаких намерений разыскать Женю по указанному Лидой адресу (что, как справедливо заметил в свое время Скабичевский, не составило бы особого труда) он не предпринимает.

Так же успокаивается после исчезновения Аси господин Н.Н., и так же через годы напитываются поэзией и превращаются в лирическую грусть его воспоминания.

Но эти мелодические отсылки к Тургеневу, это очевидное воссоздание тургеневской атмосферы не объясняет мотивы поведения героев чеховского рассказа.

Акварельность, «матовость» (М. Неведомский) чеховского психологического рисунка провоцирует интерпретаторов сгущать краски и договаривать недоговоренное. Однако недосказанность - это принципиальное художественное качество «Дома с мезонином», принцип, положенный в его основу. Поэтому целеустремленные попытки внести ясность и договорить за Чехова выглядят беспомощно, а то и пародийно-смехотворно - чего стоит, например, определение художника как «чистопробного психопата и эротомана» (А.Скабичевский) или Лидиных забот как «крохоборческих либеральных иллюзий» (В.Ермилов).

Неуловимое в сети однозначности мерцание смыслов лучше других почувствовал А. Белкин:

«“Правда, Лида, правда...” Где правда, кто из них прав? В чем смысл жизни? Заниматься малыми делами? или великую цель ставить? или праздно жить в знак протеста? Оправдывает ли мечта о великих целях ничегонеделание, или эгоисты вообще так ведут себя и вовсе не ищут смысла жизни? Вот вам Лида, ее “за” и “против”; вот художник, его “за” и “против”; вот вам Мисюсь - ее “за” есть, а “против” пока еще нет, вот вам мама - мирная и симпатичная обывательница. И вообще - это рассказ без конца, ведь и в жизни очень часто не бывает конца. Чеховская концовка - это тоже художественное открытие» .

С последним утверждением не согласимся: конец тут есть, необратимый, безвариантный конец, - но прежде еще раз подчеркнем, что та же неоднозначность, что и в вопросах идеологических, сохраняется на протяжении всего рассказа в психологическом рисунке.

Почему Лида настояла на отъезде матери и сестры? По причине «узости» и «догматизма»?

А у нас есть уверенность в том, что художник действительно любит Женю? Он сам в этом уверен? Готов на своей любви настаивать? Бросается разыскивать пропавшую возлюбленную?

И разве он не догадывался, чем все это кончится, когда после Жениных слов о том, что она расскажет о случившемся маме и сестре, «поплелся» обратно к дому и заведомо ностальгически вглядывался в него?

А Женя - что знаем мы о ее чувствах? является ли любовью ее детское доверчивое восхищение художником?

А Лида - она сломала Жене жизнь или спасла ее от неминуемой дальнейшей двусмысленности, неловкости и ненужных страданий? Она действовала из соображений целесообразности или к этим соображениям примешивалась ревность?

И не ее ли «жестокое» решение вознесло эту историю к лирической пронзительности в финале?

Из «Дома с мезонином» невозможно извлечь мораль. Чехов не терпел категоричности и однозначности. И критику не любил за то, что от нее «воняет назойливым, придирчивым прокурором» (5, 22). «Зачем Скабичевский ругается? - изумлялся и протестовал он. - Зачем этот тон, точно судят они не о художниках, а об арестантах? Я не могу и не могу» (5, 173).

И пафос, в котором неизбежно есть категоричность, Чехову был чужд, за что его и обвиняли в «обывательски-узком кругозоре»: «Почти все его герои, - писал М. Неведомский, - именно этим отсутствием пафоса и характеризуются, это их проклятье, причина их несостоятельности, их нежизнеспособности» . Однако, по Чехову, наоборот, нежизнеспособен, или непродуктивен, или просто неприятен именно пафос.

«Такие женщины воображают, что будут любить вечно, и отдаются с пафосом», - говорит один из героев «Рассказа неизвестного человека» о Зинаиде Федоровне. Пафосная линия поведения, пафосная установка на необыкновенность и убивает в конечном счете эту наивно-беззащитную женщину.

В образе Лидии Волчаниновой есть уравновешивающая симметричность относительно героини «Рассказа»: Зинаида Федоровна витала в облаках, не очень понимая сама, чего хочет, Лида занята конкретными полезными делами - «чумичкой горшки моет» . Но и в том и в другом случае есть категоричность, чрезмерность, а значит, по Чехову, перебор, пафос.

В конце концов, неважно, чем конкретно занимается человек - служением великой идее или организацией швейной мастерской (подобную затею Лики Мизиновой Чехов очень одобрял) - важно сохранять чувство реальности, чувство меры и - чувство справедливости. На последнем Чехов особенно настаивал, полагая, что справедливость «для объективного писателя нужнее воздуха» (4, 273).

И это чувство справедливости победило его собственное изначальное предубеждение против тургеневской девушки - начав в «Попрыгунье» с пародии, затем, в «Рассказе неизвестного человека», смягчив пародийность сочувствием, он в конце концов признал обаяние этого удивительного, редчайшего «культурного продукта» и в «Доме с мезонином» создал исполненный щемящей поэзии, ностальгический и очень неожиданный образ.

Смена названия - «Моя невеста» на «Дом с мезонином» - и в данном случае, как и в случае «Попрыгуньи», важный указатель: не Мисюсь и не Лидия по отдельности, а весь этот усадебный поэтический мир в целом притягивает художника, влюбляет в себя, а в конце концов отторгает тоже весь в целом.

С момента первого появления сёстры Волчаниновы неизменно даются в паре и на контрасте, между ними вроде бы нет ничего общего, кроме родства, и в то же время они в сюжете рассказа неразлучны: даже если одна из них находится «за сценой», о ней обязательно заговаривает другая и художник непременно вспоминает Лиду, когда он вроде бы занят только Женей. При всей своей разности (Женя - «чистая поэзия», Лида - «деятельное добро»), сестры Волчаниновы составляют неразрывное единство: на фоне этого дома и сада, рядом с простодушной любящей матерью, в контексте умных и острых разговоров - не порознь, а вместе! - являют они собой тургеневскую девушку, которой невозможно не любоваться, в которую можно и должно влюбиться, но - слишком идеальную , чтобы на ней можно было обыденно, буквально - без Болгарии - жениться.

Не мог художник последовать за Женей, потому что целенаправленной страсти по отношению к ней у него совершенно очевидно не было, и без Лиды, вне поэтической рамы дома с мезонином Женя утратила свою притягательность. И Лида без Жени, в опустевшем доме, со своей диктовкой-издевкой, больше не нужна, не интересна.

Мираж рассеялся. Сон кончился. Нет больше «дома с мезонином». Никого и ничего невозможно догнать и вернуть. Отсюда (вместо эмоциональной реакции, неизбежной в рамках истории разрушенной злой волей любви) - то «трезвое, будничное настроение», которое овладевает художником и возвращает его к исходному состоянию: «по-прежнему стало скучно жить». Потому он и уезжает - не в Пензенскую губернию, а в Петербург.

Финальное «Мисюсь, где ты?» - это, конечно, не рассчитанный на отклик вопрос и не открытый финал, а музыкальная фраза, лирический вздох, которым эмоционально и мелодически очень точно завершается этот поразительный по своей художественной изысканности и филигранности, при столь же поразительной естественности и беспафосности

См.: Ребель. Г. Гений меры: Тургенев в русской культуре / Вопросы литературы. 2009. № 6. С. 317 - 226.

Неведомский М. . Без крыльев. Чехов и его творчество / А. П. Чехов: Pro et contra СПб.: РХГИ, 2002. С. 815, 800 - 801.

Этим советует заняться последней из тургеневских девушек, Марианне Синецкой, герой романа «Новь» Соломин.

