Алия рамиз. Рамиз алия
Рамиз Алия (алб. Ramiz Alia; 18 октября 1925, Шкодер - 7 октября 2011, Тирана) - албанский политик и государственный деятель, преемник Энвера Ходжи. Первый секретарь ЦК правящей компартии c 1985 по 1991. В 1991-1992 - президент Албании. Безуспешно пытался возглавить процесс албанских реформ. После падения коммунистического режима дважды привлекался к судебной ответственности. Был приговорён к тюремному заключению. Освобождён после смены власти в 1997. Выступал с резонансными публичными оценками коммунистического правления.
Партизанский комиссар
Родился в шкодерской рабочей семье. Учился в тиранской школе. Увлекался математикой, физикой и химией, мечтал стать инженером. В первые два года итальянской оккупации состоял в молодёжной фашистской организации. В 1941 году порвал с фашистами и перешёл к коммунистам. На следующий год был арестован оккупационными властями, но быстро освобождён.
С 1943 Рамиз Алия состоял в Коммунистической партии Албании, которая с 1948 назвалась Албанская партия труда (АПТ). Принимал Алию в партию и давал ему первое партийное задание лично Энвер Ходжа. Рамиз Алия участвовал в коммунистическом партизанском движении. Служил по линии политического руководства - сначала в политотделе 7-й ударной бригады и 2-й дивизии, затем комиссаром 5-й дивизии.
Партийный идеолог
С 1944 (приход компартии к власти) по 1949 Рамиз Алия - член секретариата, затем генеральный секретарь Союза антифашистской молодёжи Албании. В 1949-1955 - первый секретарь ЦК Союза трудовой молодёжи Албании (албанский комсомол). С 1948 - член ЦК АПТ.
В 1950 Алия стал членом Генерального совета (с сентября 1967 - заместитель председателя Генсовета) Демократического фронта Албании и депутатом Народного собрания. До 1954 проходил курс партийной учёбы в советской ВПШ.
С середины 1950-х годов началось быстрое политическое возвышение Рамиза Алии. Партийную карьеру он делал по идеологической линии. В 1955-1958 занимал пост министра просвещения и культуры, с 1956 - кандидат в члены Политбюро ЦК АПТ. В 1958-1960 - заведовал отделом агитации и пропаганды ЦК АПТ. В апреле 1956 Алия участвовал в подавлении партийной оппозиции на конференции АПТ в Тиране.
В сентябре 1960 Алия стал секретарём ЦК АПТ по идеологии - одна из ключевых партийных должностей. В феврале 1961 кооптирован в высший орган партийной власти - Политбюро ЦК. С 22 ноября 1982 - Председатель Президиума Народного Собрания. В партийном аппарате считался эрудитом и интеллектуалом. В отличие от других функционеров АПТ, Рамиз Алия сам писал тексты своих выступлений.
Рамиз Алия благополучно пережил несколько партийных чисток и каждый раз при этом укреплял своё положение. В середине 1970-х ЦК АПТ и Сигурими подвергли суровой расправе за «либеральный уклон» министра культуры Фадиля Пачрами и руководителя Radio Televizioni Shqiptar Тоди Лубонья. Оба провели в тюрьме более десяти лет. Их связи с Алией были общеизвестны, однако Алия отделался лишь выговором.
Это объяснялось благоволением верховного правителя НСРА - первого секретаря ЦК АПТ Энвера Ходжи и его жены Неджмие. Чету Ходжа привлекала марксистско-ленинская ортодоксальность Алии и его готовность поддержать любой поворот партийной политики: союз с югославскими коммунистами, разрыв и вражду с Югославией, ориентацию на сталинский СССР, разрыв с хрущёвским СССР, переориентация на маоистский Китай, разрыв с КНР после смерти Мао Цзэдуна, интеграция страны в «соцлагерь», тотальная самоизоляция с «опорой на собственные силы» и т. д. Идеологический аппарат Алии пропагандировал сталинизм и ходжаизм, культ личности Энвера Ходжи.
Уже в 1970-х Рамиз Алия стал рассматриваться как будущий преемник пожилого и больного Ходжи. Его соперником являлся премьер-министр НСРА Мехмет Шеху, опиравшийся на госаппарат и Сигурими. Гибель Шеху в декабре 1981 года и последующую расправу с его сподвижниками некоторые исследователи связывают с интригами Алии. Алия проводил экстренное совещание по поводу смерти премьера и определял официальные формулировки.
