Автобиография гаврилова защитника брестской крепости. Последний защитник брестской крепости петр гаврилов

Майор Гаврилов является одним из самых знаменитых героев Великой Отечественной войны. Его подвиг до сих пор помнят потомки победителей, а жизненный путь Петра Михайловича ставится в пример подрастающему поколению.

Защитник Брестской крепости - первого рубежа сопротивления нацистской оккупации - превзошёл физические и моральные способности человека, тем самым обессмертив и навсегда вписав своё имя в историю.

Биография: юность

Майор Гаврилов родился в 1900 году на территории современного Пестречинского района. Его семья была обыкновенными крестьянами. Оставшись без отца, Петр тяжело трудился с самого детства. Чтобы обеспечить семью, он помогал старшим по хозяйству. А в пятнадцатилетнем возрасте уже работал батраком. После этого отправился в Казань, где устроился на завод и был чернорабочим. Нечеловеческие условия труда и произвол начальства вызывали у Гаврилова искреннюю ненависть к существующему в Российской империи режиму и социальному неравенству.

Когда начались первые волнения, он тут же присоединился к революционерам. Принял непосредственное участие в провозглашении власти народных советов в Казани и округе. С началом Гражданской войны в восемнадцатилетнем возрасте записывается добровольцем в созданную Рабоче-крестьянскую Красную Армию. Воюет на фронте против белогвардейцев. Лично участвовал в боях с подразделениями Колчака и Деникина. Побывал на многих фронтах. Через два года после окончания Гражданской войны вступает в большевистскую партию. Начинает учёбу. Оканчивает школу пехоты. Через несколько лет женится и усыновляет ребёнка.

Первая война

Карьера движется вверх. В тридцать девять лет новоиспечённый майор Гаврилов оканчивает высшую военную академию. Ему вверяют стрелковый полк. В этот же год начинается очередная война. Гаврилов отправляется в холодные леса Финляндии для участия в Зимней войне. Красная Армия сражается в тяжелейших условиях перебоев с продовольствием и действий финских диверсантов. Несмотря на это, подразделение Гаврилова выполняет поставленные перед ним задачи. После войны Гаврилова переводят в Брест. Этот город стал советским в результате польского похода Красной Армии. Там солдаты располагаются в старой крепости.

Первая атака на крепость

В июне 1941 года в Брестской крепости находились около девяти тысяч человек. Майор Гаврилов с бойцами был также расквартирован внутри старого замка. Учитывая современные условия ведения войны, крепость вовсе не была серьёзным укреплением, и бойцов разместили там исключительно из соображений логики. В случае атаки нацистской Германии находившиеся в крепости бойцы должны были занять брестскую линию укреплений. Однако 22 июня, ночью, старые стены внезапно содрогнулись от ударов артиллерии. Обстрел продолжался около 10 минут. Застигнутые врасплох красноармейцы гибли в собственных постелях. Из-за внезапности, а также суматохи началась паника. На территории крепости находились также семьи командиров с детьми. Многие попытались бежать за крепостные стены, однако были застигнуты вражеским огнём.

Штурм

Сразу же после обстрела начался первый приступ. Специальный батальон нацистов прорвался за ворота и практически захватил цитадель. Однако советским войскам удалось сгруппироваться и начать атаку. Гаврилов руководил одним из подразделений. Уже к утру почти все вошедшие в крепость гитлеровцы были уничтожены. Но тут же днём к ним подошли подкрепления. Защитники потеряли связь с командованием и не были осведомлены об обстановке на близлежащих территориях. Под практически непрекращающимся обстрелом остаткам военнослужащих удалось собраться и составить план действий. Они разделились на несколько групп, одну из которых возглавил майор Гаврилов. Брестская крепость была наполовину разрушена, а немцы к вечеру организовали новый приступ. Обороняющиеся сражались и днём, и ночью. Несмотря на нехватку боеприпасов и провизии, им даже удавалось совершать вылазки. Труднее всего было с водой, поскольку водопровод не работал несколько дней. Гаврилов с бойцами укрылся в Восточном форте, где сумел организовать упорное сопротивление. Несколько дней гитлеровцы безуспешно штурмовали форт и не могли его взять.

Разрушение цитадели

К двадцать девятому числу нацистское командование приняло решение сбросить тяжелую авиабомбу весом около двух тонн. После её попадания сдетонировал склад боеприпасов, многие бойцы погибли. Уцелела горстка защитников, среди которых был и майор Гаврилов. Брестская крепость почти полностью была захвачена немцами. Отдельные группы бойцов забаррикадировались в помещениях и продолжили сопротивление.

Майор Пётр Гаврилов с дюжиной красноармейцев покидают разрушенный форт и укрываются в казематах. Помимо личного оружия у них было всего четыре пулемёта и немного боеприпасов. Находясь в подземелье, они совершали вылазки и отбивали немецкие атаки. Оборона подземелья продолжалась почти месяц. В условиях скудного рациона, темноты и нехватки патронов защитники упорно сопротивлялись. Эти события плохо сказывались на боевом духе гитлеровцев. В начале войны Гитлер пообещал поработить Советский Союз за год. А старый замок нацисты безуспешно пытались взять несколько недель.

Последний боец

29 июля Майор Гаврилов Пётр Михайлович остался один. Нацисты обнаружили его в одном из подвалов. Несмотря на крайнее изнеможение, он вступил с ними в бой. С помощью и пистолета он убил и ранил нескольких немцев. После тяжелого ранения его в беспамятстве взяли в плен. Немцы были шокированы. Майор был истощён и выглядел как труп. Одет Гаврилов был в изорванный, истлевший парадный офицерский мундир. Врачи не могли поверить, что ещё некоторое время назад этот человек мог сражаться. После пленения Гаврилова отправляют в концлагерь. Там он знакомится помимо прочих с

После войны

Весной сорок пятого его вызволяют из лагеря. Осенью ему восстанавливают звание и поручают должность начальника лагеря для пленных японцев. На этой службе он также отличился, предотвратив эпидемию. После увольнения в запас отправился в Казань и нашёл свою семью. В пятидесятых годах начинаются раскопки крепости, и мир узнает о героическом сопротивлении её защитников. В 1957 году майор Гаврилов, защитник Брестской крепости, награждается званием Героя Советского Союза. Участвовал в написании книги об обороне крепости, давал интервью, которые помогли пролить свет на события лета 1941-го. Последние годы жизни провёл в Краснодаре, где и умер в 1979 году. Его похоронили в Бресте, на гарнизонном кладбище.

Звания «Крепость-герой». Это высокое звание – результат исключительного мужества и стойкости гарнизона, защищавшего крепость в июне-июле 1941 года, а также огромного многолетнего труда писателя-фронтовика Сергея Сергеевича Смирнова, который рассказал в своих книгах о подвиге защитников крепости.

Гаврилов П.М. 1960-е гг

Впервые Сергей Смирнов приехал в Брест в 1954 году и, как позже сам признавался, буквально «заболел» темой обороны Брестской крепости. Десять лет он по крупицам собирал документы, по всей стране разыскивал оставшихся в живых защитников крепости, устанавливал имена погибших. Постепенно работа Сергея Сергеевича Смирнова перестала быть просто сбором материала и превратилась в процесс помощи найденным участникам обороны крепости. Ведь многие из них прошли через фашистские лагеря, их считали не выполнившими свой долг перед Родиной. На защиту героев крепости стал Смирнов. Главным результатом работы писателя стала документальная повесть « », в которой подробно описаны события обороны крепости и судьбы её защитников.

Несколько глав книги посвящены майору Петру Михайловичу Гаврилову – командиру . Но выяснить его имя и собрать информацию о нём писателю Смирнову удалось не сразу.

В одном из разделов книги «Брестская крепость» С.С. Смирнов пишет: «Я рассказывал уже о том, как весной 1942 года на одном из участков фронта в районе Орла было захвачено донесение, составленное штабом 45-й пехотной дивизии немцев, в котором подробно сообщалось об обороне Брестской крепости. Когда копия этого донесения попала мне в руки, я увидел, что в нем особенно много внимания уделяется боям за какое-то крепостное укрепление, которое авторы документа называют Восточным фортом. Судя по описанию, шла исключительно упорная борьба за этот форт и его гарнизон оказывал врагу поистине героическое сопротивление» .

Во время своей первой поездки в Брест осенью 1954 года Сергей Смирнов не смог найти никого из защитников Восточного форта. В феврале 1955 года он снова побывал на Брестчине и в районном центре Жабинка обнаружил бывшего лейтенанта 125-го стрелкового полка Я.И. Коломийца, который сражался в гарнизоне Восточного форта. Сергей Смирнов привез его в крепость, где Яков Иванович, показывая всё на месте, подробно рассказал о боях за форт. Он много говорил о командире обороны Восточного форта, но, к сожалению, не мог вспомнить его фамилию. К тому времени у писателя Смирнова уже был небольшой список командиров, составленный по рассказам участников боёв. В книге «Брестская крепость» Сергей Смирнов вспоминает: «Когда я дошел до фамилии бывшего командира 44-го стрелкового полка майора Гаврилова, Коломиец встрепенулся и уверенно сказал, что оборону Восточного форта возглавлял майор Гаврилов».

Однако в первых списках Сергея Смирнова с фамилиями защитников крепости Гаврилов значился как погибший в первый день войны. Сообщение Якова Ивановича опровергало эту версию. Гаврилов не погиб. Получалось, что он и был тем самым майором из Восточного форта, о котором говорилось в немецком донесении.

Писатель знал, что 44-й стрелковый полк входил в состав 42-й стрелковой дивизии. Он обратился в Генеральный штаб с просьбой проверить, не сохранились ли какие-либо старые списки командного состава этой дивизии. В одном из таких списков удалось найти краткие сведения о майоре Гаврилове. Выяснив адрес, Сергей Смирнов написал ему письмо: «Я рассказывал, как мне пришлось искать его, писал, что по моему мнению, там, в Брестской крепости, он совершил подвиг выдающегося героизма, и я верю – недалеко то время, когда народ узнает об этом и Родина по достоинству оценит мужество и самоотверженность героя».

Через две недели состоялась их встреча. Беседа продлилась несколько дней. Гаврилов подробно рассказал о своей жизни.