Урок 1. Комплексный анализ рассказа А. П. Чехова. “Дом с мезонином”

I. Сообщение учащегося: “Эпоха А.П.Чехова”.

Материалы к сообщению. Конец XIX века принято считать эпохой “безвременья”, эпохой реакции. В русской истории мы настолько привыкли к “событиям”, что промежуток 1881 – 1905 годов, на который как раз падает творчество А. Чехова и когда “ничего не происходило”, кажется нам пустым местом или, в лучшем случае, чем-то тусклым, бесцветным (“сумеречным”, “хмурым”). Такое ощущение эпохи определяет наше восприятие творчества А. Чехова. “Враг пошлости”, “певец сумерек”, “поэт конца”… Сейчас, в конце XX столетия, особенно ясным становится понимание того, что эти критические штампы и в сотой доле не приближают нас к постижению А. Чехова. Между тем эпоха Чехова была из тех, которые называются “органическими” (в противоположность “критическим”), - когда происходит действительный рост культуры, идей и движение вглубь. Витторио Страда в одной из своих работ назвал Чехова “поэтом переходного состояния”, носителем самого универсального идеала русской литературы – идеала цивилизации, который до него с такою же ясностью переживался только Пушкиным”.

II. Слово учителя. На пороге XX века, века “бездомья”, Чехов пишет рассказ «Дом с мезонином» (1896г.). В рассказе органично соединились социально-политическая проблематика (осмысление современниками Чехова наследства “обанкротившихся” отцов-народников – поколения 60х – 70х годов XIXв.) и лирическая стихия “драмы любви”. Переданная от лица рассказчика, художника (примечателен подзаголовок “Рассказ художника”), история “несостоявшейся любви” звучит особенно поэтично и определяет субъективность повествования.

?Изложите сюжет произведения, определите ведущие мотивы и особенности композиции.

Ответ. Два ведущих мотива организуют сюжет: мотив времени и мотив воспоминания – центральные в творчестве Чехова. Заявленные в первой же строке (“Это было шесть –семь лет назад”), они и завершают рассказ (“вспоминаю…меня ждут и мы встретимся”). Это позволяет определить композицию рассказа как кольцевую.

Движение времени в рассказе образует замкнутый круг: рассказчик путешествует из настоящего в прошлое; вопрос же (“Мисюсь, где ты?”), замыкающий повествование и адресованный в будущее, остается без ответа, создает пронзительное ощущение “звенящей тишины”. Тем самым автор воплощает идею неразрешимости заявленного конфликта.

Отсутствие “единства события” (Н. Берковский), ослабленность фабульного действия – устойчивая доминанта чеховской поэтики – в полной мере реализуются в рассказе “Дом с мезонином”:

• активная социальная деятельность Лиды Волчаниновой вынесена за пределы повествования;
• первое свидание художника и Мисюсь, с несостоявшимся объяснением в любви, одновременно становится и последним.

Таким образом, развитие действия перенесено во внутренний сюжет, в “мысль – смысл”, определяя и главный вопрос: почему герои Чехова – все! – тотально несчастливы?

Мотив “незадающейся судьбы” звучит уже в начале рассказа: герой,”обреченный судьбой на постоянную праздность”, не делал “решительно ничего”.

Ответ: “Эта обречённость подчёркивается прежде всего тем, что у героя нет своего дома. Он живёт в имении помещика Белокурова, и это изначально чуждое художнику место. Громадная зала с колоннами, в которой не было никакой мебели, кроме дивана и стола, не несёт в себе ничего живого: ни тепла, ни уюта, ни просто желания оставаться в ней; здесь “всегда, даже в тихую погоду что-то гудело в старых амосовских печах…и было немножко страшно”. Время в доме утратило свою определённость и ритмичность: “по целым часам я смотрел в свои окна на небо, на птиц, на аллеи, читал всё, что привозили мне с почты, спал…” (Надежда Иванова).

?Чем определяется дальнейшее развитие сюжета?

Ответ. Случайностью. (”Однажды…я забрёл в какую-то незнакомую усадьбу”). “Герой попадает в иной мир, который организуется прежде всего миром природы:”Два ряда старых, тесно посаженных, очень высоких елей стояли.., образуя мрачную красивую аллею”. Взгляд художника удивительно тонко соединяет свет и тень в описании старого сада. Во всём чувствуется запустение и старость. Умение услышать “печальный” шелест прошлогодней листвы под ногами, увидеть в сумерках между деревьями спрятавшиеся тени, а по тому, как “нехотя, слабым голосом” поёт иволга, определить, что она “тоже старушка”, раскрывает внутренний мир героя – художника, чуткого к малейшим изменениям в окружающем мире. Однако и здесь время как бы остановилось: “…я уже видел эту самую панораму в детстве”, - подумал художник”. (Надежда Иванова).

III. Проанализируйте систему образов в рассказе.

Ответ: “Систему образов в рассказе можно разделить на две группы. Одни - представители традиционного дворянства. Рассказчик-художник; помещик Белокуров, “молодой человек, встававший очень рано, ходивший в поддёвке, по вечерам пивший пиво и жаловавшийся, что ни в ком не встречает сочувствия”. Это и Женя, и её мать - “они всегда вместе молились и одинаково верили”, “обожали друг друга”. Их объединяет прежде всего абсолютная бездеятельность. Другие - представители так называемой “новой” дворянской интеллигенции. Это Лида и “кружок симпатичных ей людей”, занимающиеся “аптечками, библиотечками, книжками”. Два мировоззрения вступают в противоречие: идеалист - рассказчик утверждает силу гения, “жизнь для высших целей”, рисует социальную утопию, Лида же “самую несовершенную из библиотечек и аптечек ставит выше всех пейзажей на свете”. (Ольга Штур).

?Какими художественными средствами создаёт автор образ Лиды?

Рассказчик дает достаточно подробное описание Лиды, в котором выделяются следующие детали: внешняя красота, “маленький упрямый рот”, “неизменная” строгость, “…с хлыстом в руках”, деловой, озабоченный вид, “говорила она много и громко”.

Иронично звучит оценка Лиды её матерью и Мисюсь: для них она “как для матросов адмирал, который всё сидит у себя в каюте”. Повторяя дважды, что “Лида замечательный человек”, Екатерина Павловна говорит об этом “вполголоса тоном заговорщицы, испуганно оглядываясь”, и заканчивает уж совсем, кажется, некстати: “Замуж нужно”.

IV. Столкновение героев неизбежно (“Я был ей несимпатичен”), и оно происходит в III главе рассказа. Это даже не столкновение, а поединок.

Работа с текстом. Проследим, в чём смысл поединка и как он развивается?

Итог работы. Начинается “поединок” со взаимного раздражения, что сразу предопределяет нежелание Лиды и художника услышать друг друга (наиболее полно эффект “глухоты” героев Чехова будет реализован в его пьесах). Каждому из героев автор даёт возможность изложить “тезисы” своих программ. Лида начинает с обвинения: “На прошлой неделе умерла от родов Анна”, продолжает мыслью о том, что “высокая и святая задача культурного человека - это служить ближним и…делать что-нибудь”, а заканчивает приговором - “мы никогда не споёмся”. Не менее категоричен в своих утверждениях художник. Его программа начинается с метафорического образа народа, опутанного “цепью великой” (как тут не вспомнить Н.Некрасова: “Порвалась цепь великая…”), продолжается излюбленной мыслью русской интеллигенции о том, что надо “о душе подумать”, а завершается уж совсем абсурдно: “Ничего не нужно, пусть земля провалится в тартарары”.

Казалось, в этом споре Чехов должен быть на стороне Лиды (кстати, в это время он сам принимает активное участие в земских делах). Однако его симпатии явно не на стороне героини. Может, потому, что в ней всё время подчёркивается узость и ограниченность: она не способна ощутить красоту и поэтичность окружающего мира, поэтому столь иронична и пренебрежительна по отношению к художнику и его творчеству. Узость и ограниченность Лиды сказываются и в её спорах с художником по поводу земской деятельности. Конечно, “библиотечки и аптечки” народу нужны, но помимо этого нужны и университеты, и свобода.

Не увенчивает лаврами победителя автор и художника. Его идеал свободной и счастливой жизни свободных и здоровых людей, убеждение, что “призвание всякого человека в духовной деятельности - в постоянном искании правды и смысла жизни”, несомненно, близок автору. Однако максимализм героя - всё или ничего - автор принять не может.

Невольными зрителями “поединка” оказываются Мисюсь и Екатерина Павловна, роль которых пассивна. Мисюсь молчит, а затем “изгоняется пренебрежительным “Мисюська, выйди”, а Екатерина Павловна только и повторяет:”Правда, Лида, правда”.