Фатос Нано
Шкодер
Тирана
Социалистическая партия Албании (1992–2011)
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
С середины 1950-х годов началось быстрое политическое возвышение Рамиза Алии. Партийную карьеру он делал по идеологической линии. В - занимал пост министра просвещения и культуры, с - кандидат в члены Политбюро ЦК АПТ. В - - заведовал отделом агитации и пропаганды ЦК АПТ. В апреле Алия участвовал в подавлении партийной оппозиции на конференции АПТ в Тиране .
Преемник Ходжи
Энвер Ходжа умер 11 апреля 1985 года. Через день, 13 апреля , XI пленум ЦК АПТ утвердил Рамиза Алию на посту первого секретаря ЦК АПТ.
Алия постоянно подчёркивал, что видит свою роль в продолжении курса Ходжи. Существенных реформ Алия не проводил, партийная диктатура и полицейский контроль сохранялись в полной мере. Однако прекратились массовые репрессии и казни. В и были проведены широкие амнистии части политических заключённых. Стали допускаться дискуссии по вопросам культуры , религия и мелкий частный бизнес не были официально разрешены, но перестали жёстко преследоваться.
Расширились дипломатические отношения со странами Западной Европы, прежде всего с Италией . Начались переговоры о привлечении иностранных инвестиций (что категорически запрещалось при Ходже) . В Алия установил экономические отношения с премьер-министром Баварии Францем Йозефом Штраусом . Торговые связи стали допускаться даже с Югославией, хотя при оговорке о «непримиримых идеологических противоречиях».
В целом, при сохранении монополии АПТ на власть, Рамиз Алия осторожно зондировал более прагматические решения. К этому побуждала объективная ситуация в стране - экономические трудности, массовая бедность, широкое недовольство, интеллигентское фрондирование и партийный цинизм. Однако паллиативные меры не давали серьёзного эффекта. При этом даже такие ограниченные преобразования - скорее, замыслы преобразований - вызвали критику ортодоксальных ходжаистов, типа секретаря ЦК Ленки Чуко и секретаря парторганизации Дурреса Мухо Аслани .
Положение обострилось в конце 1980-х под влиянием восточноевропейских революций . Особенное беспокойство вызвала судьба Николае Чаушеску .
«Поражение всей жизни»
3 апреля 1992 года Рамиз Алия ушёл в отставку с поста президента. 9 апреля новым президентом Албании был избран лидер ДП Сали Бериша.
Аресты, суды, освобождения
Уже с августа 1992 Рамиз Алия фактически находился под домашним арестом. Год спустя он был препровождён в тюрьму по обвинению в злоупотреблении служебным положением и коррупции . 21 мая 1994 года суд вынес приговоры группе бывших партийно-государственных руководителей. Рамиз Алия был приговорён к 9 годам тюрьмы.
В 1995 году кассационная инстанция, учитывая преклонный возраст Алии, сократила срок заключения до символического. 7 июля он был освобождён. Однако вскоре вновь арестован и в марте привлечён к суду по обвинению в преступлениях против человечности - речь шла о причастности к репрессиям времён правления Ходжи. Однако из-за беспорядков 1997 года процесс не был доведён до конца. Алия сумел покинуть тюрьму и перебрался в Объединённые Арабские Эмираты .
В 1997 году в результате очередных выборов к власти пришла Соцпартия. Новое правительство Фатоса Нано освободило Алию от судебного преследования.
Оценки «ошибок»
Последние полтора десятилетия Рамиз Алия уединённо провёл между Тираной и Дубаем . Незадолго до кончины он издал автобиографию Jeta Ime - Моя жизнь , которая, помимо прочего, содержит просьбу к албанскому народу о прощении за жестокости классовой борьбы.
Рамиз Алия признавал «ошибками партии» массовые репрессии, тотальное огосударствление экономики, особенно коллективизацию сельского хозяйства, запрет религии и разрыв с Китаем. В то же время он настаивал на необходимости жёсткого политического режима и самоизоляции Албании во времена Энвера Ходжи. Иначе, по его словам, страна утратила бы независимость - Иосип Броз Тито «превратил бы Албанию в седьмую югославскую республику» .
Скончался Рамиз Алия в возрасте 85 лет.
Семья
В политике Семирамис Алия не участвовала, работала вузовским преподавателем. Обладала репутацией высококультурной и интеллектуальной женщины. В браке супруги Алия имели двух дочерей и сына.
Согласно своему завещанию, Рамиз Алия похоронен рядом с женой.
- Мехмет Шеху характеризовал Рамиза Алию как «албанского Яго », имея в виду его хитрость и ловкость в интригах.
- Многолетние отношения между Рамизом Алией и Неджмие Ходжей были прерваны в феврале 1991 года - вдова Энвера Ходжи не могла простить сброшенного памятника своему мужу и обвиняла Алию в том, что он допустил это.