Родился в 1900 году, по происхождению – татарин. В 1918 году добровольно вступил в ряды Красной Армии. К 1939 году за его плечами уже была Академия имени Фрунзе, звание майора. Ему поручили формирование 44-го стрелкового полка, с которым он прошел Советско-финляндскую войну. За два месяца до начала Великой Отечественной войны полк Гаврилова перевели в Брестскую крепость, где в одном из домов комсостава поселился с семьёй и командир полка.

К тому времени майор Гаврилов прошел большую школу армейской службы, был опытным командиром, хорошо понимал напряжённую обстановку, сложившуюся на границе. Рассвет 22 июня 1941 года он встретил в крепости.

«Никогда не забыть мне 22 июня 1941 года, — вспоминал Пётр Михайлович. – Разбуженный на рассвете артиллерийской канонадой, я вскочил с постели и глянул в окно. Брестская крепость пылала в огне. Вдруг раздался оглушительный взрыв. В квартире вылетели рамы и двери, посыпалась штукатурка. Оказывается, в соседний дом угодила вражеская бомба. Десятилетний сынишка и больная жена прижались ко мне, ища защиты. «Немедленно спускайтесь в подвал», — сказал я им, а сам побежал в штаб полка…».

Кругом рвались снаряды и бомбы. Собрав группу бойцов, майор Гаврилов попытался вывести их из крепости через Северные ворота, но было уже поздно: фашисты окружили крепость плотным кольцом. Поблизости располагался , где собрались бойцы разных подразделений. Оказавшись в укреплении и оценив обстановку, Пётр Михайлович принимает решение возглавить оборону Восточного форта.

По приказу майора Гаврилова личный состав защитников был разбит на роты, назначены командиры, каждая рота получила участок обороны и сектор обстрела. Были созданы штаб обороны, импровизированный госпиталь, на плечи майора легла забота о раненых, женщинах и детях.

За короткое время Восточный форт был превращён в неприступный узел сопротивления. Противник об этом участке обороны в своем донесении писал: «…К нему нельзя было подступиться имея только пехотные средства, так как превосходно организованный ружейный и пулемётный огонь из глубокого окопа с многочисленными капонирами и подковообразного двора скашивал каждого приближающегося…» .

Боевая обстановка с каждым днём усложнялась. Многие защитники форта погибли, оставшиеся в живых испытывали острый голод и жажду. Но самые большие потери в форту были после штурма, который фашисты провели 29 июня 1941 года. При этом были захвачены в плен немногие оставшиеся в живых командиры и бойцы, в основном раненые или контуженные. Фашисты тщательно обыскали помещения форта, но им так и не удалось обнаружить руководителя обороны.

Майор Гаврилов и небольшая группа бойцов укрывались в отдалённых казематах укрепления и продолжали борьбу до 12 июля. При попытке прорыва бойцы погибли, майору Гаврилову удалось добежать до . Вот как описывает события Сергей Смирнов в книге «Брестская крепость»:

«…Гаврилов не помнит, как он пробежал линию постов… Он бежал изо всех сил, сжимая в руках вторую гранату и пистолет, бежал не чуя под собой ног и слышал за спиной крики, выстрелы и топот сапог. …Ночь была непроглядно тёмной и он почти наткнулся на стену. Это была кирпичная стена одного из казематов внешнего вала крепости. Он нащупал дверь и вошел внутрь. Целый час он ходил по пустому помещению, ощупывая осклизлые стены, пока наконец догадался, где находится. Здесь перед войной были конюшни его полковых артиллеристов. Теперь он понял, что попал на северо-западный участок крепости…».

Сил у майора Гаврилова почти не осталось, он лежал в полузабытьи. Вот как вспоминал об этом сам Пётр Михайлович уже после войны: «…У меня было два пистолета и пять гранат… Однажды очнулся от громких голосов. Гитлеровцы громко разговаривали и шли прямо в мой каземат. «Нет, думаю, не возьмёте, гады!». Собрав остаток сил, приподнялся на локте и нажал на спусковой крючок. Фашисты с воплями отбежали. Не помню, сколько времени продолжался бой. Помню только, что гитлеровцы кричали: «Рус, сдавайс!» и пытались приблизиться. Тогда я метнул в них две гранаты. Когда в обойме пистолета оставалось всего три патрона, внезапно раздался страшный грохот, по глазам полоснуло пламя, и я потерял сознание».

Это произошло 23 июля 1941 года, то есть на тридцать второй день войны. Военнопленный врач лагеря в Южном городке Н.И. Воронович вспоминал, в каком состоянии был П.М. Гаврилов, когда фашисты доставили его в лагерь: «Пленный майор был в полной командирской форме, но вся одежда его превратилась в лохмотья, лицо было покрыто пороховой копотью и пылью и обросло бородой. Он был ранен, находился в бессознательном состоянии и выглядел истощенным до крайности. Это был в полном смысле слова скелет, обтянутый кожей…» . Врачи в лагере выходили майора Гаврилова, устроили работать на лагерную кухню, где Пётр Михайлович смог немного восстановить силы.

Из Южного городка Гаврилов был увезен в Германию, где находился в лагерях Хаммельбург и Регенсбург. В мае 1945 года был освобождён из плена. После спецпроверки был восстановлен в звании майора и продолжил службу на Дальнем Востоке в качестве заместителя начальника лагеря для японских военнопленных. Но все эти годы, после возвращения из плена, он так и не был восстановлен в рядах партии. Гаврилов поднимал этот вопрос, но безрезультатно.

Когда об этом узнал С.С. Смирнов, он тут же пообещал помочь. Сергей Сергеевич обратился в комитет партийного контроля при ЦК КПСС и рассказал все, что знал о майоре Гаврилове. Писатель отправил письма всем, чьи воспоминания о Петре Михайловиче он записывал, с просьбой прислать свои заверенные печатью свидетельства об его участии в обороне крепости. На заседании партийной комиссии, где рассматривалось дело майора Гаврилова, вместе с Петром Михайловичем присутствовал и С.С. Смирнов. В квартире писателя в Москве Гаврилов жил некоторое время, ожидая решения Партийной комиссии. Сергей Смирнов первым узнал о восстановлении Гаврилова в партии и запомнил, как он отреагировал на это известие: «…И тогда я увидел, как этот пожилой, 56-летний человек вдруг, словно мальчишка, принялся отплясывать какой-то диковатый, ликующий танец…». Спустя месяц писатель Смирнов получил от Гаврилова радостное письмо. В нём Пётр Михайлович сообщал, что ему вручили партийный билет.