Таким образом, к истине в споре не стремится ни один из оппонентов. Это и становится главным для Чехова. Его герои никогда не слышат друг друга. Всеобщее отчуждение оказывается устойчивой доминантой как поэтики писателя, так и самой эпохи.

?Какие литературные ассоциации может вызвать этот спор?

Ответ. Хрестоматийным примером непонимания героев-антагонистов стало столкновение “отцов” и “детей” в романе И.С.Тургенева “Отцы и дети”, реализованное в споре Павла Петровича Кирсанова и Евгения Базарова. Но если у Тургенева конфликт героев-антагонистов начинает повествование и определяет дальнейшее развитие сюжета, а в спор вступает сама смерть, то у Чехова социальное и идеологическое звучание конфликта снижено, а сам “поединок” фактически завершает повествование.

V. В чём же тогда композиционная роль и значение IV главы рассказа?

Проследим, как развивается сюжет IV главы.

Итоги работы. На фоне поэтического пейзажа “грустной августовской ночи”, которой аккомпанируют “тёмные печальные глаза” Мисюсь, неожиданно открывается истина о никчёмности спора Лиды и художника. В то время как “мы, порядочные люди, раздражаем друг друга и спорим”, “человечество выродится, а от гения не останется и следа”. “Жутко” становится герою от мысли о сиюминутности человеческого существования под “падающими звёздами”, от мысли об одиночестве, в котором он остаётся “раздражённый, недовольный собой и людьми”. Поэтому как утопающий хватается за соломинку в надежде на спасение, так и художник стремится удержать возле себя Мисюсь ещё хоть на минутку.

?Подумаем над вопросом, в чём необычность объяснения в любви героев Чехова?

Ответ. Прежде всего в том, что никакого объяснения не было. Признание в любви остаётся во внутреннем монологе художника. В высшей степени странно звучит этот монолог (попросим ребят выбрать из текста ключевые слова); он более всего похож на доказательство теоремы, где главными становятся две мысли:

• “смотрела, слушала, верила и не требовала доказательств”;
• “мыслила иначе, чем строгая, красивая Лида, которая не любила меня”.

Создаётся ощущение того, что герой “проговаривается”. И, надо заметить, уже не в первый раз.

Перелистаем ещё раз рассказ, попробуем найти подтверждение этой мысли.

Итог работы.

• “Ради такой, - говорит художник о Лиде, - можно не только стать земцем, но истоптать, как в сказке, железные башмаки”.
• Во время спора в III главе Лида тоже с трудом удерживает маску равнодушия к рассказчику: лицо у неё “горело”, она с трудом скрывает своё волнение, закрываясь газетой.

Для чеховских рассказов вообще характерна оппозиция “казалось - оказалось”. И здесь она срабатывает в полной мере. В сказке сказочный герой обязан бороться за своё счастье, реальный герой Чехова сдаётся без боя, напуганный решительностью и бескомпромиссностью героини. “Зелёный огонь” в окнах мезонина “погас”, символизируя несбывшиеся надежды на счастье всех без исключения героев. Мысль об этом подчёркивается и состоянием окружающего мира: всё казалось “одного цвета”, “становилось очень холодно”.

Только в русле такого понимания внутреннего любовного конфликта можно объяснить жестокое решение Лиды: “…она требует, чтобы я рассталась с вами”, - прочитает художник в записке Мисюсь. На такое лишь женская ревность способна! И, может, только Жене с её богатым внутренним миром дано понять, ради кого её герой готов “железные башмаки истоптать”, поэтому она не в силах “огорчить” родную сестру неповиновением. Что ещё остаётся:”Я и мама горько плачем!” Может, замечание Екатерины Павловны о старшей дочери в начале рассказа - “замуж пора” - не такая уж случайность?

Обобщение. “Теперь, когда иллюзии разрушены, всё вернулось на круги своя, “трезвое и будничное настроение овладело” художником, и ему “стало стыдно всего…и по-прежнему стало скучно жить”.

Мотив абсурда становится ведущим в финале рассказа и определяет “мысль - смысл” произведения. В сущности, любви не было - происходит подмена чувств (как и в явно комичных отношениях Белокурова с его “подругой”). Абсурдно имя героини Мисюсь, абсурдно её безоговорочное подчинение и благоговение перед Лидой; абсурден отказ героя от борьбы за счастье. Да и за что бороться? Всеобщее неблагополучие, трагическая разъединённость каждого со всеми торжествуют в финале рассказа. Мотив воспоминания, кольцевое движение времени (“по-прежнему”) подчёркивают невозможность разрешения конфликта. Эта идея реализована и в названии произведения «Дом с мезонином». Дом - символ дворянского гнезда, символ традиции, прошлого, корней; мезонин - верхний полуэтаж дома, то, что, возможно, пристраивают впоследствии. Антитеза “верх - низ”, отражённая в названии рассказа, становится символом неразрешимости конфликта прежнего, традиционного и нового, символом столкновения разных по природе миров, эпох”. (Ольга Штур).

В качестве самостоятельной работы в конце урока предложим учащимся заполнить таблицу.

Темы, мотивы	Идеи	Система образов	Особенности поэтики

Урок 2,3. Особенности поэтики Чехова – новеллиста. Театр Чехова и его особенности. “У каждого должен быть свой Исаак” (анализ пьес «Дядя Ваня», «Три сестры»)

Ход сдвоенного урока

I. Чеховская драматургия развивается в том же направлении, что и его новеллистика.

Сообщение ученика “Особенности поэтики А. П. Чехова – писателя”.

Тезисы сообщения:

1. Мир абсурден – одно из важнейших открытий А. Чехова. Причину и следствие, трагедию и фарс отныне будет трудно отличить друг от друга.
2. Если русская классическая литература исповедует философию надежды (“Истины без надежды не существует. Будущее должно быть и будет лучше настоящего”), то Чехов и признаётся: “У меня нет убеждений”. Одна из главных черт чеховского мировоззрения – последовательное неприятие любого идеала (“Бог умер” Ф. Ницше). Чехов “убивал человеческие надежды” (Л. Шестов).
3. Ведущий жанр Чехова – писателя – рассказ, который можно определить как “рассказ – открытие”, где главной становится оппозиция “казалось – оказалось”.
4. При всей сюжетной разноплановости и кажущейся пестроте ситуация в чеховских рассказах сводима к следующему:

• жизнь алогична, следовательно, все попытки придать ей смысл ни к чему не ведут, а только усиливают ощущение абсурда;
• надежды, счастье, “идеалы” иллюзорны, беспомощны перед лицом необходимости смерти;
• “распалась связь времён”: все существуют отдельно, обособленно, никто не способен на сочувствие, сострадание, да и сами они потеряли смысл, – если нельзя понять жизнь, можно ли понять человека?
• привычная этика и мораль уже не способны регулировать отношения между людьми, следовательно, человек не имеет права осуждать кого-либо, требовать соблюдения норм – каждый сам несёт ответственность за поступки.

1. Герой в чеховской прозе оказывается в ситуации выбора: либо сохранить иллюзии в мире, который расползается по швам, либо отказаться от иллюзий, трезво взглянуть в лицо жизни.

II. Все эти сущностные черты поэтики писателя находят своё отражение и в драме.

Пьесы А. Чехова:

• «Безотцовщина» («Платонов») 1877 – 78 гг.;
• «Иванов» 1887 г;
• «Леший» 1889 г;
• «Чайка» 1896 г;
• «Дядя Ваня» 1897 г;
• «Три сестры» 1900 г;
• «Вишнёвый сад» 1903 г.

В словах одного из персонажей пьесы «Платонов» мы находим модель театра Чехова:

“Платонов - … лучший выразитель современной неопределённости… Под неопределённостью я разумею современное состояние нашего общества… Всё смешалось до крайности, перепуталось”.

Главное здесь – всё ”неопределённо”, “смешалось до крайности, перепуталось”. Этим же заключает Чехов свой рассказ «Огни»: “Ничего не разберёшь на этом свете!”.

Уже в ранних пьесах Чехова формируются особенности его театра:

• углублённый психологизм;
• отсутствие деления героев на положительных и отрицательных;
• неспешный ритм действия при огромной внутренней напряжённости.