Напишите отзыв о статье "Алия, Рамиз"
Примечания
|
||||||||||||||||||||||||||||||
Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Отрывок, характеризующий Алия, Рамиз
И, конечно же, она, как обычно, появилась у меня буквально через минуту и застала меня всю в слезах. Я никогда не была плаксой... Но я всегда тяжело переносила горечь несправедливых обвинений. Особенно, когда они исходили от самых близких друзей. Ведь по настоящему ранить могут только друзья, потому что их слова проникают прямиком в сердце.– Ничего, вот увидишь, время пройдёт – всё забудется, – успокаивала бабушка, – обида не дым, глаза не выест.
Глаза-то может быть и нет, а вот сердце каждая новая капля выедала, да ещё как! Я была ещё всего лишь ребёнком, но уже знала многое из того, что «лучше не надо показывать» или «лучше не говорить»… И я училась не показывать. После того маленького инцидента во время игры я уже старалась больше не показывать, что я знаю больше чем другие и опять было всё хорошо. Да только, хорошо ли?
Лето пришло совершенно незаметно. И именно этим летом (по маминому обещанию) я должна была впервые увидеть море. Я ждала этого момента ещё с зимы, так как море было моей давнишней «великой» мечтой. Но по совершенно глупой случайности моя мечта чуть было не превратилась в прах. До поездки оставалось всего пару недель и мысленно я уже почти «сидела на берегу»... Но, как оказалось, до берега было ещё далеко. Был приятный тёплый летний день. Ничего особенного не происходило. Я лежала в саду под своей любимой старой яблоней, читала книжку и мечтала о своих любимых пряниках… Да, да, именно о пряниках. Из маленького соседского магазинчика.
Не знаю, ела ли я после когда-нибудь что-либо вкуснее? Даже после стольких лет я до сих пор прекрасно помню потрясающий вкус и запах этого, тающего во рту, изумительного лакомства! Они всегда были свежие и необыкновенно мягкие, с плотной сладкой корочкой глазури, лопающейся от малейшего прикосновения. Одурительно пахнущие мёдом и корицей, и ещё чем-то, что почти не возможно было уловить... Вот за этими-то пряниками я и собралась, долго не раздумывая, пойти. Было тепло, и я (по нашему общему обычаю) была одета только в коротенькие шортики. Магазин был рядом, буквально через пару домов (всего на нашей улице было их целых три!).
В Литве в то время были очень популярны маленькие магазинчики в частных домах, которые занимали обычно всего одну комнату. Они росли буквально, как грибы после дождя и содержались обычно гражданами еврейской национальности. Так же, как и этот магазин, в который я пошла, принадлежал соседу по имени Шрейбер. Человеком он был всегда очень приятным и обходительным, и имел очень хорошие продукты, а особенно – сладости.
К своему удивлению, когда я туда пришла, я не смогла даже войти внутрь – магазин был битком набит людьми. Видимо привезли что-то новое и никто не хотел оплошать, оставшись без новинки… Так я стояла в длиннющей очереди, упорно не собираясь уходить и терпеливо ожидала когда уже наконец получу свои любимые пряники. Двигались мы очень медленно, потому что комната была набита до отказа (а величиной она была около 5х5 м.) и из-за огромных «дядей и тётей» я ничего не видела. Как вдруг, сделав следующий шаг, я, с диким воплем, кубарем полетела по грубо сбитой деревянной лестнице вниз и шлёпнулась на такие же грубые деревянные ящики...
Оказывается, хозяин, то ли спеша продать новый товар, то ли просто забыв, оставил открытой крышку своего (семиметровой глубины!) подвала, в который я и умудрилась свалиться. Ударилась я видимо весьма сильно, так как совершенно не помнила, каким образом и кто меня оттуда вытащил. Вокруг были очень напуганные лица людей и хозяина, без конца спрашивающего всё ли у меня в порядке. В порядке я конечно же была вряд ли, но признаваться в этом почему-то не хотелось и я заявила, что пойду домой. Меня провожала целая толпа... Бедную бабушку чуть не хватил удар, когда она вдруг увидела всю эту ошеломляющую «процессию», ведущую меня домой…
Я пролежала в постели десять дней. И, как оказалось позже, считалось просто невероятным, что мне удалось отделаться всего л ишь одной царапиной после такого ошеломляющего «полёта» вниз головой на семиметровую глубину... Владелец Шрейбер зачем-то ходил к нам каждый день, приносил килограмм конфет и всё спрашивал, правда ли я хорошо себя чувствую... Честно говоря, выглядел он весьма напуганным.