23 июля 1941 последний бой майора Гаврилова - защитник Брестской крепости вел его в одиночкy... Гаврилов Петр Михайлович (17(30).06.1900 - 26.01.1979) Род. в с. Альведино Пестречинского р-на Татарской ССР После войны жил в г. Краснодаре 42-я стрелковая дивизия Командир 44-го стрелкового полка Майор Страницы довоенной биографии Гаврилов происходил из казанских татар, причем из тех, предки которых еще при Иване Грозном были обращены в православие. Они приняли вместе с верой русские имена и фамилии, но сохранили и свой язык, и многие обычаи. Его отец был крестьянином-бедняком из бедной деревушки неподалеку от Казани. В год рождения Петра отец умер. Учился Пётр в крещёно-татарской школе в Казани. Детские годы Петра прошли в нищете. Подростком он батрачил на баев. Тяжелая жизнь с детства воспитывала в нем характер терпеливый, волевой, привыкший к борьбе с несчастьями и тяготами сурового крестьянского быта. В 15 лет Пётр пешком отправился в Казань, где устроился чернорабочим на Алафузовскую фабрику. Он участвовал в Октябрьском вооруженном восстании. Сильный характер пригодился ему, когда в 1918-ом году он был призван в ряды РККА. Он попал туда темным, неграмотным парнем, но зато принес с собой железное упорство, умение преодолевать трудности - качества, так необходимые военному. Петр Гаврилов записался в мусульманский полк, и с этого момента прочно связал себя с армией. В составе 2-й Красной армии Восточного фронта он участвовал в Гражданской войне - в боях против Колчака, Деникина, в схватках с белобандитами в горах Северного Кавказа. Все больше выявлялись волевые свойства его характера, смелость и мужество, его недюжинные организаторские способности. В 1922-ом году Гаврилов вступил в ряды Компартии.После гражданской войны он остался военным. Послевоенная служба его проходила на Северном Кавказе. Там он женился. Детей у них с женой не было, и они взяли из детдома мальчика-сироту. Гаврилов усыновил его, и маленький Коля рос в семье как родной сын - Екатерина Григорьевна нежно заботилась о нем. Потом Пётр долго жил в Краснодаре, где командовал различными воинскими частями. Он окончил командирские курсы и поступил в Военную академию им.Фрунзе в Москву. Учиться было очень трудно - мешало отсутствие образования. Но помогло то же непреклонное гавриловское упорство. На фотографии на груди у Гаврилова совершенно чётко видна юбилейная медаль «ХХ лет РККА». В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 февраля 1938-го года такими медалями военнослужащие награждались за выслугу лет и за боевые отличия в годы гражданской войны. Возможно, снимок этот был сделан в 1938-ом году. А вот так выглядело удостоверение к медали «ХХ лет РККА». В 1939-ом году Пётр Михайлович вышел из академии майором и был назначен командиром 44-го стрелкового полка. Несколько месяцев спустя, морозной зимой 1939 года, в дни финской кампании, 44-й стрелковый полк под командованием Гаврилова отлично показал себя в тяжёлых боях на Карельском перешейке. На осенних учениях 1940 года, которые происходили в приграничных районах, 44-й полк под командованием Гаврилова получил высокую оценку и вышел на первое место в 42-й стрелковой дивизии. В крепости После финской войны вся 42-я дивизия была переброшена в Западную Белоруссию, в район Березы-Картузской,а за два месяца до войны полк Гаврилова перевели в Брестскую крепость. В обороне Майор Пётр Гаврилов был единственным (!) полковым командиром, принимавшим участие в обороне Брестской крепости. Выше его по занимаемой должности и рангу в обороне не было ни одного офицера. Услышав первые взрывы на рассвете 22-го июня, Гаврилов сразу понял, что началась война. Быстро одевшись, он попрощался с женой и сыном, приказав им идти в ближайший подвал, и с пистолетом в руке побежал в Цитадель, где находился штаб полка и стояло боевое знамя: его надо было спасать в первую очередь. Гаврилову удалось перебежать мост через Мухавец, который уже обстреливали немецкие диверсанты.Он бежал среди взрывов по двору цитадели, мимо здания 333-го полка, к крайнему западному сектору кольцевых казарм: там на втором этаже помещался штаб. Но когда он добрался сюда, второй этаж был уже полуразрушен и охвачен огнем. Кто-то из солдат, узнав командира полка, доложил ему, что полковое знамя вынес один из штабных работников. Тогда майор начал собирать своих бойцов, чтобы вести их из крепости на назначенный рубеж обороны.Сделать это было нелегко: в предрассветной мгле по двору метались, бежали в разные стороны полураздетые люди, спеша в укрытия. Отличить своих от чужих в этом хаосе было почти невозможно. Кое - как он собрал 20-30 человек и повел их перебежками к Трехарочным воротам и снова через мухавецкий мост к главному выходу из крепости.Но выход уже был закрыт - в северной части главного вала, у туннеля Северных ворот шел бой. Немцы смыкали кольцо вокруг крепости. Здесь, у выхода, Гаврилов встретился с капитаном Касаткиным, командовавшим 18-м Отдельным батальоном связи в той же 42-й дивизии. Батальон стоял в нескольких километрах отсюда, и Касаткин, живший в крепости, приехал к семье на воскресенье.Теперь он был отрезан от своих бойцов. На валах и перед воротами разрозненные группы бойцов вели бой с наседающими автоматчи- ками. Гаврилов с помощью Касаткина начал организовывать оборону сектора. Прямо под огнем, в обстановке боя, была сформирована рота, командовать которой майор поручил одному из находившихся здесь лейтенантов. Гаврилов тут же поставил роте боевую задачу и организовал доставку патронов из ближайшего склада. Весь день 22 - го июня отряд Гаврилова удерживал свои позиции, отбивая атаки врага. В боях действовала даже артиллерия отряда - два зенитных орудия, стоявших около «подковы» Восточного форта.В первой половине дня зенитчикам то и дело приходилось вступать в бой с немецкими танками, прорывавшимися в крепость через главные ворота, и каждый раз они отгоняли машины врага. Молодой лейтенант, командовавший артиллеристами, был тяжело ранен во время перестрелки. Но уйти от орудий он отказался. Когда одному из танков удалось проскочить через ворота, началась огневая дуэль между ним и зенитчиками. Танк, маневрируя на дороге, бегло обстреливал зенитки, и одна пушка скоро была повреждена. Тогда, собрав последние силы, бледный, обескровленный лейтенант встал к орудию и сам повел огонь прямой наводкой. Ему понадобилось всего два или три выстрела - танк был подбит, а пытавшихся удрать танкистов перестреляли из винтовок бойцы. Но и силы лейтенанта были исчерпаны. Он упал тут же, у орудия, и артиллеристы, подняв его, увидели, что он мертв. Гаврилов сейчас же приказал Касаткину написать на этого лейтенанта посмертное представление к званию Героя Советского Союза. К сожалению, как и все документы штаба, это представление уничтожили впоследствии, когда немцы ворвались в форт, и забытая участниками обороны фамилия героя - лейтенанта до сих пор остается неизвестной. Немцы утащили на буксире подбитый танк, а потом прилетели их самолеты, и началась очередная бомбежка Восточного форта.Именно тогда одна из бомб попала в окоп, где хранился запас снарядов для зенитных орудий, и этот небольшой склад взлетел на воздух. Оставшееся орудие больше не могло стрелять. 23-го июня положение усложнилось.Противник отрезал от отряда Гаврилова роту, дравшуюся в Западном форту, и подошел к дороге. 24-го июня прибежал какой-то боец и доложил майору, что по соседству, в казематах восточной «подковы», собралось несколько сот человек из разных полков. Гаврилов с Касаткиным поспешили туда. Так, в полдень 24-го июня,они попали в Восточный редюит (Восточный форт). Туда же под нажимом врага вынуждены были отойти с северной части крепостных валов и остатки двух других рот, поредевших в этих боях. 24-го июня в Восточном форте (Кобринское укрепление) находилась часть 393-го артдивизиона (в здании, которое стояло в центре «подковы»), транспортная рота 333-го стрелкового полка, учебная батарея 98-го артдивизиона, воины других частей. Здесь же, в укрытии, находились семьи командиров. Всего собралось около 400 человек. В ночь начала войны в казармах 393-го артдивизиона оставалась только одна батарея, два зенитных орудия которой стояли неподалеку от форта, сразу же за внешним его валом. Командовал батареей какой-то старший лейтенант - он-то и поднял своих бойцов по тревоге. Но уже час спустя этот командир был убит, и зенитчиков возглавили начальник связи дивизиона лейтенант Домиенко и прибежавший сюда из 125-го полка лейтенант Коломиец. Были вскрыты склады, людей вооружили винтовками,автоматами, гранатами, а на втором этаже казармы установили четырехствольный зенитный пулемет,который мог держать под обстрелом вход в центральный двор «подковы». Гаврилов, как старший по званию, принял командование и начал формировать свой отряд. В дополнение к той роте, что сражалась на северном валу, у ворот, были созданы еще две. Одной Гаврилов поручил занять оборону по ту сторону дороги, в западной «подкове», вторая залегла на северо-восточных валах крепости. Теперь отряд Гаврилова оборонялся как бы внутри треуголь- ника, вершинами которого были Северные входные ворота крепости и два подковообразных укрепления. В Восточном форту Гаврилов поместил свой командный пункт и при нем резерв отряда. Здесь же находился и штаб, начальником которого стал капитан Касаткин. Заместителем Гаврилова по политчасти стал политрук 333-го полка - Скрипник. Он тут же занялся учетом коммунистов и комсомольцев, организовал запись сводок СовИнформбюро, которые принимал радист в казарме дивизиона. Ему же поручил Гаврилов заботу о раненых и женщинах с детьми, прибежавших сюда из соседних домов комсостава. Женщин и детей поместили в наиболее безопасном убежище - в прочных казематах внешнего вала. По распоряжению майора там же был организован и «госпиталь» - охапки соломы, сложенные в углу, на которых клали раненых. Военфельдшер Абакумова стала «главным вра- чом» этого «госпиталя», а жены командиров - ее добровольными помощницами. Теперь весь отряд Гаврилова был сосредоточен в Восточном форту, а сам форт окружен вражеским кольцом. Немцы начали осаду,но все их попытки прорваться в центральный двор «подковы» были бесплодными. Бойцы неусыпно дежурили у четырехствольного пулемета в казарме. Автоматчиков нарочно подпускали поближе - до середины покатого двора. И когда они уже беспорядочной толпой, с криками поднимались в последний бросок к казарме, пулеметчики открывали кинжальный огонь в упор из всех четырех стволов. Двор выметало словно свинцовой метлой. Под страшным огнем этого пулемета лишь немногим гитлеровцам удавалось уйти обратно.Двор форта был сплошь усеян трупами в зеленых мундирах. Несколько раз сюда подходили танки.Тогда Гаврилов вызывал добровольцев, и те со связками гранат в руках ползли вдоль подножия вала навстречу машинам. После того как один танк был подбит во дворе, немецкие танкисты уже не отваживались заезжать сюда и лишь вели обстрел издали. Но обстрел из танков и орудий не приносил врагу успеха. И немцы стали все чаще посы- лать свои самолеты против этой маленькой земляной «подковы», где так отчаянно оборонялись наши бойцы. День ото дня усиливался артобстрел, все более жестокими становились бомбежки. В форту кончились запасы пищи, не было воды, люди выходили из строя. По приказу Гаврилова были отправлены в плен женщины и дети. Противник наседал. Время от времени автоматчики врывались на гребень внешнего вала и кидали оттуда гранаты в подковообразный дворик.С трудом немцев выбивали обратно. Потом начались дымовые атаки, и враг пустил в ход даже бомбы со слезоточивым газом. Едкие клубы заволакивали весь двор, наполняли казематы. К счастью, в складах были найдены противогазы, и люди, порой часами не снимая масок, продолжали отстреливаться и отбиваться гранатами. А потом наступило воскресенье, 29 июня, и гитлеровцы предъявили защитникам Восточного форта ультиматум - в течение часа выдать Гаврилова и его заместителя по политчасти и сложить оружие. В противном случае немецкое командование угрожало снести укрепление с лица земли вместе с его упорным гарнизоном. Наступило тревожное часовое затишье. Тогда Гаврилов созвал бойцов и командиров на открытое партсобрание. В тесном полутемном каземате собрались не только коммунисты - сюда пришли все. Только дежурные пулеметчики и наблюдатели остались на постах на случай внезапной атаки врага. Гаврилов объяснил обстановку, сказал, что рассчитывать на помощь извне уже не прихо- дится, и задал вопрос: - Что будем делать? Все разом зашумели, и майору уже по лицам стал ясен ответ товарищей: - Будем драться до конца! Это не было обычное собрание, это был их последний митинг, взволнованный и единодуш- ный. А когда Скрипник объявил прием в партию, люди бросились искать бумагу. Короткие горячие заявления писали на каких-то обрывках, валявшихся в казематах, на кусках старых газет, даже на обороте немецких листовок, призывавших сдаваться в плен. И тут же десятки беспартийных были приняты в ряды партии. Они не успели даже спеть «Интернационал» - время кончилось, и в форту загремели взрывы. Враг шел в решительную атаку. Все заняли свои места у амбразур. Но сначала появились самолеты. Они летели низко, один за другим, и первый сбросил над фортом ракету, указывая цель остальным. Градом посыпались бомбы, причем на этот раз самые крупные. Тяжелые взрывы непрерывно грохотали вокруг, массивные своды казематов ходили ходуном над головами людей.Местами происходили обвалы, и бойцы гибли, засыпанные земляной массой осевшего вала. Это продолжалось долго, но никто не мог бы сказать, сколько времени прошло, - слишком были напряжены нервы людей. Сразу за последними разрывами бомб раздались крики автоматчиков, ворвавшихся на внешний вал. В центральном дворе «подковы» захлопали гранаты - туда толпой хлынула пехота врага. Уже не слышалось очередей четырехствольного пулемета - он был уничтожен во время бомбежки. В этот день, 29 июня, и утром следующего, 30 июня, в рукопашных боях сопротивление защит- ников Восточного форта было окончательно сломлено, и те, кто уцелел, оказались в плену. Небольшая группа бойцов во главе с Гавриловым до 12 июля (См.