В работе над пьесой «Леший» (своеобразная предтеча «Дяди Вани») Чехов формулирует один из главных принципов своего театра:

“Пусть на сцене всё будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как в жизни. Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье, и разбиваются их жизни…”.

22 июня 1897 года - “день исторической встречи”К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко в ресторане «Славянский базар» – принято считать днём рождения МХГ. Однако истинным рождением нового театра стала премьера чеховской “Чайки”, которая перед этим потерпела провал на императорской Александринской сцене в Санкт-Петербурге, несмотря на идеальную исполнительницу роли Заречной В. Ф. Комиссаржевскую. Вот как К. Станиславский и В. Немирович-Данченко оценили значение этого триумфа: “«Чайка» принесла нам счастье и, подобно вифлеемской звезде, указала новые пути в нашем искусстве”. С тех пор чайка стала символом и эмблемой МХГ.

«Чайка» - это не пьеса о “быте” литературной и “театральной” среды 80 – 90-х гг. XIX века. Это пьеса о кризисе искусства, художественного сознания. Этот кризис порождает драматизм судеб, причастных к искусству, разрывая души и вывихивая творческое сознание героев. Кризис сознания погружён в ощущение кризисности жизни.

“Любовные эти неудачи, одна с другой, бок о бок, говорят о некоей общей неудаче человеческого существования, о неудаче эпохальной, о печальном миросостоянии, о кризисе, в котором находится современный мир” (Н. Берковский).

Такую драматическую структуру можно было назвать “полифонической драмой” , настолько внутренние голоса героев одновременно и нераздельны, и неслиянны. Их души и судьбы их душ развёртывают “неразрешимый” и “незавершимый” диалог своей внутренней жизни.

• В пьесе множество сюжетных линий, микроконфликтов, из которых ни один не преобладает;
• персонажи расплывчаты;
• всё подчинено ритму внутреннего времени, игре пауз, магии воспоминаний, атмосфере сумерек, музыки.

Эффектные финалы актов:

• “…всё действие идёт мирно, тихо, а в конце даю зрителю по морде” (Чехов).

Мелодраматические финалы.

• Название - «Чайка»” – символ.

Символ – (греч. Symbolon) – условный знак, примета – слово, обозначающее предмет, наделяемый в повествовании дополнительным, исключительно важным значением:

• многозначен;
• непостижим.

?Символом чего, на ваш взгляд, становится чайка?

III. Пьесы «Дядя Ваня», «Три сестры» и «Вишнёвый сад» можно рассмотреть как трилогию с точки зрения общности конфликта, сюжета, системы образов, проблем и мотивов.

«Дядя Ваня». Сцены из деревенской жизни в четырёх действиях.

?Дайте определение сюжета, фабулы.

?Изложите сюжет пьесы. Ваш вывод?

Ответ: Сценическое действие в пьесе ослаблено, фабула занимает второстепенное место. Убийство профессора так и не состоялось; при всём обилии любовных коллизий ни одна не получает своего сценического развития.

Обобщение учителя: Чехов так сформулировал задачи современной драмы в 1889 году:

“Краткость – сестра таланта… любовные объяснения, измены жён и мужей, вдовьи, сиротские и всякие другие слёзы давно уже описаны. Сюжет должен быть нов, а фабула может отсутствовать”.

В «Дяде Ване» фабула, если не отсутствует вовсе, то занимает вполне второстепенное место в сценическом действии.

?Чем же тогда определяется развитие действия?

Работа с текстом. Прочитаем I действие пьесы по ролям.

Целевая установка: Проведём наблюдения:

• настроения героев;
• характер конфликта;
• темы, мотивы.

Дневник наблюдений:

1. Настроение героев:

Астров: недоволен своей жизнью:

“ничего я не хочу, ничего мне не нужно, никого я не люблю…”.

Войницкий: раздражён, также недоволен своей жизнью:

“жизнь выбилась из колеи”, “стало хуже, так как обленился, ничего не делаю и только ворчу, как старый хрен”.

Вывод: Оба героя недовольны своей настоящей жизнью. Примечательно, что уже в первых их репликах звучит слово “душно”, которое создаёт ощущение всеобщего неблагополучия, замкнутости пространства.

2. Какие мотивы звучат в I действии пьесы?

Мотив времени. Герои постоянно говорят о времени:

Астров: “В десять лет другим человеком стал.”

“… сколько прошло, как мы знакомы?”

“Сильно я изменился с тех пор?”

Войницкий: “С тех пор, как … прежде минуты свободной не было …”

“Но мы уже пятьдесят лет говорим, и говорим, и читаем брошюры…”

“Теперь мне сорок семь лет. … так глупо проворонил время …”

Мария Васильевна: “Опровергает то, что семь лет защищал … в последний год ты так изменился …”

Мотив одиночества героев. Он реализуется, прежде всего, в неумении героев слушать друг друга.

Мотив памяти.

Марина: “Дай Бог память…”

“Люди не помянут, зато Бог помянет.”

Астров: “… те, которые будут жить после нас через сто – двести лет … помянут ли нас добрым словом?”

Мария Васильевна: “Забыла я сказать …потеряла память.”

Мотив незадающейся судьбы.

Войницкий: “Я был светлой личностью, от которой никому не было светло…”

Вывод: Сюжет в пьесе начинается не с события как такового, а с общего психологического состояния героев – недовольства жизнью, судьбой, самими собой.

3. Помимо этого, героев объединяет дом, в котором они обитают. Каков он?

Ответ: Его описание можно найти в репликах героев, в авторских ремарках. “Склеп”, “неблагополучно в этом доме”, “какой-то лабиринт, двадцать шесть громадных комнат”. Комната Дяди Вани одновременно и спальня, и контора имения; клетка со скворцом, на стене карта Африки…

?В этом доме прошла вся жизнь Дяди Вани. Расскажите о ней.

4. В чём, по-вашему, заключается своеобразие конфликта?

Ответ: Оно, прежде всего, в разобщённости героев, в их взаимной раздражённости; конфликт носит внутренний характер. Герои недовольны своей судьбой.

Войницкий: “В такую погоду хорошо повеситься…”.

• Завязка действия вынесена за пределы сцены. Из разговора героев мы узнаём, что жизнь “выбилась из колеи” тогда, когда “профессор решил поселиться здесь”.
• Определяются любовные линии пьесы: Войницкий влюблён в Елену Андреевну, Соня в Астрова, Елена Андреевна увлечена Астровым, а он, в свою очередь, Еленой Андреевной. “Пять пудов любви”, о которых говорил Чехов в применении к “Чайке”, присутствуют и здесь.

?Чем ещё усугубляется конфликт Войницкого с окружающими и самим собой?

Ответ: Безответной любовью к Елене Андреевне.

Осознанием того, что профессор Серебряков, человек, ради которого затрачивались усилия, оказался “мыльным пузырём”. (Д. I, II)

?Какая сцена становится кульминационной в проявлении героями их недовольства друг другом?

Ответ: В III действии Серебряков предлагает продать дом.

Работа с текстом. Чтение сцены по ролям.

Целевая установка: Как ведут себя герои?

Чем можно объяснить столь бурный протест Войницкого?

Ответ: Дом был средоточием жизни Войницкого, его иллюзий подлинной жизни. Ради него он “десять лет работал как вол…”. “Имение чисто от долгов…”. Протест Дяди Вани столь силён, что он дважды стреляет в Серебрякова, но неудачно.

?Как можно оценить финал пьесы? (Д. IV)

Ответ: Вроде бы “благополучен”: Серебряков с Еленой Андреевной уезжает, Войницкий обещает по-прежнему высылать переводы, вновь принимается за работу. Однако читателю ясно, что работа счастья не принесёт и не восстановит распавшегося мира. Но:

“Когда нет настоящей жизни, то живут миражами. Всё-таки лучше, чем ничего”, - говорит Войницкий.

?Стоит задуматься над вопросом: достигли ли герои желаемого?