Как бы там ни было, но думаю, что «подушку» мне точно кто-то подстелил… Кто-то, кто считал, что разбиваться мне тогда было пока ещё рановато. Таких «странных» случаев в моей, тогда ещё очень короткой, жизни было очень много. Одни случались и после этого очень быстро уходили в небытие, другие почему-то запоминались, хотя не обязательно были самыми интересными. Так я, по какой-то мне неизвестной причине, очень хорошо запомнила случай с зажиганием огня.
Вся соседская ребятня (включая меня) очень любила жечь костры. А уж особенно, когда нам разрешалось жарить в них картошку!.. Это было одно из самых любимых наших лакомств, а такой костёр мы вообще считали уже чуть ли не настоящим праздником! Да и разве могло сравниться что-то ещё с обжигающей, только что палками выуженной из горящего костра, сногшибающе пахнущей, усыпанной пеплом картошкой?! Надо было очень постараться, желая оставаться серьёзным, видя наши ждущие, напряжённо сосредоточенные рожицы! Мы сидели вокруг костра, как месяц не евшие, голодные Робинзоны Крузо. И в тот момент нам казалось, что ничего не может быть в этом мире вкусней, чем тот маленький, дымящийся шарик, медленно пекущийся в нашем костре!
Именно в один из таких праздничных «картошкопекущих» вечеров со мной и случилась ещё одно моё очередное «невероятное» приключение. Был тихий, тёплый летний вечер, уже понемножку начинало темнеть. Мы собрались на чьём-то «картошечном» поле, нашли подходящее место, натаскали достаточное количество веток и уже были готовы зажечь костёр, как кто-то заметил, что забыли самое главное – спички. Разочарованию не было предела... Никто не хотел за ними идти, потому что мы ушли довольно-таки далеко от дома. Попробовали зажечь по-старинке – тереть деревяшку о деревяшку – но очень скоро даже у всех самых упёртых кончилось терпение. И тут вдруг один говорит:
– Так мы ж забыли, что у нас тут с нами наша «ведьмочка»! Ну, давай что ли, зажигай…
«Ведьмочкой» меня называли часто и это с их стороны было скорее прозвище ласкательное, чем обидное. Поэтому обидеться я не обиделась, но, честно говоря, сильно растерялась. Огня я, к моему большому сожалению, не зажигала никогда и заниматься этим мне как-то не приходило в голову… Но это был чуть ли не первый раз, когда они что-то у меня попросили и я, конечно же, не собиралась упускать такого случая, а уж, тем более, «ударить лицом в грязь».
Я ни малейшего понятия не имела, что нужно делать чтобы оно «зажглось»… Просто сосредоточилась на огне и очень сильно желала чтобы это произошло. Прошла минута, другая, но ничего не происходило... Мальчишки (а они всегда и везде бывают немножечко злыми) начали надо мной смеяться, говоря, что я только и могу что «угадывать», когда мне это нужно… Мне стало очень обидно – ведь я честно пыталась изо всех сил. Но это, конечно же, никого не интересовало. Им нужен был результат, а вот результата-то как раз у меня и не было...
Если честно – я до сих пор не знаю, что тогда произошло. Может быть, у меня просто пошло очень сильное возмущение, что надо мной так незаслуженно смеялись? Или слишком мощно всколыхнулась горькая детская обида? Так или иначе, я вдруг почувствовала, как всё тело будто заледенело (казалось бы, должно было быть наоборот?) и только внутри кистей рук взрывными толчками пульсировал настоящий «огонь»… Я встала лицом к костру и резко выбросила левую руку вперёд... Жуткое ревущее пламя как будто выплеснулось из моей руки прямо в сложенный мальчишками костёр. Все дико закричали... а я очнулась уже дома, с очень сильной режущей болью в руках, спине и голове. Всё тело горело, как будто я лежала на раскалённой жаровне. Не хотелось двигаться и даже открывать глаза.
Мама была в ужасе от моей «выходки» и обвинила меня во «всех мирских грехах», а главное – в недержании слова, данного ей, что для меня было хуже любой всепожирающей физической боли. Мне было очень грустно, что на этот раз она не захотела меня понять и в то же время я чувствовала небывалую гордость, что всё-таки «не ударила лицом в грязь» и что у меня каким-то образом получилось сделать то, что от меня ожидали.
Конечно, всё это сейчас кажется немножко смешным и по-детски наивным, но тогда для меня было очень важно доказать, что я, возможно, могу быть кому-то в чём-то полезной со всеми своими, как они называли, «штучками». И что это не мои сумасшедшие выдумки, а самая настоящая реальность, с которой им теперь придётся хотя бы немножечко считаться. Если бы только всё могло быть так по-детски просто...