примечания) продолжала сражаться в Восточном форту. Автоматчики обшаривали один каземат за другим - искали Гаврилова. Офицеры настойчиво допрашивали пленных об их командире, но точно о нем никто ничего не знал. Некоторые видели, как майор уже в конце боя вбежал в каземат, откуда тотчас же раздался выстрел. «Майор застрелился», - говорили они. Другие уверяли, что он взорвал себя связкой гранат. Как бы то ни было, найти Гаврилова не удалось, и немцы решили, что он покончил с собой. Но майор не взорвал себя и не застрелился. Он был застигнут немцами в темном каземате внутри вала, где последнее время находился его командный пункт. Майор был вдвоем с бойцом -пограничником, который исполнял в обороне обязанности адъютанта и порученца командира. Они оказались отрезанными от остального гарнизона и, перебегая из одного помещения в другое, бросали в наседающих гитлеровцев свои последние гранаты и отстреливались последними патронами. Но вскоре стало очевидно, что сопротивление гарнизона сломлено и немцы уже овладели почти всем фортом. Боеприпасов у Гаврилова и пограничника осталось совсем мало, и они решили попробовать спрятаться, чтобы потом, когда немцы уйдут из форта, выбраться из крепости и идти на северо-восток, в Беловежс- кую Пущу, где, как они надеялись, действуют наши партизаны. К счастью, им удалось найти надежное убежище. Еще в самом начале боев за форт, бойцы по приказанию Гаврилова пытались прорыть проход сквозь толщу вала. В кирпичной стене каземата была пробита дыра, и несколько бойцов поочередно стали прокапывать в валу небольшой туннель. Работы пришлось вскоре прекратить - вал оказался песчаным, и песок все время осыпался, заваливая проход. Но осталась дыра в стене и глубокая нора, идущая в глубь вала. В эту нору и забрались Гаврилов и пограничник в то время, как уже совсем рядом слышались голоса гитлеровцев, обшаривавших соседние помещения. Оказавшись в этом узком лазе, майор и пограничник начали руками прокапывать себе путь в разные стороны от прохода.Песок легко поддавался, и они постепенно стали продвигаться вперед по ту сторону кирпичной стены каземата, отходя все дальше от пробитой в ней дыры. Гаврилов копал влево, а пограничник - вправо.Они работали с лихорадочной быстротой и, подобно кротам, отбрасывали за спину вырытый песок, засыпая за собой путь. Прошло около получаса, прежде чем в каземат вошли гитлеровцы, а за это время командир и боец успели углубиться каждый на два-три метра в сторону от дыры, пробитой в кирпичах. Сквозь стену майор ясно слышал, как переговаривались немцы, обыскивая каземат. Он при- таился, стараясь ни одним движением не выдать себя. Видимо, автоматчики заметили отверстие в стене - они несколько минут стояли около него, о чем-то совещаясь.Потом кто-то из них дал туда очередь.Гитлеровцы помолчали, прислушиваясь, и, убедившись,что там никого нет, пошли осматривать другие казематы. Гаврилов провел в своей песчаной норе несколько суток. Ни один луч света не проникал сюда, и он не знал даже, день или ночь сейчас на воле. Голод и жажда становились все более мучительными. Как ни пытался он растянуть два сухаря, оказавшиеся у него в кармане, они вскоре кончились. Жажду он научился немного успокаивать, прикладывая язык к кирпичам стены каземата. Кирпичи были холодными, и ему казалось, что на них осела подземная влага. Сон помогал забыть о голоде и жажде, но он спал урывками, опасаясь выдать себя во сне неосторожным движением или стоном. Враги еще были в форту - их голоса слышались то дальше, то ближе, и раза два солдаты заходили в этот каземат. Он не знал, жив ли его товарищ-пограничник, отделенный от него слоемь песка в несколько метров толщиной. Он боялся окликнуть его даже шепотом - фашисты могли оказаться поблизости. Малейшим шумом он мог испортить все. Теперь надо было только ждать, пока солдаты уйдут. Лишь в этом было спасение и возможность снова продолжать борьбу. Мучимый голодом и жаждой в этой подземной норе, он ни на минуту не забывал о борьбе и не раз заботливо ощупывал в кармане несколько оставшихся гранат и пистолет с последней обоймой. Голоса немцев слышались все реже, и, наконец, все вокруг затихло. Гаврилов уже решил, что наступило время выходить, как вдруг над его головой, на гребне вала, заговорил пулемет.По звуку он безошибочно узнал ручной пулемет Дегтярева. Кто стрелял из него - наши или немцы? Несколько часов он пролежал, мучительно думая об этом. А пулемет время от времени посылал короткую, скупую очередь.Чувствовалось, что пулеметчик экономит патроны, и это вселило в Гаврилова какие-то смутные надежды.К чему бы немцам беречь патроны? Наконец он решился и шепотом окликнул пограничника. Тот отозвался. Они вылезли в темный каземат и прежде всего напились из вырытого тут колодца грязной, затхлой воды. Потом с гранатами наготове осторожно выглянули в узкий дворик. Стояла ночь. Чьи-то негромкие голоса доносились сверху.Это была русская речь. На валу оказались 12 бойцов с тремя ручными пулеметами. Как и Гаврилову, им удалось укрыться в одном из казематов, когда форт был захвачен, а после ухода автоматчиков они вышли и снова заняли оборону.Днем они прятались в каземате, а ночью вели огонь по одиночным солдатам противника, появлявшимся поблизости. Гитлеровцы считали, что в форту никого не осталось, и пока не успели обнаружить, что именно оттуда раздаются пулеметные очереди, тем более что вокруг повсюду еще шла перестрелка.Еще бил пулемет из дота Западного форта, стреляли в районе домов комсостава, и то затихающая, то возобновляющаяся пальба вперемежку со взрывами мин и снарядов доносилась с Центрального острова. Гаврилов решил попытаться вывести эту группу в Беловежскую Пущу. Но для этого надо было пока что не обнаруживать себя. Вокруг крепости стояло много войск врага, и выбраться за валы было невозможно даже ночью. Днем на валу оставляли только наблюдателя, а ночью наверх поднимались все и, если представлялся удобный случай, вели огонь. Так прошло несколько дней. Бои не затихали, поблизости по-прежнему то и дело появлялись группы немецких солдат, и выйти из крепости все еще было нельзя. Самое страшное заключалось в том, что защитникам форта уже нечего было есть. Небольшой запас сухарей, оказавшийся у бойцов, кончился, и голод давал себя знать все острее. Люди теряли последние силы. Гаврилов уже подумывал о том, чтобы сделать отчаянную попытку прорыва, но внезапные события нарушили все его планы. 14-го июля наблюдатель не заметил, как группа немцев днем зачем-то пришла в форт. Здесь они и обнаружили советских бойцов. Гаврилов дремал в углу каземата, когда рядом во дворике послышались крики: «Рус,сдавайся!» - и громыхнули взрывы гранат. Автоматчиков было немного,и почти всех тут же перебили, но нескольким всё же удалось уйти, и час спустя «подкова» снова была окружена. Первые атаки были отбиты. Но гитлеровцы подтащили сюда орудия и минометы, и вскоре среди немногочисленных защитников форта появились раненые и убитые. (Судя по логике вещей,погибли 9 бойцов,так как к ночи вместе с Гавриловым осталось всего трое и об остальных ничего не говориться - Д.В.). Затем последовала атака одновременно со всех сторон,и враг одолел числом - автоматчики взобрались на вал и забросали двор гранатами. И снова пришлось укрываться в той же норе. Только теперь они забрались в нее втроем - Гаврилов, пограничник и еще один боец. К счастью, в это время уже наступила ночь (с 14-е на 15-е июля - Д.В.) и фашисты не решились в темноте обыскивать казематы. Но Гаврилов понимал, что с наступлением утра они обшарят форт сверху донизу и на этот раз, возможно, обнаружат их убежище. Надо было предпринимать что-то теперь же ночью, не откладывая. Они посовещались и осторожно выползли в каземат. Здесь никого не было. Не было гитлеровцев и во внутреннем дворике. Но когда они ползком пробрались к выходу из форта, то увидели, что совсем близко горят костры, вокруг которых сидят солдаты. Надо было прорываться с боем. Решили, что по команде Гаврилова каждый бросит по одной гранате в сидящих у костров немцев, и все трое тотчас же кинутся бежать в разные стороны: пограничник - на юг, к домам комсостава, боец - на восток, к внешнему валу, а Гаврилов - на запад, в сторону дороги, ведущей от Северных ворот на Центральный остров. Его направление было самым опасным, так как по этой дороге часто ходили и ездили гитлеровцы. Они обнялись и договорились, что тот, кому посчастливится остаться в живых, будет пробираться в заветную Беловежскую Пущу. Потом Гаврилов шепотом скомандовал: «Огонь!» - и они метнули гранаты. Гаврилов не помнил, как он пробежал линию постов. В памяти остались только грохот гранатных разрывов, испуганные вопли солдат, вспыхнувшая вокруг стрельба, свист пуль над головой и глубокая темнота ночи,сразу сгустившаяся перед глазами после яркого света костров. Он опомнился, когда пересек дорогу, на счастье оказавшуюся в этот момент пустынной. Лишь тогда он на секунду приостановился и перевел дух. И тотчас же над его головой просвистела пулеметная очередь. Стрелял наш пулеметчик из дота Западного форта. Привлеченный криками и стрельбой, он начал бить длинными очередями, целясь, видимо, по огню костров. Майор упал ничком у стены какого-то полуразрушенного дома, чтобы не угодить под пули. Но пулеметчик невольно спас его: фашисты, бежавшие за майором, попали под огонь. Гаврилов слышал, как они, крича, побежали обратно. Через 15 минут все стихло. Тогда Гаврилов, прижимаясь к земле, пополз в сторону внешнего вала крепости, постепенно удаляясь от дороги. Ночь была непроглядно темной, и он почти наткнулся на стену. Это была кирпичная стена одного из казематов внешнего вала крепости. Он нащупал дверь и вошел внутрь. Целый час он ходил по пустому помещению, ощупывая ослизлые стены, пока, наконец, не догадался, где находится. Здесь перед войной были конюшни его полковых артиллеристов. Он понял, что попал на северо-западный участок крепости, и это обрадовало его - отсюда было ближе добираться до Беловежской Пущи. Он выбрался наружу и осторожно переполз через вал на берег обводного канала. На востоке уже светлело небо, занималась заря. Прежде всего он лег на живот и долго пил стоячую воду из канала. Потом вошел в канал и двинулся на тот берег. И вдруг оттуда, из темноты, донеслась немецкая речь. Гаврилов застыл на месте, всматриваясь вперед. Постепенно он стал различать темные очертания палаток на том берегу. Потом там вспыхнула спичка, и малиновым огоньком затлела папироса. Прямо против него вдоль канала раскинулся лагерь какой-то немецкой части. Он бесшумно вылез назад, на свой берег, и отполз к валу.Здесь была маленькая дверь, и, войдя в нее, он попал в узкий угловой каземат с двумя бойницами, глядящими в разные стороны. Коридор тянулся из каземата в глубь вала. Пройдя по коридору, майор снова оказался в той же конюшне. Заметно светало. Надо было найти надежное убежище на день, и Гаврилов решил, что лучше всего укрыться в маленьком угловом каземате. Стены его были толстыми, а две бойницы, выходящие в разные стороны, могли пригодиться, если бы гитлеровцы обнаружили его, - из них он мог отстреливаться, держа в поле своего зрения большой участок канала. Он снова обследовал этот каземат. Майора смутило то,что там совсем негде было спрятаться, и стоило немцам заглянуть в дверь, его немедленно обнаружили бы. Тогда он вспомнил, что у самой двери каземата, на берегу канала, свалены кучи навоза - его выносили сюда, когда чистили конюшни. Он торопливо принялся таскать этот навоз охапками и сваливать его в угол. Прежде чем рассвело, убежище было готово. Гаврилов зарылся в эту груду навоза и завалил себя снаружи, проделав небольшую щель для наблюдения и положив под рукой оставшиеся пять гранат и два пистолета, каждый с полной обоймой. Весь следующий день,15-го июля,он пролежал тут. Ночью,16-го июля, он снова вышел на берег канала и напился. На другом берегу по-прежнему темнели немецкие палатки и слышались голоса солдат. Но он решил ждать, пока они не уйдут, тем более что стрельба в крепости, как ему казалось, мало-помалу затихала; судя по всему, противник подавлял один за другим последние очаги сопротивления. Три дня Гаврилов провел без пищи. Потом голод стал таким острым, что терпеть дольше было невозможно. И он подумал, что где-нибудь рядом с конюшней должен быть цейхгауз, где хранится фураж, - там могли остаться ячмень или овес. 18-го июля майор нашёл сваленные в одном из углов каземата какие-то твердые комки.Это был комбикорм для коней - смесь зерен, мякины и соломы.Во всяком случае, это утоляло голод и даже казалось вкусным. Теперь он был обеспечен «пищей» и приготовился ждать сколько понадобится, пока не сможет бежать в Беловежскую Пущу. Дней пять все шло хорошо - он ел комбикорм, а ночью пил воду из канала. Но на шестой день началась острая резь в желудке, которая с каждым часом усиливалась, причиняя невыносимые страдания. Весь этот день и всю ночь он, кусая губы,удерживался от стонов, чтобы не выдать себя, а потом наступило странное полузабытье, и он потерял счет времени. Когда он приходил в себя, то чувствовал страшную слабость - он с трудом шевелил руками, но прежде всего машинально нащупывал рядом с собой пистолеты и гранаты. 23 июля 1941 года майор Гаврилов принял свой последний бой в капонире за Северными воротами крепости. Видимо, его выдали стоны. Он внезапно очнулся оттого, что совсем рядом раздались голоса. Через смотровую щель он увидел двух фашистов, стоявших около груды навоза, под которой он лежал. И, странное дело, как только Гаврилов увидел врагов, силы снова вернулись к нему и он забыл о своей болезни.(Кстати,об этом феномене внезапно возвращающейся силы говорили потом многие защитники крепости.Почитайте, например, рассказ А. Махнача «Вместе со взрослыми»). Майор нащупал немецкий пистолет и перевел предохранитель. Немцы услышали металлический щелчок и принялись ногами разбрасывать навоз. Тогда Гаврилов поднял пистолет и с трудом нажал на спуск.Пистолет был автоматическим - раздалась громкая очередь. Майор невольно выпустил всю обойму. Пронзительно закричав, стуча сапогами, немцы побежали к выходу. Собравшись с силами, Гаврилов встал и раскидал в стороны прикрывавший его навоз.Он понял, что сейчас примет свой последний бой с врагами, и приготовился встретить смерть, как положено солдату и коммунисту, - в борьбе. Пётр положил рядом свои пять гранат и взял в руку пистолет - свой командирский ТТ. Немцы не заставили себя долго ждать.Прошло не более пяти минут, и по амбразурам каземата ударили немецкие пулеметы. Но обстрел снаружи не мог поразить его - бойницы были направлены так, что приходилось опасаться только рикошетной пули. Потом донеслись крики: «Рус, сдавайся!» Он догадался, что солдаты пробираются к каземату вдоль подножия вала. Гаврилов выждал, когда крики раздались совсем рядом, и одну за другой бросил две гранаты - в правую и левую амбразуры. Враги кинулись назад.Майор слышал чьи-то стоны - гранаты явно не пропали даром. Через полчаса атака повторилась, и он, расчетливо выждав,бросил еще две гранаты. И опять гитлеровцы отступили,но у него осталась только одна, последняя граната и пистолет. Противник изменил тактику. Гаврилов ждал нападения со стороны амбразур, но автоматная очередь прогремела за его спиной - один из автоматчиков показался в дверях.Тогда он метнул туда последнюю гранату. Солдат вскрикнул и упал.Другой солдат просунул автомат в амбразуру, и майор дважды выстрелил в него.Дуло автомата исчезло. В этот момент что-то влетело в другую бойницу и ударилось об пол - блеснуло пламя взрыва, и майор потерял сознание. Это было 23 июля 1941 года, на 32-ой (!) день войны. Продолжение истории можно прочитать здесь.