Обобщение учителя: Нет. Крушение надежд на счастье терпят все герои: доктор Астров в любви к Елене Андреевне, Соня в любви к Астрову, глубоко несчастна Елена Андреевна. Символом неудачника в пьесе становится Телегин, обедневший помещик, приживал, имени которого никто не помнит. История его жизни глубоко примечательна: от него давно убежала жена, но он остаётся ей “верен”, помогает, чем может – “отдал всё имущество на воспитание деточек, которых она прижила с любимым человеком”. В Телегине, как в зеркале, отражаются и доводятся до логического завершения общие для всех героев черты. Нелепость героя Чехов подчёркивает сценическими средствами.

Работа с текстом. Что следует из него?

• его никто не слушает;
• говорит он не к месту и глупости;
• кличка “Вафля”;
• все к нему относятся снисходительно-пренебрежительно: “Заткни фонтан, Вафля”.

?Был ли у героев шанс стать счастливыми, реализовать свои мечты? Что для этого нужно было сделать?

Обобщение учителя: Нужно было проявить чуточку безумия. В конце III действия Войницкий делает первый шаг к этому: “Я с ума схожу!”

Елена Андреевна о нём: “Он с ума сошёл!”

Астрову нужно было забыть о лесе и больных (что он почти делает), Елене Андреевне - бросить Серебрякова. Вместо этого – жалкий поцелуй при прощании.

У Дяди Вани два пути:

1. убить Серебрякова;
2. продать имение.

Любой из них – освобождение от иллюзий, шанс на счастье, но не гарантия его.

?Что же мешает героям Чехова совершить правильный выбор?

Обобщение учителя: Норма, традиционное представление о морали. Путь героев оказался “заграждён этикой” (Лев Шестов). “Отстранение этического”, умение пожертвовать самым дорогим – непременное условие на пути к свободе (а именно к ней стремятся все герои Чехова). Но вопрос в том, ради чего жертвовать? Герои готовы к жертвам, вся жизнь Войницкого – пример самопожертвования. Парадокс в том, что это жертва во имя долга, то есть этики. Но у Чехова, как мы помним, этика, долг – не абсолют.

В Ветхом Завете библейский миф об Аврааме, который готов был принести сына своего Исаака в жертву по требованию Бога, становится примером бесконечной веры.

“Каждый сам должен решить для себя, что считать своим Исааком”. (Кьеркегор)

Дом для дядя Вани и есть его Исаак. Таким образом, вопрос об этике – центральный в «Дяде Ване».

Почему герои не делают следующего шага, Чехов не отвечает.

Попробуем ответ на этот вопрос найти в следующей пьесе трилогии Чехова «Три сестры».

IV. «Три сестры». Драма в 4-х действиях. 1900 г.

1. Изложите сюжет пьесы. Что общего с сюжетом пьесы «Дядя Ваня»?

Ответ:

• ослабленность фабульного действия;
• развитие действия определяется изменениями в психологическом состоянии героев;
• общность проблем, мотивов;
• общность системы образов.

2. Работа с текстом. Чтение по ролям. Действие I.

Целевая установка: Определите основные мотивы, проблемы.

Ответ: Как и в «Дяде Ване», проблема счастья и мотив времени являются центральными.

3. Как они реализуются в системе образов? Какие изменения происходят с героями в ходе пьесы?

Работа с текстом. Составление таблицы.

(Целесообразно разбить класс на 4 группы).

Герои	I действие	II действие	III действие	IV действие
Андрей	“Брат, вероятно, будет профессором, он всё равно не станет жить здесь, на скрипке играет”, “…выпиливает разные штучки”, переводит.	“Я секретарь земской управы”, “… меняется, обманывает жизнь”, “жена меня не понимает”, “сестёр я боюсь”.	“Измельчал наш Андрей”, “член земской управы”; “я заложил дом” “не верьте мне”.	“настоящее противно, но зато когда я думаю о будущем, то как хорошо...”.
Ольга	“Я уже состарилась… мне уже 28 лет”, “… пока одна мечта … скорее в Москву”.	“Я замучилась … начальница больна, теперь я вместо неё”.	“В эту ночь я постарела на десять лет”, “малейшая грубость, неделикатно сказанное слово волнует меня…”	“Для нас начнется новая жизнь”, “Я не хотела быть начальницей, и все-таки сделалась ею. В Москве, значит, не быть…” “Жизнь наша еще не кончена. Будем жить!”
Маша	“Я в мерлехлюндии, невесело мне”, “жизнь проклятая, невыносимая”.	“человек должен быть верующим или должен искать веры, иначе жизнь его пуста”, “если бы я была в Москве”.	“надоело…”, Андрей “заложил…дом в банке”, “хочется каяться… я люблю Вершинина”.	“Я не пойду в дом, я не могу туда ходить…”, “я с ума схожу”, “надо жить”.
Ирина	“Бог даст всё устроится”, “отчего на душе у меня так светло”; “для меня всё ясно на этом свете, и я знаю, как надо жить” – “человек должен трудиться, работать в поте лица”,”мне двадцать лет”.	Служит на телеграфе. “Устала”, “чего я так хотела, о чём мечтала, того-то… и нет. Труд без поэзии, без мыслей” “В Москву”.	“Мы уедем” “выбросьте меня, я больше не могу” “не стану работать…” “Мне уже двадцать четвертый год год, работаю уже давно… и ничего, никакого удовлетворения”, “оказалось, всё вздор”. “Поедем в Москву”.	“мне трудно жить здесь одной … ненавистна комната, в которой я живу” “если мне не суждено быть в Москве, то так тому и быть”, “надо работать”.

Подведём итог: Как и в «Дяде Ване» герои в ситуации выбора. Они переживают крушение иллюзий, надежд. Но не отказываются от них. Таким образом, конфликт, обозначенный в предыдущей пьесе, углубляется и развивается.

?С кем из героев пьесы «Дядя Ваня» можно соотнести Андрея Прозорова?

Ответ: Андрей – психологическая разработка образа профессора Серебрякова, то есть человека, когда-то подававшего блестящие надежды, но оказавшегося “мыльным пузырём”.

?Как сёстры ведут себя в ситуации выбора? Что мешает им быть счастливыми?

Обобщение учителя:

а) Ольга. “Отстранение этического не для неё”:

• она не противостоит Наташе, когда та оскорбляет Анфису;
• Маша рассказывает Ольге о любви к Вершинину. Ольга демонстративно уходит.

Этика для Ольги существует благодаря “не слышу” и ради “не слышу”.

б) Ирина и Тузенбах. На их примере Чехов беспощадно разоблачает иллюзию “работы”, деятельности во имя чего-либо. Ирина понимает, что уходит всё дальше от настоящей жизни; она готова кричать: “Я в отчаянии..!” Но в последней сцене повторяет, как заведённая: “буду работать …” Но это не сделает её счастливой.

в) Маша. Она более всех открыта абсурду и готова принять его:

• “эта жизнь, проклятая, невыносимая…”
• не придаётся иллюзии о работе;
• изменяет мужу.

Следовательно, приняв абсурд, можно жить и даже быть счастливой. Однако такое счастье недолговечно.

?Как Чехов подчёркивает эту мысль в пьесе?

Ответ: Музыкальный мотив. Маше и Вершинину не нужны слова.

Помимо Андрея и трёх сестёр выделяется следующая группа героев – Солёный, Чебутыкин и Наташа. Рассмотрим их функции в пьесе.

?В чём роль Солёного в пьесе?

Ответ: У него главная функция – разбивать иллюзии героев-идеалистов.

Внешне не симпатичный, жестокий, он внутренне близок автору. Это подчёркивается и способом создания образа Солёного: его речь насыщена литературными реминисценциями, которые становятся смысловым лейтмотивом пьесы.

Работа с текстом. Проследим, где и когда они реализуются.

Итог работы:

• “Я странен, не странен кто ж!” - отсылка к Грибоедову. Там тоже герой – идеалист, которого постигает крушение иллюзий.
• “Забудь, забудь мечтания свои!” – говорит Тузенбаху, Ирине.Отсылка к «Цыганам» Пушкина. Перед нами истина, столь необходимая героям.
• “Он и ахнуть не успел, как на него медведь насел!” Это цитата из басни И. Крылова“Крестьянин и Работник”; тема её: человеческая неблагодарность.

Смысл заимствования еще и в том, что страшное может открыться в любую минуту – “Ахнуть не успеешь”.