Как оказалось, не только моя мама была в ужасе от содеянного мною. Соседние мамы, услышав от своих детей о том, что произошло, начали требовать от них чтобы они держались от меня как можно дальше… И на этот раз я по-настоящему осталась почти совсем одна. Но так как я была человечком весьма и весьма гордым, то я ни за что не собиралась «проситься» к кому-то в друзья. Но одно – показать, а совсем другое – с этим жить.....
Я очень любила своих друзей, свою улицу и всех кто на ней жил. И всегда старалась принести каждому хоть какую-то радость и какое-то добро. А сейчас я была одна и в этом была виновата только сама, потому что не сумела устоять перед самой простой, безобидной детской провокацией. Но что ж было делать, если я сама в то время была ещё совсем ребёнком? Правда, ребёнком, который теперь стал уже понемногу понимать, что не каждый в этом мире достоин того, чтобы ему стоило бы что-то доказывать... А даже если и доказать, то это ещё абсолютно не значило, что тот, кому ты это доказываешь, тебя всегда правильно поймёт.
Через несколько дней я совсем физически «отошла» и чувствовала себя довольно сносно. Но желания зажечь огонь у меня больше не появлялось уже никогда. А вот расплачиваться за свой «эксперимент» пришлось, к сожалению, довольно долго… Первое время я находилась в полной изоляции от всех моих любимых игр и друзей. Это было очень обидно и казалось очень несправедливым. Когда я говорила об этом маме, моя бедная добрая мама не знала, что сказать. Она очень меня любила и, естественно, хотела уберечь меня от любых бед и обид. Но, с другой стороны, ей уже тоже понемножку становилось страшно оттого, что почти постоянно со мной происходило.
Это, к сожалению, было то «тёмное» время, когда ещё было «не принято» говорить открыто о подобных, «странных» и непривычных вещах. Всё очень строго сохранялось в рамках, как «должно» или «не должно» быть. И всё «необъяснимое» или «неординарное» категорически умалчивалось или считалось ненормальным. Честно говоря, я от всего сердца завидую тем одарённым детям, которые родились хотя бы на двадцать лет позже меня, когда все эти «неординарные» способности уже не считались каким-то проклятием, а наоборот – это стало называться ДАРОМ. И на сегодняшний день никто уже не травит и не посылает этих бедных «необычных» детей в сумасшедший дом, а дорожат ими и уважают, как одарённых особым талантом удивительных детей.
Мои же «таланты» в то время такого восторга ни у кого из окружающих, к сожалению, не вызывали. Как-то, несколько дней спустя после моего «скандального» приключения с огнём, одна наша соседка «по секрету» сказала маме, что у неё есть «очень хороший врач», который занимается именно такими «проблемами», как у меня и если мама хочет, то она с удовольствием её с ним познакомит. Это был первый раз, когда маме на прямую «посоветовали» упрятать меня в сумасшедший дом.
Потом этих «советов» было очень много, но я помню, что именно тогда мама была очень огорчена и долго плакала закрывшись в своей комнате. Она не сказала мне про этот случай никогда, но в этот секрет меня «посвятил» соседский мальчик, мама которого и дала моей маме такой драгоценный совет. Конечно же, ни к какому врачу меня, слава богу, не повели. Но я чувствовала, что своими последними «деяниями» я перешагнула какой-то «рубеж», после которого уже даже моя мама не в состоянии была меня понимать. И не было никого, кто мог бы мне помочь, объяснить или просто по-дружески успокоить. Я уже не говорю – чтобы научить…
Так я в одиночестве «барахталась» в своих догадках и ошибках, без чьей-либо поддержки или понимания. Что-то пробовала, что-то не смела. Что-то получалось, что-то – наоборот. И как же часто мне бывало просто-напросто по-человечески страшно! Честно говоря, я точно также всё ещё «барахталась в догадках» и до своих 33 лет, потому, что так и не нашла никого, кто мог бы хотя бы что-либо как-то объяснить. Хотя «желающих» всегда было больше чем нужно.
Время шло. Иногда мне казалось, что всё это происходит не со мной или, что это просто придуманная мною странная сказка. Но эта сказка почему-то была слишком уж реальной реальностью... И мне приходилось с этим считаться. И, что самое главное, с этим жить. В школе всё шло, как и прежде, я получала по всем предметам только пятёрки и у моих родителей (хотя бы уж из-за этого!) не было никаких проблем. Скорее наоборот – в четвёртом классе я уже решала очень сложные задачи по алгебре и геометрии и делала это играючи, с большим удовольствием для самой себя.