Родился 17 июня 1900 в селе Альведино (Әлбәдән) Лаишевского уезда Казанской губернии (ныне Пестречинский район Республики Татарстан). По национальности татарин.

Оборона Брестской крепости и плен

После нападения немцев на крепость майор Гаврилов возглавил группу бойцов из 1-го батальона своего полка и мелких разрозненных подразделений 333-го и 125-го стрелковых полков, во главе которой сражался на валу у Северных ворот Кобринского укрепления; затем возглавлял гарнизон Восточного форта, где с 24 июня сосредоточились все защитники Кобринского укрепления. Всего у Гаврилова было около 400 человек с двумя зенитными орудиями, несколькими 45-мм пушками и четырёхствольным зенитным пулемётом.

После общего штурма 30 июня, предпринятого немцами и окончившегося захватом Восточного форта, Гаврилов с остатками своей группы (12 человек с четырьмя пулемётами) укрывается в казематах.

Оставшись один, 23 июля тяжело раненым попадает в плен.
По описанию лечившего его в госпитале доктора Вороновича:
"... пленный майор был в полной командирской форме, но вся одежда его превратилась в лохмотья, лицо было покрыто пороховой копотью и пылью и обросло бородой. Он был ранен, находился в бессознательном состоянии и выглядел истощённым до крайности. Это был в полном смысле слова скелет, обтянутый кожей. До какой степени дошло истощение, можно было судить по тому, что пленный не мог даже сделать глотательного движения: у него не хватало на это сил, и врачам пришлось применить искусственное питание, чтобы спасти ему жизнь. Но немецкие солдаты, которые взяли его в плен и привезли в лагерь, рассказали врачам, что этот человек, в чьём теле уже едва-едва теплилась жизнь, всего час тому назад, когда они застигли его в одном из казематов крепости, в одиночку принял с ними бой, бросал гранаты, стрелял из пистолета и убил и ранил нескольких гитлеровцев."

После войны

После освобождения из немецкого плена П. М. Гаврилова исключили из ВКП(б), ввиду утраты партбилета. Однако, восстановленный в прежнем воинском звании, осенью 1945 года он был назначен начальником советского лагеря для японских военнопленных в Сибири, где получил несколько благодарностей по службе (считается, что он предотвратил эпидемию тифа среди японских военнопленных, а также пресекал злоупотребления со стороны японских офицеров).

В 1946 году Гаврилов был арестован и отправлен в ГУЛАГ, где содержался до 1955 года. После освобождения уехал в Татарию, а затем в Краснодар, где нашёл жену и сына, с которыми не виделся с первого дня войны.

После выхода на радио в 1955 году цикла передач под названием «В поисках героев Брестской крепости», их автором — Сергеем Смирновым — в 1956 году была написана, и в 1957 году издана книга «Брестская крепость», в которой был показан подвиг гарнизона крепости в 1941 году. Благодаря этому П. М. Гаврилов восстановил членство в партии и был представлен к награде.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 января 1957 года за образцовое выполнение воинского долга при обороне Брестской крепости в 1941 году и проявленные при этом мужество и героизм Гаврилову Пётру Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 10807).

Впоследствии Гаврилов совершил ряд поездок по СССР, активно занимался общественной работой. С 1968 года до конца жизни жил в Краснодаре в доме 103 на Светлой улице (в 1980 году она была переименована в улицу Гаврилова).

Скончался Пётр Михайлович Гаврилов в Краснодаре 26 января 1979 года. Он был похоронен с воинскими почестями на гарнизонном мемориальном кладбище Бреста.