Похож Солёный на Лермонтова – писателя, создавшего первого дегуманизированного героя русской литературы.

Солёный играет и более заметную роль: убивает Тузенбаха на дуэли.

Пули, выпущенные в «Дяде Ване», достигают цели. Тузенбах гибнет глупо, бессмысленно, в тот момент, когда его переполняют надежды.

?В чем смысл этой смерти?

Ответ: Всё, что им говорилось накануне, представляется в нелепом виде. Он просит, чтобы ему приготовили кофе, а жить осталось минуты.

?Образу Солёного функционально близок Чебутыкин.

Работа с текстом. Докажите это.

Обобщение учителя: Дегуманизация его происходит на наших глазах:

• I действие. Дарит самовар на дне рождения Ирины и плачет. Самовар здесь символ дома, счастья, несостоявшейся любви.
• III действие. Во время пожара он пьян. Здесь прослеживается сюжетное сходство с образом доктора Астрова. Доктор Астров вспоминает стрелочника, который умер “у [него] под хлороформом”. Чебутыкин: “В прошлую среду лечил на Засыпи женщину - умерла, и я виноват, что она умерла”.
• Разбивает часы – подарок любимой женщины.
• Его фраза “тара … рабумбия … Сижу на тумбе я” полна абсурда и становится выражением абсурда.
• IV действие. Он указывает выход Андрею:“Надень шапку, возьми в руки палку … и уходи … без оглядки …”.

?В этой же группе персонажей находится и Наташа.

В чём её роль?

Работа с текстом. Расскажите о ней.

Обобщение учителя. Внешне – “мещанка”, над ней, как и над Солёным, не властно этическое. Её роль также велика:

• переселяет Ирину;
• уходят из дома Ольга с Анфисой.

Тем самым лишает сестёр иллюзий.

• под её влиянием Андрей влезает в долги, закладывает дом.

5. Таким образом, с домом связаны надежды и разочарования героев.

Работа с текстом. Проследите, как создаёт Чехов образ дома. Сравните с образом дома в пьесе «Дядя Ваня».

Обобщение учителя: В описании дома меньше конкретики. Больше внимания уделено психологическому состоянию героев в нём. Если в «Дяде Ване» имение свободно от долгов, то здесь дом заложен. Так же возникает оппозиция “жизнь в доме – Москва”, в которой бытие в доме мыслится как неподлинное, Москва же становится символом иной, настоящей жизни. Герои уже желают продать дом, смутно чувствуя, что именно он является препятствием на пути к счастью.

Таким образом, проблемы, мотивы, заявленные в пьесе «Дядя Ваня», находят своё дальнейшее развитие в «Трёх сёстрах». Однако финал пьесы открыт. На вопрос Ольги: “Зачем мы живём, зачем страдаем …” ответа нет.

Домашнее задание:

1. Сообщение “История создания пьесы «Вишнёвый сад», оценка современниками”.
2. Первая группа учащихся: оцените сюжет комедии с точки зрения завершения развития общего сюжета в трилогии.
3. Вторая группа учащихся: прокомментируйте ведущие мотивы «Вишнёвого сада» в контексте трилогии.
4. Третья группа учащихся: проанализируйте систему образов пьесы в сравнении с пьесами «Дядя Ваня», «Три сестры».

В проведении урока можно использовать тесты по содержанию пьес, составление которых можно предложить учащимся в качестве домашнего задания.

Тест по содержанию пьесы А.П. Чехова «Дядя Ваня»

1. Сколько лет знакомы Астров и нянька Марина?
2. “Жарко, душно, а наш великий учёный в пальто, в калошах, с зонтиком и в перчатках”. О ком идёт речь?
3. Возраст Войницкого.
4. С героем какого русского писателя XIX века сравнивает себя Астров?
5. Кому снился сон, что у него “нога чужая”?
6. У какого русского классика, по словам Серебрякова, от подагры случилась грудная жаба?
7. Кто называет Марью Васильевну идиоткой?
8. Кто сравнивает себя с одним из героев Островского?
9. Кто первый назвал Войницкого дядей Ваней?
10. Кто тупеет от признаний в любви в свой адрес?
11. В чьих венах, по словам Войницкого, течёт русалочья кровь?
12. Какое лингвистически неверное слово, означающее признание вины, частенько употребляет дядя Ваня?
13. Автор фразы: “повесьте ваши уши на гвоздь внимания”.
14. Владелец описываемого в произведении имения.
15. Сколько оно стоило и за сколько было куплено?
16. Количество комнат в этом имении.

(Дмитрий Усманов).

Тест по содержанию пьесы А.П. Чехова «Три сестры»

1. День смерти отца сестёр и именины Ирины.
2. Сколько лет Ольга служит в гимназии?
3. Мечта сестёр.
4. Сколько лет Ольге? Ирине? Маше?
5. При каком недуге используется следующее лекарство:”два золотника нафталина на полбутылки спирта… растворить и употреблять ежедневно”?
6. Кто к кому обращается: “птица моя белая”?
7. Подарок Чебутыкина Ирине.
8. Улица на которой жили сёстры в Москве.
9. Кого из героев называли “влюблённым майором”?
10. Сколько лет Вершинину?
11. Любимое дерево Вершинина.
12. Самый афористичный герой пьесы, “шутник”.
13. Сколько человек за столом на именинах Ирины? Что обозначает это число?
14. Настоящая фамилия Тузенбаха.
15. Как из слова “чепуха” появилось “реникса”?
16. Кому принадлежит реплика: “Бальзак венчался в Бердичеве”?

(Наталья Лукина).

Урок 4,5. “Скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь”. Анализ пьесы «Вишневый сад». Обобщение

Ход сдвоенного урока

I. Комедия «Вишневый сад», завершающая трилогию, может рассматриваться как завещание писателя, его последнее слово.

1. Сообщение ученика. История создания пьесы, восприятие её современниками (К. Станиславский, В. Немирович-Данченко, М. Горький, В.Мейерхольд).

2. Чтение I действия.

Работа по домашнему заданию.

Итоги домашнего задания.

• В оценке сюжета важно обратить внимание на характерное для пьес отсутствие фабулы; настроение героев, их одиночество, разъединенность определяют развитие сюжета. Они предлагают массу проектов для спасения вишнёвого сада, но решительно неспособны действовать.
• Мотивы времени, воспоминаний, незадающейся судьбы, проблема счастья так же являются ведущими в «Вишневом саде», как и в предыдущих пьесах, но теперь они играют определяющую роль, полностью подчиняя себе героев. Мотивы “купли – продажи”, “отъезда – пребывания” в доме открывают и завершают действие пьесы. Обратим внимание учеников на то, что мотив смерти здесь звучит более настойчиво.
• Расстановка героев усложняется. В I действии перед нами новые, но легко узнаваемые герои. Они сильно постарели, обрели способность трезво смотреть на мир, но расстаться с иллюзиями не хотят.

Раневская знает, что дом нужно продать, но надеется на помощь Лопахина, просит Петю: «Спасите меня, Петя!” Гаев прекрасно понимает всю безвыходность ситуации, но старательно отгораживается от мира реальности, от мыслей о смерти абсурдной фразой”Кого?” Он абсолютно беспомощен. Пародией на этих героев становится Епиходов, который никак не может решить, жить ему или застрелиться. Он адаптировался в мире абсурда (этим объясняется его кличка:”22 несчастья”). Он же превращает в фарс трагедию Войницкого («Дядя Ваня») и доводит до логического завершения сюжетную линию, связанную с идеей самоубийства. Не менее беспомощным выглядит “молодое поколение” в пьесе: Аня наивна, полна иллюзий(верный признак несостоятельности героя в мире Чехова). Образ Пети наглядно иллюстрирует идею деградации героя-идеалиста (в предыдущих пьесах это Астров и Вершинин). Он “вечный студент”, “облезлый барин”, ничем не занят, говорит – и то некстати. Петя совершенно не принимает реального мира, истины для него не существует, поэтому его монологи так неубедительны. Он “выше любви”. Здесь звучит явная ирония автора, подчеркнутая сценически (в III действии в сцене бала он падает с лестницы и все смеются над ним). “Чистюлькой “называет его Любовь Андреевна. Самым здравомыслящим, на первый взгляд, выглядит Ермолай Лопахин. Человек дела, он встает в пятом часу утра, не может жить без дела. Его дед был крепостным у Раневской, а Ермолай теперь богат. Именно он разбивает иллюзии Раневской и Гаева. Но он же покупает дом, который является средоточием иллюзий; он не может устроить своё собственное счастье; Лопахин живет во власти воспоминаний, прошлого.