Также я очень любила в то время уроки музыки и рисования. Я рисовала почти всё время и везде: на других уроках, во время перерывов, дома, на улице. На песке, на бумаге, на стёклах… В общем – везде, где это было возможно. И рисовала я поче-му-то только человеческие глаза. Мне тогда казалось, что это поможет мне найти какой-то очень важный ответ. Я всегда любила наблюдать человеческие лица и в особенности – глаза. Ведь очень часто люди не любят говорить то, что они по-настоящему думают, но их глаза говорят всё… Видимо недаром их называют зеркалом нашей души. И вот я рисовала сотни и сотни этих глаз – печальных и счастливых, скорбящих и радостных, добрых и злых. Это было для меня, опять же, время познания чего-то, очередная попытка докопаться до какой-то истины... правда я понятия не имела – до какой. Просто это было очередное время «поиска», которое и после (с разными «ответвлениями») у меня продолжалось почти всю мою сознательную жизнь.
Дни сменялись днями, проходили месяцы, а я всё продолжала удивлять (а иногда и ужасать!) своих родных и близких, и очень часто саму себя, множеством моих новых «невероятных» и не всегда совсем безопасных, приключений. Так, например, когда мне исполнилось девять лет я вдруг, по какой-то, мне неизвестной причине, перестала есть, чем очень сильно напугала маму и расстроила бабушку. Моя бабушка была настоящим первоклассным поваром! Когда она собиралась печь свои капустные пироги, на них съезжалась вся наша семья, включая маминого брата, который жил в то время в 150 километрах от нас и, несмотря на это, приезжал специально из-за бабушкиных пирогов.
Я до сих пор очень хорошо и с очень большой теплотой помню те «великие и загадочные» приготовления: пахнущее свежими дрожжами тесто, всю ночь поднимавшееся в глиняном горшке у плиты, а утром превратившееся в десятки белых кружочков, разложенных на кухонном столе и ждущее, когда же уже настанет час его чудесного превращения в пышные пахнущие пироги... И бабушка с белыми от муки руками, сосредоточенно орудующая у плиты. И ещё я помню то нетерпеливое, но весьма приятное, ожидание, пока наши «жаждущие» ноздри не улавливали первых, изумительно «вкусных», тончайших запахов пекущихся пирогов…
Это всегда был праздник, потому что её пироги любили все. И кто-бы в этот момент не заходил, ему всегда находилось место за большим и гостеприимным бабушкиным столом. Мы всегда засиживались допоздна, продлевая удовольствие за «чаепитным» столом. И даже когда наше «чаепитие» заканчивалось, никому не хотелось уходить, как будто вместе с пирогами бабушка «впекала» туда частичку своей доброй души и каждому хотелось посидеть ещё и «погреться» у её тёплого, уютного домашнего очага.
Бабушка по-настоящему любила готовить и что бы она ни делала, это было необыкновенно вкусно всегда. Это могли быть сибирские пельмени, пахнущие так, что у всех наших соседей вдруг появлялась «голодная» слюна. Или мои любимые вишнёво-творожные ватрушки, которые буквально таяли во рту, оставляя надолго изумительный вкус тёплых свежих ягод и молока… И даже её самые простые квашеные грибы, которые она каждый год квасила в дубовой кадушке со смородиновыми листьями, укропом и чесноком, были самыми вкусными которые я когда-либо ела в своей жизни, несмотря на то, что на сегодняшний день я объездила больше половины света и перепробовала всевозможные лакомства, о которых, казалось бы, можно было только мечтать. Но тех незабываемых запахов одурительно вкусного бабушкиного «искусства» никогда не смогло затмить никакое, даже самое изысканно-рафинированое заграничное блюдо.
С 1941 - член молодёжной коммунистической организации. С 1943 - член Албанской партии труда (АПТ). В годы национально-освободительной борьбы - сотрудник политотдела 7-й ударной бригады и 2-й дивизии, затем комиссар 5-й дивизии.
в 1944-1949 - член секретариата, затем генеральный секретарь Союза антифашистской молодёжи Албании. В 1949-1955 - 1-й секретарь ЦК Союза трудовой молодёжи Албании. С 1948 - член ЦК Албанской партии труда. Учился в СССР.
С 1950 - член Генерального Совета, с сентября 1967 - заместитель Председателя Генерального Совета Демократического фронта Албании. С 1950 - депутат Народного собрания.
В 1955-1958 - министр просвещения и культуры, в 1958-1960 - заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК АПТ.