Наряду с легендарным генералом Карбышевым - Петр Гаврилов - является самым известным героем Отечественной войны (выходцем из татар (кряшен)).
Фильмы, книги и передачи - в них много рассказано про этого героя, его личный подвиг и подвиг многих героев Брестской крепости - удивительный пример стойкости советского народа, который и определил нашу Великую Победу!
Не многие знают, что этот легендарный герой и настоящий богатырь духа - наш земляк, родом из села Альвидино Пестречинского района Татарстана (на реке Мёша), что совсем рядом с Казанью!
Не только наши соотечественники, но и враги были восхищены подвигом майора Гаврилова!

Пётр Миха́йлович Гаври́лов (тат. Петр Михаил улы Гаврилов; 30 июня 1900 — 26 января 1979) — советский офицер, майор, участник обороны Брестской крепости в 1941 году, Герой Советского Союза (1957).
Родился 17 (30) июня 1900 в селе Альведино Лаишевского уезда Казанской губернии (ныне Пестречинский район Республики Татарстан).
По национальности татарин.
Отец умер ещё до его рождения (по другим данным, когда ему был 1 год).
В ранней юности батрачил, в 15 лет ушёл в Казань и поступил на завод чернорабочим.

Участвовал в установлении Советской власти в Казани. Весной 1918 года вступил добровольцем в Красную Армию, сражался на Восточном фронте против войск Колчака, затем против войск Деникина и повстанцев на Северном Кавказе. После окончания Гражданской войны остался в армии. В 1922 году вступил в РКП(б).
В сентябре 1925 году окончил Владикавказскую пехотную школу; на Кавказе женился и усыновил мальчика-сироту. В 1939 году окончил Военнную академию имени Фрунзе.
В звании майора назначен командиром 44-го стрелкового полка.
Участник Советско-финской войны 1939—1940 годов. По окончании войны его полк переводится в Западную Белоруссию, а в мае 1941 — в Брест.

Оборона Брестской крепости и плен
После нападения немцев на крепость возглавил группу бойцов из 1-го батальона своего полка и мелких разрозненных подразделений 333-го и 125-го стрелковых полков, во главе которой сражался на валу у Северных ворот Кобринского укрепления; затем возглавлял гарнизон Восточного форта, где с 24 июня сосредоточились все защитники Кобринского укрепления. Всего у Гаврилова было около 400 человек с двумя зенитными орудиями, несколькими 45-мм пушками и четырёхствольным зенитным пулемётом.

Вечером 29 июня 1941 года после бомбардировки Восточного форта (одна из бомб весом в 1,8 тонны угодила во внутреннюю подкову форта и, возможно, явилась причиной подрыва склада боеприпасов защитников), Гаврилов с остатками своей группы (12 человек с четырьмя пулемётами) укрывается в казематах. Несколько дней группа совершала вылазки, пока не была рассеяна.
Оставшись один, 23 июля тяжело раненым попадает в плен. По описанию лечившего его в госпитале доктора Вороновича:
пленный майор был в полной командирской форме, но вся одежда его превратилась в лохмотья, лицо было покрыто пороховой копотью и пылью и обросло бородой. Он был ранен, находился в бессознательном состоянии и выглядел истощённым до крайности. Это был в полном смысле слова скелет, обтянутый кожей. До какой степени дошло истощение, можно было судить по тому, что пленный не мог даже сделать глотательного движения: у него не хватало на это сил, и врачам пришлось применить искусственное питание, чтобы спасти ему жизнь. Но немецкие солдаты, которые взяли его в плен и привезли в лагерь, рассказали врачам, что этот человек, в чьём теле уже едва-едва теплилась жизнь, всего час тому назад, когда они застигли его в одном из казематов крепости, в одиночку принял с ними бой, бросал гранаты, стрелял из пистолета и убил и ранил нескольких гитлеровцев.
— Смирнов С. С. Брестская крепость, 1965.
Содержался в лагерях Хаммельбург и Равенсбрюк до мая 1945 года. В плену сблизился с генералом Карбышевым (также крёщеным татариным).

открытие памятника в селе Альвидино - на родине Героя

После войны
После освобождения из немецкого плена П. М. Гаврилова исключили из ВКП(б), ввиду утраты партбилета. Однако, восстановленный в прежнем воинском звании, осенью 1945 года он был назначен начальником советского лагеря для японских военнопленных в Сибири, где получил несколько благодарностей по службе (считается, что он предотвратил эпидемию тифа среди японских военнопленных, а также пресекал злоупотребления со стороны японских офицеров).
После увольнения в отставку в связи с сокращением вооруженных сил уехал в Татарию, а затем в Краснодар, где нашёл жену и сына, с которыми не виделся с первого дня войны.
После выхода на радио в 1955 году цикла передач под названием «В поисках героев Брестской крепости», их автором — Сергеем Смирновым — в 1956 году была написана, и в 1957 году издана книга «Брестская крепость», в которой был показан подвиг гарнизона крепости в 1941 году. Благодаря этому П. М. Гаврилов восстановил членство в партии и был представлен к награде.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 января 1957 года за образцовое выполнение воинского долга при обороне Брестской крепости в 1941 году и проявленные при этом мужество и героизм Гаврилову Пётру Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 10807).
Впоследствии Гаврилов совершил ряд поездок по СССР, активно занимался общественной работой. С 1968 года до конца жизни жил в Краснодаре в доме 103 на Светлой улице (в 1980 году она была переименована в улицу Гаврилова).
Пётр Михайлович Гаврилов скончался в Краснодаре 26 января 1979 года. Он был похоронен с воинскими почестями на гарнизонном мемориальном кладбище Бреста.

Память Героя
Надгробный памятник на Гарнизонном кладбище в Бресте.

Мемориальная табличка в казанском Парке Победы

Именем Гаврилова названы улицы в Казани, Бресте, Краснодаре и Пестрецах.
Его именем также был назван колхоз в родной деревне Альвидино.
Именем П. М. Гаврилова назван пик в Центральном Тянь-Шане
В Альвидине, родном селе Петра Гаврилова был открыт его музей.

Отражение в искусстве
После выхода в 1957 и 1959 годах своих первых книг о защитниках Брестской крепости («Брестская крепость» и «Герои Брестской крепости»), С. С. Смирнов посвятил десять лет новому, существенно переработанному и дополненному, изданию книги «Брестская крепость»:
Эта книга — плод десятилетней работы над историей обороны Брестской крепости: многих поездок и долгих раздумий, поисков документов и людей, встреч и бесед с вами. Она окончательный итог этой работы.
О вас, о вашей трагической и славной борьбе ещё напишут повести и романы, поэмы и исторические исследования, создадут пьесы и кинофильмы. Пусть это сделают другие. Быть может, собранный мной материал поможет авторам этих будущих произведений. В большом деле стоит быть и одной ступенькой, если эта ступенька ведёт вверх.
Десять лет назад Брестская крепость лежала в забытых заброшенных развалинах, а вы — её герои-защитники — не только были безвестными, но, как люди, в большинстве своём прошедшие через гитлеровский плен, встречали обидное недоверие к себе, а порой испытывали и прямые несправедливости.
— Смирнов С. С. Открытое письмо героям Брестской крепости, 1964.
За неё С. С. Смирнов был удостоен Ленинской премии 1965 года в области литературы и журналистики.

Личные воспоминания П. М. Гаврилова были дважды изданы в Краснодаре: в 1975 и 1980 годах.

Кроме того, подвиг майора Гаврилова был показан в ряде кинофильмов:
Фильм «Бессмертный гарнизон» 1956 года.
Фильм «Битва за Москву» 1985 года (роль Гаврилова исполнил Ромуалдс Анцанс).
Фильм «Брестская крепость» 2010 года (роль Гаврилова исполнил Александр Коршунов).

ЛЮДИ НЕСГИБАЕМОЙ ВОЛИ

ГАВРИЛОВ ПЕТР МИХАЙЛОВИЧ, майор, командир 44-го стрелкового полка.
Руководил обороной Восточного форта. На 32-й день войны, тяжело контуженный, попал в плен. Несколько месяцев находился в лагере для военнопленных в Южном городке близ Бреста. Затем отправлен в глубь Германии: в Хаммельбург, Регенсбург (отделение концлагеря Дахау). После освобождения из плена в апреле 1945 года продолжал службу в рядах Советской Армии.
За исключительное мужество и героизм, проявленные в боях при защите Брестской крепости, П.М. Гаврилову присвоено звание Героя Советского Союза.
Ныне П.М. Гаврилов живет в городе Краснодаре, пенсионер, член КПСС, член Советского комитета ветеранов войны. Награжден двумя орденами Ленина и медалью «Золотая Звезда».

Большая часть личного состава полка находилась вне крепости. Один батальон - в УРе под Семятичами, другой - в 5-м форту, в 4 км к северо-западу от Бреста. В крепости оставался один батальон и спецподразделения.
Война застала меня в стенах Брестской крепости, можно сказать, случайно.
В субботний вечер 21 июня я приехал проведать больную жену и сынишку. Но провести с ними воскресный день мне уже не было суждено. На рассвете дрогнула земля, и мы проснулись от невообразимого шума и грохота: это рвались вражеские снаряды и авиабомбы.
Попрощавшись с семьей и наказав им укрыться где-нибудь в подвале, я кинулся в штаб, где хранились знамя полка и секретные документы. Однако войти туда не удалось, все здание, находившееся в самом центре крепости, было объято пламенем.