3. Таким образом, главным героем в пьесе становится дом – “вишнёвый сад”.

Давайте подумаем над вопросом, почему в применении к комедии “Вишнёвый сад” уместнее говорить о хронотопе дома, в то время как в отношении к первым двум пьесам трилогии правильнее говорить об образе дома?

Вспомним, что такое хронотоп?

Хронотоп – пространственно-временная организация образа.

Работа с ремарками пьесы. Проследим, как создается в пьесе образ времени и пространства.

Действие	“вишнёвый сад” – дом.
I.	“Комната, которая до сих пор называется детскою…Рассвет, скоро взойдёт солнце. Уже май, цветут вишнёвые деревья, но в саду холодно, утренник. Окна в комнате закрыты”.
II.	“Поле. Старая, покривившаяся, давно заброшенная часовенка.., большие камни, когда-то бывшие, по-видимому, могильными плитами… В стороне, возвышаясь, темнеют тополи: там начинается вишнёвый сад. Вдали ряд телеграфных столбов, и далеко-далеко на горизонте неясно обозначается большой город, который бывает виден только в очень хорошую, ясную погоду. Скоро сядет солнце”.
III.	“Гостиная…в передней играет еврейский оркестр…Вечер. Все танцуют”. В конце действия: “В зале и гостиной нет никого, кроме Любови Андреевны, которая сидит и …горько плачет. Тихо играет музыка”.
IV.	“Декорация первого акта. Нет ни занавесей на окнах, ни картин, осталось немного мебели, которая сложена в один угол, точно для продажи. Чувствуется пустота…Налево дверь открыта…” В конце действия: “Сцена пуста. Слышно, как на ключ запирают все двери, как потом отъезжают экипажи”.

Итоги наблюдений.

• В первом действии события не выходят за рамки комнаты, которая “до сих пор называется детскою”. Ощущение замкнутого пространства достигается упоминанием о закрытых окнах. Автор подчеркивает несвободу героев, их зависимость от прошлого. Это находит отражение и в “одах” Гаева столетнему “шкапу”, и в восторгах Любови Андреевны при виде детской. Темы разговоров героев связаны с прошлым. О главном – продаже сада – они говорят мимоходом.
• Во втором действии на сцене – поле (безграничное пространство). Символичными становятся образы давно заброшенной часовенки и камней, которые когда-то были могильными плитами. С ними в пьесу входит мотив не только смерти, но и преодоления героями прошлого, воспоминаний. Образ иного, реального пространства включён обозначением на горизонте большого города. Этот мир чужд героям, они его боятся (сцена с прохожим), но разрушительное воздействие города на вишнёвый сад неизбежно – нельзя убежать от действительности. Чехов подчёркивает эту мысль звуковой инструментовкой сцены: в тишине “вдруг раздаётся отдалённый звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный”.
• III действие – кульминация, как в развитии внешнего конфликта (сад продан), так и внутреннего. Мы вновь оказываемся в доме, в гостиной, где происходит абсолютно абсурдное действо: бал. “И музыканты пришли некстати, и бал мы затеяли некстати” (Раневская). Трагизм ситуации преодолевается приемом карнавализации действительности, трагедия соединяется с фарсом: Шарлотта показывает свои бесконечные фокусы, Петя падает с лестницы, играют на бильярде, все танцуют. Непонимание, разобщённость героев достигают своего апогея.

Работа с текстом. Прочитаем монолог Лопахина, завершающий III действие, проследим по авторским ремаркам за изменениями в психологическом состоянии героя.

“Новый помещик, владелец вишнёвого сада” не чувствует себя счастливым. “Скорее бы изменилась наша нескладная, несчастливая жизнь”, - “со слезами” произносит Лопахин. Любовь Андреевна горько плачет, “в зале и гостиной нет никого”.

• Образ пустого дома доминирует в IV действии. Порядок, мир в нём нарушены. Мы вновь, как и в I действии, в детской (кольцевая композиция). Но теперь во всем чувствуется пустота. Бывшие хозяева покидают дом. Двери запирают на ключ, забывая о Фирсе. Пьеса заканчивается тем, что вновь слышится “отдалённый звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный”. И в тишине “слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву”.

?В чём смысл последней сцены пьесы?

• Дом продан. Героев больше ничего не связывает, иллюзии потеряны.
• Фирс – олицетворение этики и долга – заперт в доме. С “этическим” покончено.
• XIX век завершен. Наступает XX, “железный” век. “Бездомье становится судьбой мира”. (Мартин Хайдеггер).

?Что же тогда обретают герои Чехова?

Если не счастье, то свободу… Значит, именно свобода в мире Чехова является важнейшей категорией, смыслом человеческого бытия.

II. Обобщение.

?Что же позволяет объединить пьесы А. Чехова «Дядя Ваня», «Три сестры», «Вишнёвый сад» в трилогию?

Предлагаем ребятам самостоятельно обобщить материал уроков.

Итог работы.

Определим критерии этой общности.

1. В каждой пьесе герой находится в конфликте с окружающим миром; каждый также испытывает внутренний разлад. Таким образом, конфликт приобретает тотальный характер – его носители практически все лица. Для героев характерно ожидание перемен.

2. Проблемы счастья и времени становятся ведущими в трилогии.

У всех героев:
счастье в прошлом,
несчастье в настоящем,
надежды на счастье в будущем.

3. Образ дома (“дворянского гнезда”) – центральный во всех трёх пьесах.

В доме воплощается представление героев о счастье – он хранит память о прошлом, свидетельствует о неблагополучии настоящего; его сохранение или потеря внушают надежды на будущее.

Таким образом, мотивы “купли-продажи” дома, “отъезда-пребывания” в нём становятся смысло- и сюжетоорганизующими в пьесах.

4. В пьесах происходит деградация героя-идеалиста.

• В «Дяде Ване» – это доктор Астров;
• в «Трёх сёстрах» – полковник Вершинин;
• в «Вишнёвом саде» – студент Трофимов.

Работа по рядам. Назовите их “положительные программы”. Что их объединяет?

Ответ: Идея работы и счастья в будущем.

5. Герои находится в ситуации выбора своей дальнейшей судьбы.

Практически каждый ощущает ситуацию распада мира в большей или меньшей степени. В «Дяде Ване» - это, прежде всего, Дядя Ваня; в «Трёх сёстрах» – сёстры Ольга, Маша и Ирина Прозоровы; в «Вишнёвом саде» – Раневская.

Есть в пьесах и пародия на них: Телегин, Чебутыкин, Епиходов и Шарлотта.

Можно проследить и другие параллели между героями пьес:

• Марина – Анфиса;
• Ферапонт – Фирс;
• Телегин – Епиходов;
• Солёный – Яша;
• Серебряков – Прозоров.

Здесь налицо и внешнее сходство:

• религиозность, глухота, неудавшееся профессорство и так далее.

Такая общность конфликта, сюжета, системы образов позволяет ввести понятие метасюжета.

Метасюжет – сюжет, объединяющий все сюжетные линии отдельных произведений, выстраивающий их как художественное целое.

Именно ситуация выбора, в которой находятся герои, определяет метасюжет трилогии. Герои должны:

• либо открыться, довериться миру абсурда, отказавшись от привычных норм и ценностей;
• либо продолжать множить иллюзии, влача неистинное существование, уповая на будущее.

Финал трилогии открыт, ответов на вопрсы, поставленные в пьесах Чеховым, мы не найдём, ибо не в этом задача искусства, по мнению драматурга. Сейчас, в конце XX века, мы задаём себе вопросы о смысле бытия, которые так тревожили А. П. Чехова, и замечательно то, что каждый имеет возможность дать свой ответ, сделать свой выбор…

Литература для учителя:

1. Бражников И. Неоткрытый Чехов, или осколки распавшегося мира. Статья 2. Философия Чехова // Литературный альманах «Дядя Ваня», №1(5), 1993.
2. Парамонов Б. Провозвестник Чехов.стр.254 - 266.
3. Тамарченко А. Театр и драматургия начала века. В кн: История русской литературы: XX век: Серебряный век/Под ред. Жоржа Нива, Ильи Сермана, Витторио Страды и Ефима Эткинда. - М.: Изд. группа «Прогресс» - «Литера», 1995. Стр.336 - 339.