С 1956 - кандидат в члены Политбюро ЦК АПТ, с сентября 1960 - секретарь ЦК, с февраля 1961 - член Политбюро ЦК. Ходжа покровительствовал Алие по нескольким причинам. Прежде всего, Алия был активным последователем политики «опоры на собственные силы» (в противовес тем, кто искал союза с титовской Югославией или СССР). Кроме того, к нему благосклонно относилась супруга Ходжи, Неджмие Ходжа, имевшая влияние в партии при жизни и после смерти мужа.
На XI пленуме ЦК АПТ 13 апреля 1985 избран Первым секретарём ЦК АПТ. С 22 ноября 1982 - Председатель Президиума Народного Собрания.
Придя к власти, Алия стал предпринимать попытки децентрализации экономической системы и ценовых реформ в некоторых секторах экономики. Он также разрешил ряд публичных дискуссий об общественных проблемах Албании, а также дискуссии между деятелями культуры. При нём прекратились массовые репрессии, но сохранялся жёсткий идеологический контроль. В 1986 г. и 1989 г. были проведены широкие амнистии политических заключённых. Алия предпринимал попытки налаживания отношений с внешним миром (при его предшественнике Албания была полностью изолированной страной), в частности, с Грецией, Италией, Турцией и Югославией. Албанцы получили возможность совершать туристические поездки за рубеж.
В конце 1980-х гг., в результате поощряемых Алией дискуссий в печати о проблемах страны, обострились противоречия между сторонниками жёсткой линии и реформаторами. 9 декабря 1990 г. в г. Тирана началась демонстрация студентов, которые требовали отмены однопартийной системы. К 11 декабря число участников демонстрации достигло 3000 человек. Алия встретился со студентами и пообещал им принять дальнейшие меры по демократизации.
В новогоднем обращении Алия пообещал, что новый 1991 год станет поворотным моментом в экономике страны. Однако именно с этого времени начинается массовая эмиграция албанцев за рубеж, в первую очередь в Италию, которая не прекращается до сих пор.
В том же 1991 г., процессы демократизации в Албании вышли из-под контроля правительства. В противовес Албанской партии труда выходцами с севера страны была создана Демократическая партия Албании. 3 апреля 1992 г. Алия ушёл в отставку и с августа 1992 г. находился под домашним арестом. В августе 1993 г. он был препровождён в тюрьму по обвинению в злоупотреблении служебным положением и 21 мая 1994 г. приговорен к 9 годам тюрьмы. 7 июля 1995 г. он был освобождён. Однако в марте 1996 г. вновь осуждён за «преступления против человечности», но вскоре бежал из заключения во время волнений, направленных против нового президента Сали Бериша и против организаторов «финансовых пирамид» и перебрался жить в Объединённые Арабские Эмираты. Позднее албанские власти освободили его от необходимости досиживать срок и позволили вернуться на родину, и с тех пор к ответственности не привлекался.
В Тиране скончался Рамиз Алия - последний лидер социалистической Албании.
Из Википедии:
Рами́з Али́я, (алб. Ramiz Alia; 18 октября 1925 - 7 октября 2011) был руководителем Албании с 1985 по 1992 г., занимал должности президента страны и 1-го секретаря ЦК Албанской партии труда. Ещё при жизни, будучи тяжело больным, его назначил своим наследником Энвер Ходжа.
В возрасте 20 лет Алия вступил в молодёжное коммунистическое движение. Под покровительством Ходжи он сделал быструю карьеру, после 2-й мировой войны возглавлял албанскую молодёжную коммунистическую организацию, затем учился в СССР. В 1961 г. он стал членом Политбюро ЦК Албанской партии труда. Ходжа выбрал Алию по нескольким причинам. Прежде всего, Алия был активным последователем политики «опоры на собственные силы» (в противовес тем, кто искал союза с титовской Югославией). Кроме того, к нему благосклонно относилась супруга Ходжи, Неджмие Ходжа, имевшая влияние в партии даже после смерти мужа.
Придя к власти, Алия стал предпринимать нерешительные попытки децентрализации экономической системы и ценовых реформ в некоторых секторах. Он также разрешил ряд публичных дискуссий об общественных проблемах Албании, а также дискуссии между деятелями культуры. При нём прекратились массовые репрессии, но сохранялся жёсткий идеологический контроль. В 1986 г. и 1989 г. были проведены широкие амнистии политических заключённых. Алия предпринимал попытки налаживания отношений с внешним миром (при его предшественнике Албания была полностью изолированной страной), в частности, с Грецией, Италией, Турцией и Югославией. Албанцы получили возможность совершать туристические поездки за рубеж.