Уже в первые минуты после этого неожиданного разбойничьего нападения гитлеровской Германии многие бойцы были ранены и убиты. В предрассветной полутьме, среди густой пелены дыма и пыли я с трудом собрал человек двадцать из своих подразделений и бросился с ними к северной части крепости. Здесь у Северных ворот, которые вели на окраину Бреста, должен был сосредоточиться при боевой тревоге полк, которым я командовал. Но крепость уже была окружена гитлеровскими войсками и отрезана от города.
Вражеские стрелки и автоматчики, залегшие на валу у Северных ворот, вели непрерывный огонь. Нужно было принимать срочные меры, чтобы не допустить их в крепость. В это время мне донесли, что на левой стороне от Северных ворот, там, где располагался 1-й батальон моего полка, в укрытиях находится много бойцов из разных частей. Большинство из них, выбегая из объятых огнем зданий, все же сумело захватить с собой оружие и боеприпасы. Среди солдат находились и два лейтенанта. Я немедля решил взять на себя командование этим отрядом. Разбил бойцов на две роты, назначил лейтенантов Разина (лейтенант Н.А. Разин - командир минометного взвода 44-го стрелкового полка. Ныне живет и работает в г. Москве. Награжден орденом Отечественной войны I степени, член КПСС) и Яковлева (младший лейтенант М.М. Яковлев - командир саперного взвода 44-го стрелкового полка) командирами, отвел районы обороны и определил секторы обстрела. К этому времени, а оно буквально исчислялось минутами, в Западном форту, в укрытиях также сосредоточилось больше сотни бойцов. Находящемуся с ними старшему лейтенанту Сергееву я приказал разбить бойцов на взводы и держать оборону.
На Восточном валу, еще до моего прихода туда, оборону организовал старший лейтенант Самойлов (младший лейтенант А.Е. Самойлов - заместитель командира пулеметной роты 44-го стрелкового полка). Его бойцы притащили станковый пулемет. Не один десяток гитлеровцев нашел могилу от огня этого пулемета. Я избрал себе командно-наблюдательный пункт в 150 метрах восточнее Северных ворот. Встретив там капитана Касаткина, назначил его начальником штаба.
Около полудня ко мне подбежал боец и сообщил, что в Восточном форту скопилось много людей, они ждут распоряжений. Я и капитан Касаткин направились в подковообразное укрепление, где действительно увидели около трехсот человек.
Находившиеся с ними лейтенанты Домиенко и Коломиец уже успели подготовить укрепление к обороне. На весьма удачно выбранной позиции была установлена счетверенная зенитная пулеметная установка, имевшая почти круговой обстрел. В метрах полутораста от Восточного форта находилось два зенитных орудия, которыми командовал старший лейтенант Шрамко. В ста метрах западнее - две противотанковые пушки, которыми командовал незнакомый мне молодой лейтенант.
Взяв и эту группу под свое руководство, я разбил силы, находившиеся в Восточном форту, на три роты - правого, левого и центрального крыла, двумя из них командовали лейтенанты Марков и Бородич. Вторым кольцом подковообразного укрепления, где находилась счетверенная зенитная пулеметная установка, командовал лейтенант Коломиец.

Брестская крепость с воздуха во время войны

Здесь же, в подземных укрытиях Восточного форта, мы разместили свой штаб, оставив, однако, один наблюдательный пункт на Северном валу и второй - на другом конце Восточного форта. Воспользовавшись телефонными аппаратами и кабелями, имевшимися у зенитчиков, Касаткин быстро установил, помимо живой, телефонную связь со всеми ротами. При штабе имелась рация, с помощью которой мы тщетно пытались установить связь с командованием, с внешним миром... Рация пригодилась нам лишь для приема последних известий и сводок о ходе боев. Тут же, в форту, в укрытии был организован и свой «лазарет» - перевязочный пункт, который возглавляла военфельдшёр Раиса Абакумова. Начальником продовольственно-хозяйственного и артиллерийского снабжения я назначил лейтенанта Домиенко, а своим заместителем по политчасти - политрука Скрипника.
Важность наших позиций понимал каждый боец. Когда прошли первые минуты неизбежного в подобных условиях замешательства, люди стали уверенно ждать встречи с врагом. Отряд представлял собой силу, которую очень скоро в полной мере испытали на себе вооруженные до зубов наступавшие немецко-фашистские части.

Едва мы успели сколотить подразделения, как противник предпринял новую серьезную атаку. Она была отбита с большим для него уроном. В полдень фашисты атаковали нас вторично, на этот раз при поддержке танков. Надо иметь в виду, что крепость со всех сторон окружена водными каналами. В нашем районе проход в нее был возможен только через Северные ворота. Сюда и пытались ворваться танки противника.
В неравный поединок с вражескими бронированными машинами вступила группа бойцов во главе с молодым лейтенантом-артиллеристом. Огонь находившегося в укрытии орудия, которым он командовал, не смог преградить путь немецким танкам. Они вырвались к валу, и пошли на нас. Тогда лейтенант приказал выкатить орудие на открытую позицию и повел стрельбу прямой наводкой. Уже завертелся на месте один танк, задымил второй... В это время лейтенанта тяжело ранило. Его гимнастерка быстро обагрилась кровью. Но уползти, уйти в укрытие - значило дать танкам прорваться. И он вместе с еще одним уцелевшим бойцом остался у орудия. Когда была подбита третья вражеская машина, а остальные повернули обратно, мы увидели, как этот бесстрашный человек упал на землю...
В то время я еще не потерял надежды на соединение со своими войсками и потому приказал начальнику штаба составить приказ о посмертном представлении к званию Героя Советского Союза этого отважного лейтенанта. Все документы тех дней, конечно, погибли, и я сейчас жалею, что не запомнил фамилии лейтенанта-героя.
Уже в первый день нашей обороны, прошедший в непрестанной борьбе, сказались отличная выучка наших солдат и офицеров, их высокий моральный дух. Приходилось не только отражать непрерывные атаки, но и ликвидировать группы противника, то и дело прорывавшиеся в разных местах Кобринского укрепления. В середине дня гитлеровцам, вклинившимся в наше расположение, удалось организовать в северо-западном углу вала свой командно-наблюдательный пункт. Лейтенанту-пограничнику (как пишет участник обороны младший лейтенант Н.Г. Старков, фамилия этого пограничника Ануфриев) с шестью бойцами было приказано уничтожить вражеский командный пункт. Искусно маскируясь, они проползли по-пластунски метров 400 и внезапным штыковым ударом уничтожили группу засевших там гитлеровцев, захватив вместе с их оружием и планшетами несколько ценных штабных документов.
С большим мастерством действовали зенитчики. Когда вражеские самолеты, кружа над крепостью, сбрасывали авиабомбы, от которых сотрясались все здания, наши зенитчики вели меткий огонь. Помню, что только в один из первых дней ими было сбито три самолета. Многие зенитчики бесстрашно встретили смерть на своем боевом посту. От прямого попадания в огневую точку погибли бойцы, до последнего момента стрелявшие по самолетам противника из счетверенной установки.
Отважно и беззаветно дрались наши солдаты, окопавшиеся на валах. Одну за другой отбивали они ожесточенные атаки гитлеровцев. И хотя фашисты, оставляя множество трупов, каждый раз откатывались назад, но ряды защитников заметно редели.
Бесстрашно сражался Иван Солдатов (И.М. Солдатов - замполитрука, заместитель командира роты по политической части 33-го инженерного полка. Ныне директор школы в г. Тамбове. Член КПСС). Погибли, как герои, рядовые Ефимов, Алексеев... И в мирное время знали их как примерных, старательных, дисциплинированных солдат. Верными своему воинскому долгу остались они и в час жестокого испытания. На моих глазах смертельно раненный М. Яковлев своей кровью написал на стене слова: «Умираю за Родину».
Никогда не забуду подвигов военфельдшера Раисы Абакумовой и женщин, находившихся в форту. Из-под огня противника они выносили на себе тяжелораненых бойцов в укрытия, оказывали им медицинскую помощь. Женщины и дети мужественно делили с нами все тяготы обороны, но не думали о сдаче в плен. Когда же на наших глазах стали гибнуть дети, мы сказали матерям: «Вы обязаны спасти детей наших, перенести даже ужасы плена ради жизни». Навсегда запомнил я слезы моих боевых товарищей, провожавших из форта женщин и детей. Это было 26-28 июня.