Сочинение

К рассказам А. П. Чехова как нельзя лучше подходят слова В.Г. Белинского, сказанные о малой прозе, Писатель словно «дробит жизнь по мелочи я вырывает листки из великой книги этой жизни. Соедините эти листки под один переплет, и какая обширная книга, какой огромный роман, какая многосложная поэма составилась бы из них!» Как правило, события, на которых строятся сюжеты чеховских рассказов, незначительные, обыкновенные, взятые из обычной повседневной жизни, но каждое событие психологично, предельно насыщено мыслями и переживаниями, которые вовлекают нас в свое движение. В рассказе «Дом с мезонином», одном из самых поэтических произведений писателя, перед нами старая, как мир, история влюбленных, которых разлучают. Обо всех событиях, происходящих в рассказе, нам рассказывает главный герой, и мы узнаем таким образом о его душевном состоянии.

Герой рассказа - художник-пейзажист, в душе которого назрел кризис, нравственный разлад: его труд не приносит ему удовлетворения, счастья, не заполняет его жизни сознанием того, что он делает нужное дело. У молодого человека пропадает желание работать, а потому он проводит свои дни в праздности: подолгу гуляет, читает все что под руку попадет, много спит. Во время одной из прогулок он знакомится с сестрами Волчаниновыми, и в его жизнь неожиданно врывается любовь.

Любовь окрылила художника. Его отношения с возлюбленной, младшей Волчаниновой, полны поэзии, но отчего-то в эту поэзию постоянно проникают тоскливые нотки. Мы еще не знаем, чем закончится эта история, но нас не покидает грустное чувство. В самом начале его навевает пейзаж: «Два ряда старых, тесно посаженных, очень высоких елей стояли, как две сплошные стены, образуя мрачную красивую аллею…», «…прошлогодняя листва печально шелестела под ногами, и в сумерках между деревьями прятались тени ». И сам образ девушки, которую полюбил художник, окрашен грустью. Он говорит о Мисюсь, как называли ее родные, как о ребенке, ласково, бережно.Ее «худенькоетело», «тонкиеруки», «тонкаяшея», «печальные глаза» для него «трогательно прекрасны». Он любит и ее «слабость», и ее «праздность». Художник подозревает у Жени «недюжинный ум», восхищается широтой ее воззрений и видит в ней своего доброго гения. «…Мне страстно хотелось писать только для нее, - говорит он, - я мечтал о ней, как о своей маленькой королеве, которая вместе со мной будет владеть этими деревьями, полями, туманом, зарею, этой природой, чудесной, очаровательной, среди которой я до сих пор чувствовал себя безнадежно одиноким и ненужным…»

Женя также влюблена в молодого человека. Ее чувство искреннее, чистое. Она в том прекрасном возрасте, когда все в ней тянется навстречу добру и свету. Мисюсь смотрит на возлюбленного «нежно и с восхищением», ведь он «победил ее сердце своим талантом». Ей хочется, чтобы он «ввел ее в область вечного и прекрасного, в этот

высший свет, в котором, по ее мнению, …был своим человеком…». Но их общему счастью не суждено состояться.

Автор дает нам понять, что его герои обречены на разлуку, и грусть этой разлуки чувствуется во всем, даже самая светлая сцена в рассказе - сцена объяснения молодых людей - проникнута этим чувством. Печальное настроение подчеркивают блеклые полутона ночной природы: «на пруде едва светились бледные отражения звезд» и луна «еле-еле освещала дорогу».

Наутро Мисюсь с матерью спешно уехали к теге в Пензенскую губернию. Об этом художнику холодно сообщила старшая Волчанинова, Лида. Это она потребовала от Жени, чтобы та рассталась с художником, и робкая Мисюсь не осмелилась огорчить сестру своим неповиновением, о чем сообщила возлюбленному в записке. Именно Лида оказалась той злой силой, которая погубила счастье молодых людей, полюбивших искренне и нежно.

Лида Волчанинова - красивая и умная девушка с твердым характером, твердыми убеждениями, посвятившая свою жизнь «служению народу». Она носительница философии «малых дел». Она лечит крестьян, учительствует, то есть ведет деятельность, помогающую чем-то улучшить положение народа, но никак не решающую задач его освобождения.

В споре с художником Лида отстаивает свою точку зрения с напором, категорично заявляя, что «самую несовершенную из всех библиотек и аптечек » ставит выше всех пейзажей на свете. А художник придерживается противоположной точки зрения. Он спорит с Лидой, считая, что медицинские пункты и школы только -«прибавляют звенья к великой цепи », которой опутан народ.

По его убеждению, «миллионы людей живут хуже животных - только ради куска хлеба, испытывая постоянный страх », «с раннего утра до потемок» они «гнут спины, болеют от непосильного труда, всю жизнь дрожат за голодных и больных детей… рано старятся и умирают в грязи и вони; их дети, подрастая, начинают ту же музыку, и так проходят сотни лет».

Весь ужас положения простых людей художник видит в том, что «им некогда о душе подумать, некогда вспомнить о своем образе и подобии; голод, холод, животный страх, масса труда, точно снеговые обвалы, загородили им все пути к духовной деятельности, именно к тому самому, что отличает человека от животного и составляет единственное, ради чего стоит жить».

При существующих условиях, считает он, «медицинские пункты, школы, библиотеки, аптечки… служат только порабощению», внося в жизнь этих людей «новые предрассудки», увеличивая число их потребностей, необходимость платить за эти новые блага, а значит, «сильнее гнутьспину». Но Лида уверена: «нельзя сидеть сложа руки», и гордится тем, что живет на свое учительское жалованье.

Лида смотрит узко, но зато она деятельна, а художник смотрит шире, но он только мечтатель, грезящий о прекрасном будущем. Кто из них прав? Автор не встает прямо на сторону одного из спорящих, но он однозначно дает нам понять, что не душевное тепло, нелюбовь к человеку заставляют «неизменно строгую» девушку идти по пути « служения народу». Он не говорит прямо, что свой путь старшая Вол-чанинова избрала из тщеславия или от скуки, но это чувствуется во всем повествовании, и постепенно мы перестаем верить Лиде, как не верит ей и герой рассказа.

Лида настояла на том, чтобы Мисюсь увезли, чтобы сестра больше не встречалась с художником, и сделано это было якобы ради блага Жени, с тем же самоуверенным бездушием, с каким Лида творила все свои добрые дела.

А молодые люди оказались неспособными отстоять свое право на личное счастье. Они подчинились, смирились. Вместе с Мисюсь из жизни художника ушла радость, ушла поэзия, ушла красота. Постепенно чувства стали остывать, и он продолжил свою праздную «скучную» жизнь, лишь изредка вспоминая прелесть летней ночи и дом с мезонином, где жила его любимая девушка. Но в финале неожиданно звучит светлая нота, исполненная лиризма и дающая надежду на счастье. Пусть редко, но все же «в минуты, когда меня томит одиночество и мне грустно, - пишет художник, - …мне почему-то начинает казаться, что обо мне тоже вспоминают, меня ждут и что мы встретимся… Мисюсь, где ты?»

В своих рассказах А. П. Чехов воплощал мечты о здоровом, осмысленном существовании, о духовной красоте человека, о труде как основе справедливой и честной жизни, но он также обладал даром открывать в нелегкой, безрадостной жизни утонченные натуры, находить героев с «пробуждением души». Этот дар с необыкновенной силой проявился в поэтическом рассказе «Дом с мезонином». Поведав грустную историю о любви и разлуке, автор на самом деле заставил нас задуматься о необходимости борьбы за правду и счастье, за искренность и красоту человеческих отношений, против бездушия, лицемерия, жестокости, против всего того, что уродует жизнь, губит в ней все самое светлое и прекрасное.