В конце 1980-х гг., в результате поощряемых Алией дискуссий в печати о проблемах страны, обострились противоречия между сторонниками жёсткой линии и реформаторами. 9 декабря 1990 г. в г. Тирана началась демонстрация студентов, которые требовали отмены однопартийной системы. К 11 декабря число участников демонстрации достигло 3000 человек. Алия встретился со студентами и пообещал им принять дальнейшие меры по демократизации.
В новогоднем обращении Алия пообещал, что новый 1991 год станет поворотным моментом в экономике страны. Однако именно с этого времени начинается массовая эмиграция албанцев за рубеж, в первую очередь в Италию, которая не прекращается до сих пор.
В этом же, 1991 г., процессы демократизации в Албании вышли из-под контроля правительства. В противовес Албанской партии труда выходцами с севера страны была создана Демократическая партия Албании. 3 апреля 1992 г. Алия ушёл в отставку. Позднее он был арестован по обвинению в злоупотреблении служебным положении и приговорен к 9 годам тюрьмы. Фактически пробыл в тюрьме около 2 лет, поскольку был освобождён из тюрьмы восставшим народом во время волнений, направленных против нового президента Сали Бериша и против организаторов «финансовых пирамид», и с тех пор к ответственности не привлекался. до своей смерти, 7 октября 2011 г, жил в уединении на своей даче.
албанский государственный и политический деятель, президент Албании с 1985 по 1992 гг., занимал должности президента страны и 1-го секретаря ЦК Албанской партии труда.
С 1941 г. – член молодежной коммунистической организации. С 1943 г. – член Албанской партии труда (АПТ). В годы национально-освободительной борьбы – сотрудник политотдела 7-й ударной бригады и 2-й дивизии, затем комиссар 5-й дивизии. В 1944-1949 гг. – член секретариата, затем генеральный секретарь Союза антифашистской молодежи Албании. В 1949-1955 гг. – 1-й секретарь ЦК Союза трудовой молодежи Албании. С 1948 г. – член ЦК Албанской партии труда. Учился в СССР. С 1950 г. – член Генерального Совета, с сентября 1967 г. – заместитель Председателя Генерального Совета Демократического фронта Албании. С 1950 г. – депутат Народного собрания. В 1955-1958 гг. – министр просвещения и культуры, в 1958-1960 гг. – заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК АПТ. С 1956 г. – кандидат в члены Политбюро ЦК АПТ, с сентября 1960 г. – секретарь ЦК, с февраля 1961 г. – член Политбюро ЦК.
13 апреля 1985 г. был избран Первым секретарем ЦК АПТ. С 22 ноября 1982 г. – Председатель Президиума Народного Собрания. Придя к власти, стал предпринимать попытки децентрализации экономической системы и ценовых реформ в некоторых секторах экономики. Он также разрешил ряд публичных дискуссий об общественных проблемах Албании, а также дискуссии между деятелями культуры. При нем прекратились массовые репрессии, но сохранялся жесткий идеологический контроль. В 1986 и 1989 гг. были проведены широкие амнистии политических заключенных. Политик предпринимал попытки налаживания отношений с внешним миром (при его предшественнике Албания была полностью изолированной страной), в частности, с Грецией, Италией, Турцией и Югославией. Албанцы получили возможность совершать туристические поездки за рубеж. В конце 1980-х гг., в результате поощряемых им дискуссий в печати о проблемах страны, обострились противоречия между сторонниками жесткой линии и реформаторами. 9 декабря 1990 г. в Тиране началась демонстрация студентов, которые требовали отмены однопартийной системы. К 11 декабря число участников демонстрации достигло 3000 человек. Политик встретился со студентами и пообещал им принять дальнейшие меры по демократизации. В новогоднем обращении пообещал, что 1991 г. станет поворотным моментом в экономике страны. Однако именно с этого времени началась массовая эмиграция албанцев за рубеж, в первую очередь в Италию, которая не прекращается до сих пор.
В том же 1991 г. процессы демократизации в Албании вышли из-под контроля правительства. В противовес Албанской партии труда выходцами с севера страны была создана Демократическая партия Албании. 3 апреля 1992 г. политик ушел в отставку и с августа 1992 г. находился под домашним арестом. В августе 1993 г. он был препровожден в тюрьму по обвинению в злоупотреблении служебным положением и 21 мая 1994 г. приговорен к девяти годам тюрьмы. 7 июля 1995 г. он был освобожден. Однако в марте 1996 г. вновь осужден за «преступления против человечности», но вскоре бежал из заключения во время волнений, направленных против нового президента Сали Бериша и против организаторов «финансовых пирамид» и перебрался жить в ОАЭ. Позднее албанские власти освободили его от необходимости досиживать срок и позволили вернуться на родину, и с тех пор к ответственности не привлекался.