Так дрался гарнизон нашего участка. Судя по доносившемуся к нам грохоту и перестрелке, не менее ожесточенные бои шли и на других участках обороны крепости. Непрерывные атаки гитлеровцев изматывали нас, голодных, страдающих от жажды, от трупного смрада, не давали покоя ни днем, ни ночью. Каждый день фашисты склоняли нас к капитуляции, льстили нашему мужеству и отваге, обещали сохранить жизнь, обеспечить хорошие условия в плену. Нам доказывали бесполезность дальнейшего сопротивления, твердили, что уже взяты Минск, Смоленск, что «победоносное войско фюрера уже у ворот Москвы...»
Всему этому мы, конечно, не верили. Но с каждым днем, по мере того как отодвигался на восток шум боев, как затихали, а потом и вовсе заглохли орудийные залпы, мы все более убеждались, что находимся в глубоком фронтовом тылу и спасения ждать неоткуда. Единственная надежда оставалась в возможности прорыва на восток от Бреста, в белорусские леса и болота. Но попытка сделать это ни к чему не привела: слишком плотным было кольцо вражеских частей, окружавших нас.
Наступило воскресенье 29 июня. Рано утром почти вплотную к Северным воротам подъехала немецкая машина с радиорупором. На русском языке нам был предъявлен ультиматум: или капитуляция, или авиация сметет крепость с лица земли... На размышление был дан один час.
На созванное в это время партийное собрание (парторганизация была, создана из коммунистов разных частей в начале боев) явились не только коммунисты и комсомольцы, но и все, кто мог, из бойцов. Сообщение мое было кратким:
- Нам обещают, - сказал я, - сохранить жизнь. Перед нами выбор: жизнь в фашистском плену или смерть в бою. Капитулировать - значит изменить Родине. А мы давали присягу сражаться за нее до последней капли крови. Я, майор Гаврилов, коммунист и ваш командир, остаюсь здесь. Пусть свое слово скажут коммунисты...
Каземат, в котором проходило это необычное собрание, наполнился гулом голосов:
- Изменников и трусов среди нас нет!
- Будем драться до конца, на то мы и коммунисты!
- Все остаемся: и коммунисты, и некоммунисты...
И когда было единодушно решено отвергнуть ультиматум, раздались десятки голосов:
- Я хочу сражаться коммунистом!
- Прошу принять в ряды партии!
Нам был дан лишь один час, а мы хорошо знали немецкую точность. Рядовой Макаров записывал в протокол фамилии, я, Касаткин и другие члены партии тут же давали рекомендации. В числе тех, кто стал коммунистом: командир роты Терехов, медсестра Абакумова и многие другие, отличившиеся в бою.
Ровно через час, убедившись, что защитники крепости не намерены поднимать белый флаг, фашисты начали новую ожесточенную бомбежку, которая длилась несколько часов. От разрывов крупнокалиберных бомб сотрясалась земля, раскалывались и рушились здания. И хотя наш гарнизон был укрыт в капитальных подземных помещениях, мы понесли большие потери. Едва кончилась бомбежка, как все, кто остался в живых, несмотря на ранения и контузии, вновь оказались на своих местах. Всюду, где было особенно тяжело, появлялись коммунисты, в том числе и те, которые только этим утром вступили в ряды партии.
Гитлеровцы, уверенные в том, что они сломили волю защитников крепости к сопротивлению, ринулись в атаку без обычных предосторожностей. Но гарнизон жил и боролся. Бойцы Восточного форта открыли по фашистам пулеметный и ружейный огонь, забросали их гранатами. Неприятель снова вынужден был повернуть вспять.
Тогда фашисты пошли на крайнее средство. Они стали сбрасывать в фортовые окопы все, что могло гореть: масло, бензин, поджигали бочки и бутылки с горючим, пустили в ход огнеметы. Так прошел воскресный день 29 июня.
Утром следующего дня нас ждало новое испытание: озверевшие от неудач фашисты стали забрасывать двор и фортовые окопы бомбами со слезоточивыми газами. Но и в противогазах, напрягая последние усилия, наши бойцы продолжали вести ожесточенные бои, не давая врагу добиться своей цели.
Видя всю бесполезность подобных усилий, гитлеровцы решили всерьез сдержать данное ими обещание - стереть крепость и ее защитников с лица земли. В тот же день, 30 июня, была предпринята невиданная до сих пор бомбежка. К исходу дня, когда все вокруг пылало, гитлеровцы ворвались в расположение нашего гарнизона. Те, кто уцелел, в большинстве своем раненые и контуженые, были захвачены в плен. Но некоторым защитникам форта все же удалось укрыться в подземных убежищах. В их числе был и я.
Три дня мы выжидали, затаившись, но щелям. Фашисты, уверившись, что под развалинами похоронено все живое, покинули их. Тогда человек 20 снова собрались вместе; имея четыре ручных пулемета и достаточное количество боеприпасов и гранат, заняли оборону в Восточном форту. Днем мы прятались в казематах, ночью вели огонь по противнику, как только он появлялся в зоне досягаемости огня. Обнаружить нашу боевую группу было довольно трудно, так как все время то тут, то там раздавались пулеметные очереди, треск винтовочных выстрелов уцелевших защитников крепости. Крепость жила, крепость не сдавалась.
Однако нам приходилось очень туго: иссякли и без того скудные запасы продовольствия. Мы ограничили себя 100 граммами сухарей в день.
Так прошло десять дней. Мы не теряли надежды прорваться на северо-восток от Бреста - к Беловежской пуще. Но 12 июля стычка с забредшими в наше расположение вражескими пулеметчиками выдала нас. Гитлеровцы немедленно подняли тревогу, обложили форт, пошли в атаку. В этом неравном бою погибло девять наших товарищей.
Мне с двумя уцелевшими пришлось вновь укрыться в подземных щелях. Фашисты, видимо, дожидались утра. Дальше оставаться стало невозможно. Тогда, посоветовавшись, мы все трое приняли решение - этой же ночью прорваться сквозь кольцо немецких солдат, окруживших форт, одновременно кинуть по гранате и пуститься бежать в разные стороны: на юг, на восток и на запад.
Мы так и сделали. Что стало с моими двумя товарищами, я не знаю, но мне все же удалось пробиться в северо-западную часть крепости.
У меня оставался один выход: вновь укрыться в одном из подземных казематов и дожидаться, пока фашисты снимут блокаду крепости. После долгих поисков я остановил свой выбор на маленьком угловом каземате близ полковой конюшни с двумя бойницами, дававшими хороший обзор местности и возможность отстреливаться. А чтобы не быть обнаруженным через дверь, я притащил в угол каземата кучу сухого конского навоза и замаскировался.
В этом убежище я скрывался три дня, пока нестерпимый голод не заставил меня отправиться на поиски какой-либо пищи. Так как я находился вблизи конюшни, то решил поискать что-нибудь из фуража. В темноте мне удалось нащупать в одном из помещений куски комбикорма. Я стал грызть их.
Затем по-пластунски дополз до обводного канала и напился. Так продолжалось несколько дней. Но затхлая, стоячая вода и пища, состоящая наполовину из мякины и рубленой соломы, сделали свое дело: у меня начались страшные рези в желудке.
Временами от голода и слабости я впадал в полузабытье. В минуты прояснения сознания передо мной с какой-то необычайной отчетливостью проходила вся моя жизнь. Далекая татарская деревенька Альвадино, и в ней бедняцкая изба, где проходили мое сиротское детство, годы беспросветной нужды и батрачества. Затем - шумный город Казань. Работа в пекарне, на заводе.
И вот, как бы со стороны, я видел первые революционные демонстрации казанского пролетариата и себя, семнадцатилетнего, с кумачовой повязкой на рукаве, гордо шагающего в рядах первого отряда рабочей гвардии. Перед моим взором пронеслись, как в вихре, годы гражданской войны, бои с колчаковцами - от Перми до Иркутска, затем Западный фронт, борьба с деникинцами, ликвидация белых банд на юге...
В слабеющей памяти один за другим возникали этапы службы в Советской Армии - школа красных командиров, командование взводом, ротой, батальоном, Академия имени М.В. Фрунзе. И вот я - майор, командир полка. В суровую зиму 1939/40 года полк принял участие в схватках с белофиннами и хорошо выдержал этот боевой экзамен. С тех пор я уже не представлял себя без 44-го стрелкового полка.
Лежа с закрытыми глазами в углу каземата, вспомнил десятки родных лиц - бывалых комбатов, опытных командиров, молоденьких лейтенантов, рядовых бойцов и сержантов. Многих, очень многих я знал по фамилии, почти всех - в лицо. Где они сейчас? Что с ними? Чего бы я не отдал, чтобы оказаться вместе со всеми людьми, разделить с ними общую судьбу, как бы тяжела и трагична она ни была.
Нет, не смерть меня страшила тогда. С мыслью о ней, как о неизбежной, все мы, защитники крепости, давно примирились. Тяжело было умереть безвестным, вдали от своих, окруженным и затравленным врагами. «Только подороже отдать свою жизнь, - размышлял я, - это последнее, что ты можешь сделать для родной страны, для своего народа».
И рука, даже в часы забытья, инстинктивно нащупывала оружие, которое у меня осталось: два заряженных пистолета и пять гранат... С ними я собирался достойно встретить свой смертный час.
Однажды я очнулся от громких голосов. Гитлеровцы разговаривали совсем рядом и шли прямо в мой каземат. Их, очевидно, привлекли мои стоны: они и меня самого часто заставляли пробуждаться. У моей двери раздались шаги кованых сапог. Значит, наступил мой последний бой. Я собрал остаток сил и, приподнявшись на локте, нажал на спусковой крючок пистолета. По раздавшимся воплям понял, что обойма выпущена не впустую.
Я не помню, сколько времени продолжался этот последний бой: может быть, час, а может быть, и дольше. Снаружи меня укрывали метровой толщины стены, а пулеметные очереди, пускаемые в амбразуры, поразить не могли. Это, конечно, отлично понимали фашисты. То и дело доносились их выкрики: «Рус, сдавайс!» Я молчал. Голоса приблизились к самым амбразурам. Тогда в одну и в другую я кинул по гранате. Одновременно со взрывами вновь раздались истошные крики, проклятья и стоны. Затем все это отдалилось и, наконец, стихло. Видимо, раненых унесли. Я весь сосредоточился на одном: как эффективней израсходовать оставшиеся у меня гранаты и последнюю обойму «ТТ».
Тишина продолжалась недолго. Гитлеровцы дважды пытались подобраться к каземату с внешней стороны, с тыла, от дверей. У меня в обойме оставалось еще три патрона, но пустить их в ход мне уже не удалось. Неожиданно раздался страшный грохот, по глазам полоснуло пламя, и я потерял сознание.
Очнулся в немецком госпитале. Рядом со мной лежали раненые и контуженые советские бойцы и командиры, захваченные фашистами в плен. От наших пленных военных врачей, лечивших нас, узнал, что 23 июля меня доставили сюда без сознания.
Немецкий военный врач то и дело подводил к моей койке фашистских офицеров. Разглядывая меня, они о чем-то оживленно говорили. Однажды два немецких солдата подняли меня, прислонили к стенке, и один из гитлеровцев в форме капитана стал меня фотографировать. Когда «гости» ушли, я вопросительно посмотрел на врача.
- Интересуются вами, - сказал он.
Прошло несколько дней, я едва держался на ногах, но меня привели на допрос.
- Звание, фамилия? - спросил через переводчика фашистский офицер.
- Лейтенант Галкин, - отвечаю.
- Врешь! Ты майор Гаврилов! - и он показал на мои петлицы.
Как ни истрепалась на мне одежда, два прямоугольника на одной из петлиц сохранились...
- Теперь будешь отвечать?..
- Ничего не знаю, - был мой ответ.
- Так сейчас узнаешь!
И рассвирепевший гитлеровец стал бить меня по лицу, голове. Ударом кулака он свалил меня со стула и стал топтать сапогами, пока у меня изо рта и носа не хлынула кровь...
Так состоялось мое первое знакомство с «гуманным отношением к военнопленным», о котором нам столько трубили фашисты. Так началась моя почти четырехлетняя жизнь в гитлеровском плену.
Это были страшные годы...

_____________________________________________________________________________________________

Источник информации и фото:
Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь: В 2-х т. - М., 1987.-Т. 1.- С. 304.
Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382
Гаврилов П. М. «Сражается крепость». Краснодар, 1975 год
Смирнов С. С. По следам нового героя // Брестская крепость. — М.: Раритет, 2000. — 406 с. — ISBN 5-85735-119-7
Музей Героя Советского Союза П. М. Гаврилова в д. Альвидино
http://mindortrans.tatarstan.ru/
Смирнов С. С. Брестская крепость. — М.: Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1965.
http://www.fire-of-war.ru/Brest-fortress/Gavrilov.htm
http://www.brest-sv.com/images/krepost/geroi%20kreposti/petr_gavrilov.jpg
http://img11.nnm.me/b/d/d/5/c/bba2647b23a38cf799fc9890d0f.jpg